— Господа! Вы, кажется, решили уходить. Не позволите ли мне занять ваш столик?

— Пожалуйста! — любезно кивнул головой Бунке. — Мы сию минутку. Только рассчитаемся.

К столику порхнула одна из племянниц дядюшки Клотце.

— Можно получить с вас, господа офицеры?

Вытаскивая кошелек, капитан «Мертвой головы» выронил что-то из кармана. Оброненные вещи с приятным звоном упали на пол. Гольд поднял их.

— Браслет! — удивленно воскликнул он. Кинув на стол карманный, так называемый универсальный нож, выпавший из кармана Бунке вместе с драгоценностью, он занялся браслетом. — Какой тяжелый. Неужели золотой? И камни…

В это время подошедший к столу черноволосый эсэсовец заинтересовался ножом. Он открыл лезвие, взвесил нож на руке и шутя, но точным отработанным движением швырнул его в стол. Лезвие глубоко вошло в крышку стола. Впрочем на это обратил внимание только Бунке. Одобрительно улыбнувшись эсэсовцу, он вытащил нож и спрятал его в карман. Гольд и Кольбе были заняты браслетом.

— Золото и высокой пробы, — безошибочно определил Кольбе. — Камни — рубины, тоже немалых денег стоят.

— Где ты его достал, Зигфрид? — заинтересовался Гольд. — В России, конечно?

— Не помню точно. Где-то под Смоленском, — небрежно ответил Бунке. — Ну, мы можем идти, — заявил он, пряча в карман бумажник вместе с браслетом.

Приятели вышли из «Золотого быка». Теплая темнота весенней ночи обняла их. Городок был затемнен, и офицеры постояли несколько минут, ожидая, когда глаза привыкнут к густой темноте.

— Странное произношение у этого офицера, который занял наш столик, — вспомнил Гольд, — какое-то не немецкое.

— А он и не немец, — безапелляционно заявил Бунке. — Он или русский или украинец. Хотя, может быть, и англичанин. Только не немец.

— И не француз, — подтвердил Кольбе. — Француза я с первого слова узнаю. Даже если он и родился на Рейне.

— Странно, — задумчиво произнес Гольд. — Если он не немец, то почему на нем наш мундир? Почему он эсэсовец?

Офицеры, заняв всю ширину тротуара, зашагали по улице. Бунке, сильно прихрамывая, шел между Гольдом и Кольбе, тяжело опираясь на свою палку. Весело перебрасываясь шутками и хохоча во все горло, компания выбралась на перекресток.

Вдруг из-за угла, на другом конце квартала, вывернулась легковая машина. Тускло синея затемненными станиолью фарами, она, истошно сигналя, понеслась прямо на троих офицеров. Кольбе и Гольд, как зайцы, шарахнулись в разные стороны и исчезли в темноте. Бунке остался один. Он тоже сделал попытку бежать, но, видимо, боль в раненой ноге остановила его. Он остался на месте, угрожающе вскинув свою тяжелую дубинку. Завизжав тормозами, машина остановилась в трех-четырех метрах от танкиста. Темнота мешала рассмотреть сидящих в машине.

— Эй, вы, олух! — раздался из машины скрипучий голос. Так говорят люди, старающиеся подчеркнуть сисе превосходство над другими, пренебрежение к тем, кто стоит ниже их. — Вы, что, не слышали сигнала?! Я вас чуть не раздавил.

— Вернее, я чуть не разбил дубинкой вам голову за хулиганство, — спокойно ответил танкист.

Из машины с водительского места выскочил невысокий, плюгавый гестаповец в очках. Хватаясь за кобуру пистолета, он подбежал к эсэсовцу с криком:

— Вы что, не видите, с кем говорите?! Я Цехауер!

— А я капитан Бунке, — по-прежнему спокойно ответил танкист. — Будьте повежливее, лейтенант. Вам до капитанского звания еще долго прыгать.

Только сейчас гестаповец рассмотрел, что перед ним стоит капитан СС с двумя «железными» крестами на груди. Он смутился и, сразу потеряв половину своего гонора, забормотал что-то насчет «проклятого затемнения», из-за которого ничего «под самым носом не видно».

— Что вы носитесь, как наскипидаренный? — спросил растерявшегося гестаповца вернувшийся обратно Кольбе.

— Не ваше дело, — огрызнулся Цехауер. — Государственные дела не терпят отлагательств. Почему вы не сошли с дороги? — уже миролюбивым тоном обратился он к Бунке.

