Еще несколько раз телефон начинал звонить, но радист больше не обращал на него никакого внимания.

На клочке бумаги он торопливо размашистым почерком писал:

Затем, взяв лежавшую рядом с телефоном книжку «Майн кампф», он вытащил из кармана несколько газетных вырезок с солдатскими песнями и принялся за шифровку.

Шифруя, радист в то же время чутко прислушивался к тому, что творится за стенами радиостанции. Но толстые железобетонные стены и две тяжелых стальных двери были как будто непроницаемы для звука. Убедившись, что врагов в боковом коридоре еще нет, он сел к аппарату.

Далекая радиостанция под Москвой ответила сразу. Радист начал передачу. В этот момент послышались глухие удары. «Таранят дверь из главного коридора, — подумал радист, не отрываясь от ключа. — Взрывать не решаются. Надолго им хватит долбить».

И действительно, штурмующие радиостанцию долго топтались перед первой дверью. Брунер передал шифровку, подождал, когда поступит ответ, и, еще раз подтвердив точность своей радиограммы, получил сообщение, что эскадрильи пойдут по его пеленгу. Закончив работу, радист взглянул на часы.

— Как медленно все же идет время. Осталось еще больше часа, — проговорил он и, опершись подбородком на руку, задумался. Из-за стены, от первой двери, все еще неслись удары металла о металл. Радист механически начал считать удары:

— Раз… два… три…

Но сорок девятого удара не оказалось. Шум за дверью смолк.

— Неужели так быстро взломали! — встревоженно поднял голову радист. Слабые отзвуки торжествующих человеческих голосов донеслись и сюда, в помещение радиостанции.

— Взломали, — констатировал радист и вдруг схватился за качнувшийся столик. Заскрежетала и затряслась стальная массивная дверь, словно какой-то силач гнул и корежил ее, стараясь вырвать из стены. Рев взрыва, сжатого стенами коридора, раскатился по всему подземному городу.

— Получили, сволочи, по морде! — торжествующе вскрикнул оглушенный радист.

Первым долгом Брунер осмотрел радиоаппаратуру. Она оказалась в порядке. С успехом выдержала удар взорвавшегося мелинита и стена, смежная с коридором. Осмотрев ее, радист с удовлетворением подумал: «Значит, взрывная волна с двойной силой ударила вдоль коридора. Пожалуй, там всех смело. Что ж, можно повторить. Пусть еще раз попробуют».

Осторожно положив в карманы еще несколько пачек мелинита, он с пистолетом в руке подошел к двери и отодвинул засовы. Но дверь не открывалась даже после того, как радист изо всех сил потянул ее на себя. Тяжелая стальная дверь была надежно заклинена взрывом. Невесело усмехнувшись, радист снова задвинул все засовы и, освободив карманы от опасного груза, уселся к аппарату.

Снова потекли нудные минуты ожидания. Уцелевшие от первого взрыва гестаповцы, видимо, не решались повторить штурм радиостанции.

Зазвонил телефон. Брунер недовольно покосился на него, но все же снял трубку.

— Рядовой Брунер, — послышался в трубке незнакомый голос. — Сопротивление бесполезно. Приказываю вам сдаться. Это будет учтено…

— Кто со мною говорит?

— Лейтенант СС Кольбе.

— Лейтенант СС и такой дурак?! — удивился радист. — Зачем же мне сдаваться? Ведь вам меня все равно не взять. А как у вас? Много ваших уже взлетело в воздух?

— Мы поднимем взрывчатку наверх и придавим вас, как хомяка, — взвизгнул Кольбе.

— Попробуйте, дорогой, — ласково посоветовал Брунер. — От взрыва на куполе сдетонирует моя взрывчатка, а ее здесь немало, и от вашего подземного балагана только дырка останется. Генерал Лютце еще жив?

— Жив, — механически ответил Кольбе.

— Так вот и передайте ему, что он как раз и будет раздавлен, как хомяк.

— Это безумство, Брунер.

— К черту Брунера!.. — загремел радист. — Ваш Брунер догнивает в лесу под Борнбургом. Вы говорите с русским балтийским моряком, советской гвардии офицером Колесовым. Зарубите это себе на носу, фашистский балбес.

