Гельдэн задумчиво взглянул на рослого патриарха.

– Вам это вряд ли понравится, ваша светлость, – сказал он, – но другого выбора у нас, похоже, нет.

– Говори, – бросил Бергстен.

– Вам придется снять клобук и принять командование над рыцарями церкви. Абриэль убит, Дареллон выведен из строя, и, если Комьер попытается вступить в бой, его искалечит тяжесть собственного топора.

– Есть еще и ты, Гельдэн. Ты тоже можешь принять командование.

Гельдэн покачал головой.

– Я не магистр, ваша светлость, и это хорошо известно всей армии. К тому же я пандионец, а прочие ордена относятся к нам не слишком-то дружелюбно. За минувшие столетия мы ухитрились нажить себе немало врагов. Рыцари из других орденов не станут под мое начало. Ты – патриарх и говоришь от имени Сарати и церкви. Они примут тебя беспрекословно.

– Об этом не может быть и речи.

– Значит, нам придется сидеть здесь, покуда Долмант не пришлет нам нового командира.

– Мы не можем ждать!

– Именно об этом я и говорю. Могу я сказать рыцарям, что ты принимаешь командование над войском?

– Я не могу, Гельдэн. Ты же знаешь, мне запрещено применять магию.

– С этим мы как-нибудь справимся, ваша светлость. Среди нас достаточно опытных волшебников. Просто скажи нам, что нужно сделать, – и мы об этом позаботимся.

– Я принес обет.

– Но еще раньше ты принес другой обет, лорд Бергстен. Ты поклялся защищать церковь. Этот обет сейчас главенствует над первым.

Бородатый, облаченный в черное архимандрит Монсел задумчиво поглядел на упорствующего талесийца.

– Не желаешь ли выслушать непредвзятое мнение, Бергстен? – ровным голосом осведомился он. Бергстен одарил его мрачным взглядом. – Ну так или иначе тебе придется его выслушать, – хладнокровно продолжал астельский церковник. – Имея в виду природу нашего противника, мы оказались лицом к лицу с «кризисом веры», а это отменяет все прочие правила. Господу нужен твой топор, Бергстен, отнюдь не проповеди. – Монсел прищурился. – Мои слова тебя не убедили?

– Не хочу оскорбить тебя, Монсел, но нельзя вытаскивать на свет Божий «кризис веры» всякий раз, когда нам захочется обойти какие-то правила.

– Ну что ж, попробуем еще раз. Мы в Астеле, а Церковь Чиреллоса признает мое главенство здесь. Покуда мы на астельской земле, я говорю от имени Бога.

Бергстен стащил с головы шлем и принялся рассеянно тереть рукавом черные блестящие рога огра.

– Формально – пожалуй, да, – согласился он.

– Формальности есть душа веры, ваша светлость. – Огромная борода Монсела встопорщилась в полемическом запале. – Так ты согласен с тем, что здесь, в Астеле, я говорю от имени Бога?

– Согласен – только ради того, чтобы обойтись без споров.

– Я очень рад это слышать – мне бы до смерти не хотелось отлучать тебя от церкви. Так вот, я говорю от имени Бога, а Бог желает, чтобы ты принял командование над рыцарями церкви. Ступай же, сын мой, и громи врагов Господа, и да укрепят небеса твою руку.

Бергстен долго, Прищурясь, смотрел в окно, на неопрятно-пасмурное небо, обдумывая этот явно благовидный довод.

– Так ты, Монсел, принимаешь всю ответственность на себя? – наконец спросил он.

– Принимаю.

– Что ж, с меня этого достаточно. – Бергстен решительно нахлобучил шлем. – Сэр Гельдэн, сообщи рыцарям, что я принимаю командование всеми четырьмя орденами. Пусть готовятся в путь. С рассветом выступаем.

– Слушаюсь, маршал Бергстен! – отчеканил Гельдэн, становясь навытяжку.

– Анакха! – Голос Беллиома гулким эхом отдался в сознании Спархока. – Пробудись, Анакха!

Еще не открыв глаза, Спархок ощутил легкое прикосновение к ремешку на шее, на котором он носил шкатулку. Он схватил маленькую ручку и лишь тогда открыл глаза.

– Что это ты задумала, Афраэль? – строго спросил он у Богини-Дитя.

– Мне нужен Беллиом, Спархок, очень нужен! – В голосе ее было безмерное отчаяние, по лицу текли слезы.

– Что случилось, Афраэль? Успокойся и расскажи мне, в чем дело.

