— Липа, ну Липа, расскажи, как же ты всё- таки поживаешь? Жениха нашла? Убивать одним словом, небось, научилась и вообще, ты приворотные зелья готовить умеешь? — сестрёнка смотрела на меня такими горящими глазами, что я сразу ответила на всё честно:

— Вики, поживаю я отлично, жениха не нашла, ты же знаешь, что с моим характером это вообще не возможно, — я перевела дух — убивать научилась, но тебе не скажу как — сестра тут же приуныла, — а любистоки готовить умею и вообще всякие дурманящие зелья, но зачем тебе? — я хитро сощурила глаза, зная уже каков будет ответ.

— Ну, понимаешь — начала хитрая сестрёнка, — есть тут один парень, он в деревне живёт, охотой занимается и ещё он очень симпатичный… — дальше я уже почти не слушала, так как было понятно, что сестра моя окончательно и бесповоротно влюбилась — это она так сказала. Но я- то знаю — сама такой была, только от замужества открещивалась и бежала, аж в саму школу магии. Всё же жизненные трудности и отсутствие отца, который всегда вытаскивал меня из различных переделок на пару с учителем, сделали своё дело, и теперь я точно знала, что в любой ситуации стоит полагаться только на себя.

Я повзрослела и от влюблённости, стала взрослой даже для этого дома, для этой комнаты, я чувствовала себя немного чужой здесь, поэтому решение принялось мгновенно — поеду опыта набираться в другие провинции, заодно и кругозор свой расширю. Честно говоря, когда нам объявили каникулы сроком на один год, я обрадовалась и подумала, что смогу это время покоротать здесь, живя на всём готовом, не делая ровным счётом ничего, изредка выезжая на охоту в ближайший лес или рыбалку на озере. Только сейчас, я не могла позволить себе такого — перед отъездом в школе нам дали строгое задание набраться как можно больше опыта. Только не все понимали, что за опыт будет — нас учили убивать, уничтожать, но никак не созидать. Как можно практиковаться в этом дома?

Рассказав о своём желании отправиться, куда глаза глядят сестре, я ожидала какой угодно реакции, но только не спокойной! Сестрёнка сразу сникла и сильно огорчилась, что ж, я её понимаю — приёмов отец практически не устраивает, а из развлечений только конные прогулки, да охота с рыбалкой. А тут единственный человек, с которым она могла бы не чувствовать себя одинокой, собралась уезжать.

Я положила руку ей на плечо, и заглянула в глаза:

— Вики, пойми, я люблю и тебя и отца и этот дом, только мне пора ехать, через пару дней снег сойдёт, и я уеду. А ты должна думать о замужестве, ведь тебе уже шестнадцать? — я улыбнулась, а она, скрывая слёзы, вдруг кинулась и крепко меня обняла, уже рыдая во весь голос:

— Я не хочу, чтобы ты уезжала, я хочу с тобой! — она практически кричала, а я ничего не могла ответить, слова комком слёз застряли в горле, потом, всё же найдя в себе силы, еле слышно сказала:

— Дорога ведьмы опасна и непредсказуема, я не могу взять тебя с собой, так как отвечаю за твою жизнь. Послушай — я взяла её за плечи и легонько тряхнула — Вики, я не могу обеспечить безопасность своей жизни, и уж тем более твоей, — она внимательно смотрела на меня и часто хлопала мокрыми ресницами, в её глазах слилось столько чувств, что распознать какое- то одно не было возможным, приглядевшись я всё же распознала боль, плескающуюся в карих глазах — это казалось сродни тому чувству, когда от сердца отрывают кусок — никто не хочет терять любимых, родных, но иногда обстоятельства выше нас… Наконец, я не выдержала и дрожащими руками обняла её, шепча на ухо — Прости меня. — Девушка уткнулась в мои волосы и начала всхлипывать. В голове промелькнула кощунственная мысль «Надеюсь голову мыть не придётся».

