— Новая начальница лаборатории — любопытный тип. Вовсе не такая, какую мы ждали.

— А что, она не совсем густопсовая? — заинтересовался Ганс.

— Кажется, не густопсовая. А вообще, присмотреться надо.

— Вот если бы удалось обработать! Это бы да! — загорелся дядюшка Клотце.

— Ну, об этом еще и мечтать рано, — охладил его Ганс. — Но ты, Карл, не упускай возможности. Приглядись к ней…

И Карл Зельц приглядывался. Сейчас, сообщая начальнице лаборатории о проверке проводов, Зельц думал: «Сказать ли ей, что он слышал все, о чем говорил штандартенфюрер?». Но девушка сама сделала первый шаг. Подойдя к пульту и встав к Зельцу спиной, она спросила:

— Господин Зельц, вы слышали наш разговор?

— Слышал, — после некоторого колебания ответил Зельц.

Девушка круто повернулась и взглянула в упор на Зельца:

— Что вы об этом думаете?

Сидя на горловине ствола и глядя на начальницу снизу вверх, Карл Зельц после короткого молчания ответил:

— Господин штандартенфюрер совершенно прав. Еще год-полтора, и русские нас расколошматят.

Грета нетерпеливо передернула плечами.

— Я не об этом вас спрашиваю, господин Зельц. Что вы думаете о переезде в Америку. Есть смысл?

— Смысл, конечно, есть, — горько усмехнулся Зельц. — В Америке, видать по всему, завелись фашисты почище наших. Дай им только наше изобретение в руки, такого наделают…

Зельц, не договорив, умолк. Молчала и Грета. Несколько минут в лаборатории стояла тишина.

— Вы знаете, господин Зельц, что, если я кому-нибудь проговорюсь о разговоре со штандартенфюрером меня расстреляют? — тихо сказала Грета.

— Вас-то, может, и не расстреляют, — невесело усмехнулся Зельц. — Вас тогда штандартенфюрер срочным порядком в Америку вывезет. А вот меня расстреляют. Это уже обязательно.

И снова в лаборатории стало тихо. Вдруг Карл Зельц поднялся с места и подошел к девушке.

— Господин штандартенфюрер прав еще в одном, — заговорил он.

— В чем, Карл?

— В том, что вы действительно не Лотта Шуппе, а Грета Верк.

Грета медленно повернула побелевшее лицо к Зельцу и тихо, почти шепотом спросила:

— И вы поверили этой сказке?

— Это не сказка, — резко ответил Зельц. — Я подозревал давно, что вы не настоящая нацистка. А в том, что вы Грета Верк, меня убедила эта фотокарточка.

— Чепуха, — нервно усмехнулась Грета. — Это фотокарточка Греты Верк, а я Лотта Шуппе. Попробуйте, докажите, что это не так.

— Доказать просто. Скажите, вы в тот момент знали, что вас фотографируют?

— Нет!.. — непроизвольно вырвалось у девушки. Поняв, что ею допущен промах, Грета густо покраснела.

— Ну, вот видите, и проговорились, — весело рассмеялся Зельц. Заметив, что девушка хочет возражать, он потушил улыбку и предупреждающе поднял руку. — Да это и не важно. По снимку видно, что вас не усаживали перед аппаратом, не просили принять интересную позу и так далее. Просто гестаповскому шпику было поручено сфотографировать вас, ну, он и стрельнул, где пришлось и как пришлось. Лишь бы лицо хорошо вышло. Это все механика известная.

— Я не понимаю… — начала Грета.

— Сейчас поймете, — перебил Зельц — Значит, вы не позировали. Вы просто задумались. А когда вы задумаетесь над чем-либо, то делаете вот так. — Зельц медленно потер кончиками пальцев левой руки свой висок. — Видите, этот жест схвачен на фотографии. Хорошо, что при штандартенфюрере вам не пришлось задумываться, а то бы и его догадка превратилась в уверенность.

— Учту ваш совет и при посторонних не буду задумываться, — взяв из рук Зельца карточку и внимательно разглядывая ее, сдержанно ответила Грета. — Но ваши домыслы не имеют никакого значения. Даже американский эсэсовец Брук, и тот не сочтет их за доказательство, не поверит вам.

Зельц одобрительно взглянул на девушку.

