– Теперь все? – спросил Энгесса поднимаясь.

– Пожалуй, все, друг Энгесса, – отвечал Кринг, – если не считать того часа, который мы истратим, уговаривая друг друга быть поосторожнее.

Энгесса расправил плечи, повернулся и прямо взглянул в лицо своей королеве.

– Каков будет твой приказ, Бетуана-королева? – официальным тоном спросил он.

Бетуана царственно выпрямилась.

– Мы повелеваем тебе, Энгесса-атан, вернуться с нами в Сарну. Там ты вновь примешь командование над нашими войсками.

– Все будет, как ты скажешь, Бетуана-королева.

– Сразу после нашего возвращения ты отправишь гонцов к моему супругу, королю. Сообщи ему, что опасность больше не угрожает Тосе. Сияющие справятся с армией Скарпы.

Энгесса коротко кивнул.

– Далее, сообщи ему, что его войско нужно мне в Сарне. Там мы будем готовиться к главному сражению, и туда он должен прибыть, чтобы принять войска под свою руку. – Она помолчала. – Дело не в том, что мы недовольны тем, как командуешь ты, Энгесса-атан, но Андрол – король. Ты хорошо послужил нам. Королевский дом Атана благодарен тебе.

– Это мой долг, Бетуана-королева, – ответил Энгесса, ударяя себя кулаком в прикрытую нагрудником грудь. – Не нужно благодарности.

– Охо-хо, – пробормотала Афраэль.

– В чем дело? – спросила Сефрения.

– Да так, ни в чем.

– Сарабиан, – говорила Элисун несколько дней спустя, – это определенно Тореллия и Шакола. Главенствует у них Шакола – она и старше, и хитрее. Незнакомцы обычно направляются прямиком к ней. Они беседуют с глазу на глаз, а потом она посылает за Тореллией. Прежде они относились друг к дружке без особенной приязни, но сейчас их водой не разольешь.

– Они, видимо, получают приказы из дома, – задумчиво проговорил Сарабиан. – Джалуах, король Кинезги, – брат Шаколы, а Тореллия – дочь Ракьи Арджунского. Ты сумела разузнать, что именно они замышляют?

Элисун покачала головой:

– Слишком рано.

– Рано?

– Опять-таки, женская политика. Мы куда хитрее мужчин. Шакола хочет расставить все по местам, прежде чем начнет искать новых союзников. Она подчинила себе Тореллию, но еще не готова расширить пределы своей власти.

– Ты уверена, что подчиненная в этой паре – именно Тореллия?

Элисун кивнула.

– Слуги Шаколы помыкают ее слугами. Это первый признак подчинения в Женском дворце. Слуги Серонны неприкосновенны, потому что она – первая жена, и все мы подчинены ей – кроме Лиатрис, разумеется.

– Разумеется, – улыбнулся Сарабиан. – Никто, будучи в здравом уме, не осмелится дерзить Лиатрис. Она кого-нибудь убила в последнее время?

– Нет, с тех пор, как в прошлом году изрубила на куски лакея Серонны.

– Вот что мне пришло в голову – не посвятить ли во все это Лиатрис?

Элисун покачала головой.

– Позже – может быть, но не сейчас. Атана Лиатрис чересчур прямолинейна. Если бы я все ей рассказала, она попросту прикончила бы Шаколу и Тореллию. Подождем, покуда Шакола обратится ко мне, а уж потом посвятим в это дело Лиатрис.

– А ты уверена, что Шакола обратится к тебе?

– Почти наверняка. Мои слуги пользуются большей свободой передвижения, чем ее, – из-за моей оживленной светской жизни.

– Экое деликатное определение!

– Сарабиан, ты знал, что я валезийка, когда брал меня в жены, и тебе известны наши обычаи. Именно поэтому мои слуги могут свободно покидать резиденцию. Это уже стало традицией.

Сарабиан вздохнул.

– Сколько же их сейчас, Элисун?

– По правде говоря, ни одного, – улыбнулась она. – Не понимаешь, да, Сарабиан? Лучшей частью всех этих маленьких приключений всегда была интрига, а этого добра у меня в достатке с тех пор, как я начала играть в политику.

– Ты не чувствуешь себя… обделенной?

– Это терпимо, – пожала она плечами, – и потом, когда станет уж совсем невмоготу, я всегда могу рассчитывать на тебя, не так ли?

И Элисун одарила Сарабиана лукавой улыбкой.