– Сефрения ранена! Она умирает! Пожалуйста, Спархок, дай мне Беллиом!

Спархок одним прыжком оказался на ногах.

– Где это случилось?

– В Диргисе. Она готовилась ко сну, когда Заласта пробрался в ее комнату. Он ударил ее ножом в сердце, Спархок! Умоляю тебя, отец, дай мне Беллиом! Я должна спасти ее!

– Она еще жива?

– Да, но я не знаю, сколько она продержится! С ней Ксанетия. Она поддерживает ее жизнь дэльфийским заклинанием, но Сефрения умирает, моя сестра умирает! – Афраэль всхлипнула и бросилась в объятия Спархока, разразившись безудержными рыданиями.

– Перестань, Афраэль! Слезами здесь не поможешь. Когда это случилось?

– Часа два назад. Спархок, умоляю тебя! Только Беллиом может ее спасти!

– Афраэль, это невозможно! Если мы вынем Беллиом из шкатулки, Киргон тотчас поймет, что мы пытаемся обвести его вокруг пальца, и Скарпа тотчас убьет твою мать!

Богиня-Дитя прижалась к нему, все еще безудержно всхлипывая.

– Я знаю, знаю! – прорыдала она. – Что же нам делать, отец? Мы не можем попросту дать ей умереть!

– А ты ничем не можешь ей помочь?

– Нож задел ее сердце, Спархок! Я не могу исправить этого! Только Беллиом способен на такое!

Словно невидимая рука стиснула сердце Спархока, и он с силой ударил кулаком о стену.

«Что же мне делать, Голубая Роза? – с силой воззвал он, запрокинув лицо к потолку. – Что, во имя Господа, я могу сделать?!» «Приди в себя, Анакха! – Резкий голос Беллиома словно хлестнул плетью его разум. – Ни Сефрении, ни подруге своей ты ничем не сумеешь помочь, ежели поддашься сему неразумному отчаянию!» «Но ведь надо что-то делать, Голубая Роза!» «Ты не в силах принять сие решение, Анакха, а посему решать буду я. Итак, ступай тотчас же и исполни то, о чем молит тебя Богиня-Дитя».

«Ты обречешь на гибель мою жену!» «Сие покуда неведомо, Анакха. Сефрения же воистину на грани меж жизнью и смертью, и сие нам ведомо. О ней и следует нам позаботиться в первую голову».

«Нет! Я не могу!.. „ «Ты подчинишься мне, Анакха! Ты – мое творение, а потому покорен моей воле! Ступай же и сделай так, как я тебе велю!“

Спархок рылся в дорожном мешке, вышвыривая из него вещи на пол.

– Что ты делаешь? – нетерпеливо спросила Афраэль. – Нам надо спешить!

– Я должен оставить записку Стрейджену, но не могу найти бумаги.

– Держи. – Она вытянула руку, и на ее ладони появился кусок пергамента.

– Спасибо. – Спархок взял пергамент и продолжал рыться в вещах.

– Скорее, Спархок!

– Мне нечем писать.

Афраэль пробормотала что-то по-стирикски и сунула ему перо и крохотную чернильницу.

«Вимер, – торопливо нацарапал Спархок, – кое-что случилось, и я срочно должен уехать. Береги Рельдэна». Он подписался: «Фрон» и положил записку на кровать Стрейджена.

– Ну теперь мы можем отправляться? – раздраженно спросила она.

– Как ты собираешься это устроить? – Спархок набросил плащ.

– Вначале нам нужно выбраться из города. Я не хочу, чтобы нас заметили. Где ближайший лес?

– У восточных ворот. Там почти миля до опушки.

– Пошли.

Они вышли из комнаты, спустились по лестнице и вышли на улицу. Спархок взял Афраэль на руки и прикрыл ее полой плаща.

– Я могу идти! – запротестовала она.

– Нет, если не хочешь привлечь всеобщее внимание. Ты стирик, и люди непременно заметят это.

Спархок зашагал по улице, неся на руках Богиню-Дитя.

– Нельзя ли побыстрее?

– Предоставь это мне, Афраэль. Если я побегу, все решат, что я украл тебя. – Он огляделся, желая убедиться, что на грязной улице некому было их подслушать. – Как все же ты собираешься это устроить? Ты же знаешь, что кое-кто способен учуять, как ты плутуешь со временем и расстоянием. Нам нельзя привлекать внимание.

Она сдвинула брови.

– Пока не знаю. Я была вне себя, когда примчалась к тебе.