— Да как вы…

— Молчать, — оборвал Колесов. — Слушать, когда вам приказывает офицер советской гвардии. Можете штурмовать радиостанцию, хоть лоб разбейте, — это ваше дело. Я не уйду отсюда до тех пор, пока не найду это нужным. А теперь не мешайте мне, займитесь своим делом и вообще идите к черту.

Повесив трубку, он довольно улыбнулся:

— Поговорили. Хоть без дипломатии, зато здорово.

Но, взглянув на часы, сразу стал серьезным.

— Пора! Наши на подходе.

Проверив, работают ли аппараты, радист наклонился к микрофону, и в эфир полетел молодой и звонкий взволнованный голос:

— Мои позывные — «Россия»! Мои позывные — «Россия!» У микрофона гвардии старший лейтенант Колесов. Жду вас, друзья мои. Выходите точно на мой голос. Торопитесь. Фашисты штурмуют радиостанцию, но до вашего прихода я продержусь. Торопитесь. Заходите точно на мой голос. Здесь проклятое гнездо — Грюнманбург. Заходите точно на мой голос. Да здравствует Родина! Привет любимой Москве! Говорит гвардии старший лейтенант Колесов. Подо мною Грюнманбург. Заходите точно!..»

Дверь в радиостанцию глухо загудела от ударов. Фашисты начали второй приступ. Но старший лейтенант только пододвинул к себе ближе пачки мелинита и положил около, локтя заряженный пистолет. Ни на секунду не отрываясь от микрофона, он кидал в эфир горячие слова призыва:

— Мои позывные — «Россия»! Мои позывные — «Россия»! Торопитесь, дорогие друзья! Торопитесь! Заходите точно на мой голос. Бейте без промаха! Здесь Грюнманбург! Торопитесь, друзья! Мои позывные — «Россия»! Торопитесь! Я вас жду»!

Было уже четверть двенадцатого, когда Карл Зельц с Гретой остановились неподалеку от третьего километрового столба.

Они стояли рядом с шоссе, скрытые придорожными кустами и темнотой ночи.

— Прощайте, Карл, — обняла спутника девушка. — Желаю вам счастья. Вы помогли мне в самую трудную минуту…

— Пустяки, товарищ Грета, — взволнованно ответил Карл. — Нам иначе и нельзя. Мы солдаты партии. Передайте там всем привет. Просто скажите: немецкие коммунисты шлют русским людям привет и просят не забывать, что фашист и немец — не всегда одно и то же, и даже часто совсем наоборот.

— Передам, Карл. Обязательно передам.

— Поклонитесь за меня Кремлю и Мавзолею.

— Обязательно, Карл!

— Ну, желаю счастья.

Они крепко пожали друг другу руки.

— Может быть, мне лучше подождать здесь или проводить еще немного? — несмело предложил Зельц.

— Не нужно, Карл. Здесь осталось всего метров двести. Дойду одна. А вы возвращайтесь ко второму километровому столбу и ждите. Только будьте осторожны.

— Ничего. Не в первый раз.

— Если встреча не состоится, я возвращусь к вам, и мы уходим вместе, как условились.

— Есть, товарищ Грета.

Они замолчали перед минутой окончательного расставания. Грета снова взяла большие твердые руки Карла в свои ладони, сжала их. Вдруг Карл наклонился к уху девушки и шепотом сказал:

— Не забудьте, фрейлин Грета, передать вашим отважным друзьям, что подпольщики Борнбурга отсалютуют их подвигу взрывом теплоэлектроцентрали.

— Не забуду, — так же шепотом ответила Грета. — А это будет? Они сумеют?

— Уже, — негромко рассмеялся Карл. — Все сделано. Ждут только сигнала. Взрыв в Грюнманбурге будет этим сигналом. Ну, пока. Вам уже пора.

— Пока, Карл. До скорой встречи.

Еще одно рукопожатие, и девушка пошла по окраине шоссе вглубь черного, без единого приветливого огонька пространства.

Зельц проводил ее глазами. Но вместо того чтобы уйти, опустился на землю. Минут пятнадцать-двадцать он лежал, чутко прислушиваясь, не донесется ли до него шум борьбы, крик о помощи. В глубине души Карл до последней минуты тревожился, не стала ли Грета жертвой чьей-нибудь тонкой провокации.