– Стал-быть так, мастер Валаш, – промурлыкал Кааладор, растянувшись в кресле, которое стояло на забитом рухлядью чердаке, – старина Вимер тут калякал, быдто ты выкладываешь звонкую монету за всякие там сведения, ну и ему в башку стукнуло, што ты самолично захочешь послушать насчет того, што я видал в Юго-западном Атане.

– Так вы двое давно знакомы? – спросил Валаш.

– Уйму времени, мастер Валаш. Мы с Вимером старые дружки. В той материонской переделке все мы были рядышком – он, я, Фрон, Рельдэн и еще парочка ребят – аккурат когда легавые навалились на нас. Ух и здорово же мы повеселились в ту ночку, скажу я тебе! Само собой, как оторвались мы от шпиков, так и разбежались каждый в свою сторону. Зряшное, знашь-ли, дело, цельной толпой смываться от полиции.

Стрейджен сидел поодаль от стола, вне круга света, который отбрасывала единственная свеча, и исподтишка следил за лицом Валаша. Кааладор прибыл в Бересу для того, чтобы заменить Спархока и Телэна в снабжении Валаша заведомой ложью, и Стрейджен в который раз был под впечатлением от того, насколько ловок его друг. Валаш был просто убаюкан простонародным очарованием излюбленного Кааладором говора. Стрейджен презирал просторечие, однако принужден был признать его полезность. Простонародный говор неизменно казался таким искренним, таким невинно безыскусным.

– А где, кстати, Фрон? – спросил Валаш.

– Они на пару с Рельдэном сделали ноги недельку эдак тому назад, – пожал плечами Кааладор. – Как шел я сюда, по дороге сунул нос в одну забегаловку в Дэле, а там торчит рыло – прям-таки на лбу написано: «Полиция» – и вовсю расписывает рожи Фрона и нашего мальчугана. Ну я толечки добрался, так им и обсказал, и они разом смекнули, что пора смываться. Ну Вимер, стал-быть, припомнил, как ты насчет всяких новостей интересуешься, а я-то кой-чего повидал с тех пор, как мы смотались из столицы, дак Вимер и сообразил, што энти новости-то тебе бы недурно обсказать.

– Я с интересом выслушаю тебя, Эзек. – Валаш резко вскинул голову: Огераджин, впавший в полубессознательное состояние, что-то забормотал во сне.

– Что это с ним? – спросил Стрейджен.

– Ничего, – кратко ответил Валаш. – Он все время такой. Продолжай, Эзек.

– Стал-быть, ежели прикинуть, с пару недель назад топаю это я себе через Атан да прикидываю, как бы половчее скоротить дорожку до Дарсаса – до Астела, стал-быть, – уж больно шустро легавые меня за пятки хватать стали. Свернул я в горы, прошел, стал-быть, спускаюсь коротким путем, глядь – а там атанов-то пропасть, в жизни бы не подумал, што энтих дьяволов ажно столько быть могет – то есть конца-краю не видно! Идут, идут – здоровые, сволочи, и все, стал-быть, при оружжи, а уж видок такой – хватай штаны и беги…

– Все атанское войско?! – воскликнул Валаш.

– По мне, дак энто и вовсе – как там школяры гуторют – великое переселение народов, во! Сколь живу, не видал такую прорву атанов!

– Где именно это было? – с волнением спросил Валаш.

– Ща скумекаю… ага, стал-быть, рядышком с кинезганской границей, есть там городишко, занюханный такой – Джубай зовется. Кабы у тебя сыскалась карта, дак я б и пальцем ткнул в то место – жалко, что ли? – Кааладор, Прищурясь, взглянул на дакита. – Ну, мастер Валаш, много ли отвалишь за эдакий рассказец?

Валаш, ни на миг не поколебавшись, потянулся к кошельку.

– Это было крайне странно, доми Тикуме, – рассказывал Кринг своему другу, когда на следующее утро после совета на острове Афраэли они скакали во главе большого отряда своих соплеменников в глубину кинезганской пустыни. – Богиня-Дитя сказала, что все мы спим, но все казалось таким настоящим! Я даже чуял запах цветов и трав. Никогда прежде мне не доводилось почуять запахи во сне.

– Доми Кринг, – с сомнением спросил Тикуме, – а ты уверен, что все это не было ересью?

Кринг сухо рассмеялся.

– Что ж, если это и так, я оказался в хорошей компании! Там были патриарх Эмбан и патриарх Бергстен. Как бы то ни было, мы с тобой должны продолжать эти набеги на Кинезгу. Потом мы двинемся вперед и поскачем к горам в самом сердце пустыни. Мы надеемся, что к тому времени, как мы окажемся там, принц Спархок сумеет определить точное местоположение Кирги.