— Вы хорошо держитесь, фрейлин. А я никому и не намерен сообщать о том, что вы не Лотта Шуппе, а Грета Верк. Запомните, никому. Но я благодарен штандартенфюреру за его сообщение, что в момент ареста Греты Верк гестапо не знало о ее связи с французским и бельгийским сопротивлением.

— Какое это может иметь значение? — пожала плечами девушка.

— Огромное. Если бы гестапо, арестуя Грету Верк, знало о ней всю правду, мы не имели бы возможности беседовать с вами. Вас расстреляли бы в день ареста.

Грета с хорошо разыгранным удивлением взглянула на собеседника.

— Вы все еще уверены… — начала она.

— Не просто уверен, а знаю, — глядя в глаза девушки, перебил ее Зельц. — Никогда не забывайте, фрейлин, что вы немка и обязаны работать для Германии, для немецкого народа. Значит, и поступайте, как настоящая немка. Это вам совет на случай нового разговора с Эрнстом Бруком.

Всю первую половину дня Грета разбирала записи опытов, проведенных ее предшественниками. Чем больше она углублялась в работу, тем яснее видела ошибки, допущенные погибшими исследователями. С каждой минутой становилось все яснее и яснее, что, не будь этих ошибок, можно было избежать неожиданного взрыва.

Погруженная в расчеты, девушка не замечала, как проходили часы. Иногда она поднимала голову от бумаг, чтобы взглянуть на стрелки контрольных приборов, и снова склонялась над записями.

Тонко отточенным красным карандашом она делала на полях пометки, исправляла отмеченные ошибки.

Неожиданно зазвонил телефон. Грета с досадой оторвалась от работы и подняла трубку.

— Фрейлин Шуппе! — услышала она голос фон Лютце. — Прошу немедленно приехать ко мне. Машину не вызывайте, она вас ожидает.

Удивленная неожиданным вызовом, Грета заперла бумаги в сейф и по внутреннему телефону позвонила в нижнее помещение лаборатории.

— Карл! Я сейчас уезжаю.

— Куда? — встревожился Зельц — Надолго?

— Не знаю. Генерал вызвал.

Зельц несколько мгновений молчал, затем Грета услышала дружеский ответ:

— Желаю удачи! Я вас буду ждать.

— Благодарю.

— Быть может, мне подняться наверх? — предложил Карл. — Дадите какие-нибудь указания?

— Нет. Ничего не надо. Продолжайте проверку.

— Есть.

И снова оба замолчали, не вешая трубок. Грета торопливо соображала, сказать или не сказать Карлу о том, что в сейфе лежат исправленные ею записи опытов, что второй экземпляр записей, хранящийся у генерала, полон грубых ошибок. Так ни на что и не решившись, Грета тяжело вздохнула.

— Ну, ладно. Я поехала.

— Желаю удачи, фрейлин… — повторил Карл.

Грета была не на шутку встревожена: зачем она могла так срочно понадобиться генералу? Ведь, кажется, все ясно. Три дня тому назад она доложила фон Лютце о состоянии лаборатории, а всего лишь вчера генерал сам приезжал в лабораторию вместе со штандартенфюрером СС Бруком. О чем же генерал намерен разговаривать сегодня? Что ему стало известно? Или, быть может, приехал ее жених, Отто фон Бломберг?

Сердце девушки сжалось от предчувствия чего-то страшного, может, быть, близкой и мучительной смерти. Садясь в машину, она привычным движением ощупала нагрудный карман мундира. Пистолет был на месте. Но теперь Грета думала не о самоубийстве. «Только не горячиться, последний патрон для себя беречь», — твердила она, сидя в кузове комфортабельной машины. Девушка старалась подготовиться к тому, что через несколько минут может произойти в кабинете генерала Лютце. Если ее сейчас разоблачат, первую пулю должен получить плюгавый хозяин подземного города.

«Конечно, моя смерть и смерть генерала Лютце не остановят исследований, но затормозят их, — рассуждала Грета, — хотя бы на неделю-две, но затормозят. А в этом деле и несколько дней имеют огромное значение. Ах, если бы угадать тот момент, когда гестапо разберется, что я совсем не Лотта Шуппе, — терзалась Грета. — Если бы они целой оравой явились за мною в лабораторию. Тогда бы я повторила неудачу моих предшественников, только в расширенном варианте».