Спустились мы вниз, спустя почти час яростной перепалки — Вики не желала уступать моему желанию быть практичной, настаивая на том, что одежда — лицо женщины. С этим мнением я предусмотрительно решила не спорить — себе дороже, но одеваться в голубое, воздушное чудо по недоразумению называющееся платьем, всё же отказалась. Нет, я не относилась к разряду девушек, «плюющих на своё отражение в зеркале», но неудобное и чрезвычайно маркое платье во всех отношениях, злило. Плюс ко всему, сестра, увидев мои ногти, возвела глаза к небу, очевидно надеясь найти там поддержку. Не нашла, поэтому плюнула на всё, и громко хлопнув дверью, побежала искать маникюршу. Меня сильно удивил факт наличия таковой прислуги в доме. Сама сестра всегда носила платья только светлых, пастельных тонов, что очень подчёркивало её тёмные волосы и загорелую кожу. Я всегда считала Вики красивее себя, но никогда ничуть не завидовала ей — каждому своё, например, у неё красота, а у меня магические способности.

Отец куда- то ускакал по своим делам, впрочем, его часто не бывало до обеда, даже когда я училась дома. Иметь крупную провинцию означало большие хлопоты, поэтому, даже будучи бестолковым ребёнком, я никогда не обижалась на него за отсутствие внимания, благо он навёрстывал упущенное время по вечерам, когда обучал меня фехтованию и другим премудростям военного дела.

Решив не терять время, мы с Вики пошли завтракать, точнее обедать. Девушка всё время щебетала без умолку, отчего напомнила мне чрезвычайно редкий вид птиц — Болтунью обыкновенную, впрочем, своими мыслями я всё же поделилась с ней — сестрёнка только возмущённо фыркнула — правильно, чего на правду обижаться?

После обеда, набив желудки до отвала, мы пошли встречать отца, который только что прискакал из деревни. Наш особняк стоял довольно далеко от неё, вблизи озера, отчего из некоторых окон открывался просто потрясающий вид. На улице было по прежнему морозно, но уже не так, как вчера. Кое-где таял снег, образуя неровные проплешины на земле. Зима у нас проходила очень быстро — десять — девять дней и наступала ещё более короткая весна. Лето длилось практически круглый год, а с учётом того, что в году у нас ровно пятьсот дней, то это довольно много. Правда это только у нас так — например, в Бравии — соседнем острове, большую часть года занимала осень, что означало постоянные дожди и чрезвычайно пасмурную погоду.

Как только отец въехал во двор — по его напряжённому лицу я поняла — что- то случилось. Он мельком оглядел нас и произнёс:

— Беда. — Отец слез с лошади и быстрым, размашистым шагом направился по направлению к парадной двери, потом, не произнеся более ни звука, зашёл наверх, в свой кабинет. Мы везде следовали за ним, — так было всегда, когда что- то нехорошее случалось в провинции. Он постоянно хмурился, отчего лоб бороздили глубокие морщины, а карие глаза почернели. Мы вошли в его кабинет, и я с облегчением поняла, что и тут ничего не изменилось. Те же тёмно — коричневые двери, массивная мебель из красного дерева, даже большая люстра в центре потолка. Разве что отец сильно постарел, хотя, учитывая мой сильно не усидчивый характер в пору детства, это казалось странным. Кто же ему так нервы здесь трепал, что седины в волосах прибавилось вдвое? Я мельком глянула в сторону притихшей сестрёнки, это не она ли такая мегера?

— Вики, выйди, я хочу поговорить с твоей сестрой наедине — громко проговорил отец, сестра было попыталась что- то сказать против этого, но под его хмурым взглядом, вышла громко хлопнув дверью, я невольно хмыкнула — похоже догадка о том, КТО на самом деле превращает жизнь отца в ад, оказалась правдивой. Я тоже когда- то была большой головной болью всей провинции.

Скажу прямо — отец созывал нас в кабинет только тогда, когда я была в чём- то виновата и таким образом отчитывал меня в своём кабинете, но если два года тому назад, я жалась в угол и виновато пищала, что больше не буду, то теперь сидела нагло развалившись в кресле, тем более, что я ещё ничего не сделала, по крайней мере, пока. Отец устало опустился в кресло и, взглянув на меня из — под надвинутых бровей, неожиданно смягчил взгляд и начал изливать суть проблемы:

— Олимпия — отец всегда так меня называл, не сокращая имени, — в моей провинции случилась беда. Вот уж не думал, что когда-нибудь обращусь к тебе, дочка, но дело срочное — он с мольбой посмотрел мне в глаза, — пропало двенадцать человек, никто не знает, где они, тем более на месте остались лишь обугленные останки двух, а остальные куда- то делись.