— Не привык бегать, — насмешливо ответил танкист. — А когда в ноге дырка не совсем зажила, то и вообще не побежишь. Кстати, я ранен на фронте.

— Прошу без намеков! — снова взорвался гестаповец. — Я здесь тоже служу фюреру.

— Не кипятись, Цехауер, — осадил гестаповца Гольд. — Никакого особого дела у тебя не было. Просто ты торопился к девке. Лучше попроси у капитана Бунке извинения и катись дальше.

— Зигфрид может тебе сильно напакостить, — подчеркивая свою близость с Бунке, положил Кольбе руку на плечо капитана. — У него дружков побольше, чем у тебя. Он ведь из «Мертвой головы». Знаешь, какие там ребята.

— Ночью не разберешь, — проворчал явно встревоженный Цехауер. — Капитан, вы на меня не сердитесь?

— Ни капельки, — усмехнулся Бунке.

— Может быть, вас подвезти? — пригласил офицеров Цехауер, открывая дверцу машины.

— Не стоит, — ответил за всех Бунке. — Нам близко.

— Хайль! — поднял, прощаясь, руку Цехауер. — Доброго здоровья, капитан. Надеюсь, что мы с вами еще встретимся. — Последняя фраза гестаповца невольно приняла угрожающий оттенок.

— Вряд ли, — беспечно усмехнулся танкист. — Мне ведь скоро на фронт. Может быть, и вы за компанию…

Цехауер, яростно просигналив, на большой скорости сорвал машину с места.

— Что это за сумасшедший? — спросил Бунке, провожая машину глазами.

— Начальник здешнего гестапо, — ответил Кольбе. — Ретивый уж очень.

— Ну и ну! — изумился Бунке. — Привел господь. Ладно! Пошли за чемоданами.

Подвыпившие офицеры шумной ватагой ввалились в гостиницу. Гостиница была переполнена. Из-за плотно закрытых дверей в коридор доносились нетрезвые голоса мужчин и возбужденный хохоток женщин. Всякий, кто хоть на один день сумел очутиться в безопасном тыловом городке, торопился насладиться жизнью, старался алкоголем приглушить страх перед недалекой отправкой на фронт.

Глубоко втягивая ноздрями пахнущий вином, пудрой и еще чем-то неуловимым душный воздух коридора, Фриц Гольд завистливо посмеивался, прислушиваясь к женским повизгиваниям за дверями номеров.

— Вот где раздолье-то! Конюшня, честное слово, тракененская конюшня, — возбужденно заговорил он.

— Завидно? — насмешливо спросил Кольбе.

Гольд не успел ответить. Бунке, дружески взяв его за локоть, негромко произнес:

— А тебе что мешает? Ведь в любое время…

— В любое время… — перебил танкиста Кольбе. — В любое время мы можем понадобиться. Дьявол побрал бы генерала фон Лютце. Ни одного вечера целиком свободного. Каждую ночь…

Эсэсовец, не кончив фразу, замолк. Оттянув рукав мундира, он взглянул на часы. То же самое сделал и Гольд.

— Еще два часа в нашем распоряжении! Если на часок… — он вопросительно взглянул на Кольбе. Но тот решительно качнул головой.

— Нет. Сегодня мы определим на квартиру капитана Бунке. А тогда уж заставим его хорошо угостить нас.

— И девочками, — уточнил Гольд.

— Все будет, — заверил приятелей Бунке. — Все, что положено. Только насчет девочек я еще не в курсе. Девочек доставайте вы. Ну, вот и мой блиндаж.

Свет в номере был выключен. В глубине комнаты послышалась возня. Кто-то встал с дивана и щелкнул выключателем. Слабо, не в полный накал, загорелась лампочка.

Денщик капитана, мешковатый увалень в заношенной, не по росту форме, отошел к двери.

— Франц! Чемоданы! — коротко приказал Бунке.

Денщик послушно вытащил из-под койки два объемистых, тяжелых чемодана. Он с унылым видом взял их за ручки, и офицеры в сопровождении тяжело сопящего денщика покинули гостиницу.

Ночь по-прежнему была темна. Плотно задрапированные окна домов не пропускали ни одного лучика света. На темном небе смутно вырисовывались острые крыши построек и бесформенные шапки молчаливых лип.

Однако и в темноте город жил. Слышались звуки шагов, обрывки разговоров, иногда раздавался женский смех. Откуда-то издалека доносились заглушенные расстоянием звуки аккордеона.