Жуткая тошнота подступала к горлу, он весь обливался потом, а ладони стали холодными и бесчувственными. И все-таки он, стараясь не подавать виду, терпел до последнего. Не мог же он, как девчонка, попросить остановить машину, чтобы выйти на свежий воздух. Да и смысл? Все равно потом ехать! Он надеялся, что спуск скоро кончится и закончатся вместе с ним его мучения. Надо просто еще чуть-чуть потерпеть…

Финал был трагическим…

С тех пор он ни разу не ел творог, хотя мама и доказывала ему, что это кальций, польза для растущих костей и тому подобное.

Кто-кто, а Мила прекрасно помнила тот случай, ведь она сидела через проход от брата. Но главное, Мила видела, как после всего дрожали губы у Кирюши и как он отворачивался от Тани и еле сдерживался, чтобы не разрыдаться.

Сама Мила никогда бы так не переживала на его месте. Ну, случилось, и что здесь такого?

Но раз Киру это так важно, совсем не обязательно лишний раз его трогать и спрашивать о том, о чем он не хочет. Неужели это не ясно? И Мила, надеясь отвлечь внимание от Кирюши, спросила у Сергея:

— Дядечка Сережечка, а зачем швартоваться на рынке? Дед говорил, что в Серпухове мы будем знакомиться с историей и осматривать всякие достомечательности. А рынок — это достомечательность?

Сработало! Взрослые умиленно разулыбались, придя в восторг от того, как малышка выговаривает явно новое для нее слово, а Мила удовлетворенно улыбнулась — какого пустяка достаточно, чтобы заставить этих взрослых переключить внимание!

— Приехали, — вместо ответа сказал Сергей, притормаживая у рынка. — Выгру-у-жайсь!

— Достопримечательность не достопримечательность, а место очень важное, потому что здесь мы купим подарки для обитательниц женского монастыря. У нас там намечена большая часть съемок, — пояснил дед Дима, подхватывая спрыгивающих с подножки внуков.

Пока выбирали чай и сладости, Ирина рассказала, что интересных, связанных с историей мест в городе действительно множество — по их количеству древний Серпухов, когда-то третий город Московского княжества, на одном из первых мест в Подмосковье. Город ну просто утопает в архитектурных чудесах!

Взять, к примеру, храмовый комплекс возле Красной горки, где до 1937 года стоял Серпуховский кремль. Его, этот кремль, разобрали на строительство Московского метро. А недалеко от горки — Никола Белый. Это один из самых высоких храмов Подмосковья с колокольней высотой в 62 метра. Там еще несколько лет назад делали макароны, а теперь вот снова идут службы.

— А музеи, какие в Серпухове музеи? — спросил Кирилл. Так, на всякий случай спросил. В последний раз он был в зоологическом. Весь их класс возили. И Кириллу там категорически не понравилось — просто кладбище животных, да еще воняет противно! Вот зоопарк — это другое дело.

— Музей архитектуры, например… Кстати, там можно купить карту города и…

Ирина не договорила. Как только она произнесла слово «карта», отец и старшая дочь Рукавишниковы стали требовать, чтобы все немедленно отправились туда, где можно ее купить. Ну была такая слабость у Ивана и Наташи! Картами были завешаны все стены их квартиры, включая туалет и ванную, а они тащили в дом еще и еще.

Напор картоманов был так силен, что журналистка и дед уже почти были готовы бросить все и сломя голову нестись в музей, но вмешалась Ольга:

— А по-моему, не мешает поинтересоваться, какие рабочие планы у съемочной группы, так любезно пригласившей нас всех в поездку. И после этого только решать, когда и куда идти.

Конечно, Ольга была права. Иван, сникнув, вежливо поинтересовался у Дмитрия Викторовича, какой, в самом деле, у них план. На сейчас и вообще.

А план был такой. Сразу после покупок все отправлялись в женский монастырь. Потом съемка в местном историко-художественном музее. Богатейшем, кстати, в области — в нем собраны полотна Поленова и Левитана, европейских мастеров, ценнейшие предметы из частных коллекций…

— Только я не знаю, стоит ли брать вас в музей, — усомнился Дмитрий Викторович, заметив, как поскучнели Мила и Кирилл при упоминании о картинах. — Может, ограничитесь монастырем? А потом просто пройдетесь по городу — есть на что посмотреть. Ну, кто за монастырь и прогулку по Серпухову?

Из воздержавшихся была только Оля. Она не знала, пойти ли в музей или вместе с детьми и Иваном побродить по городу.

В монастыре Дмитрий Викторович с Ириной, прихватив Ивана и Ольгу, ушли снимать интервью с настоятельницей. А младших Рукавишниковых знакомила с обителью Настя, курносая девчонка в платочке, со множеством веснушек на светлом личике. Лицо было из тех, про которые говорят «солнышко ясное».

Настя начала издалека — от самого основания древнейшего на серпуховской земле монастыря. Тогда, в 1360 году, святитель Московский Алексий читал акафист Божией Матери и услышал от иконы Пресвятой Богородицы веление поставить монастырь ее имени в пределах града Серпухова.

— Тамо бо возлюбихо место на спасение многим душам человеческим, — с удовольствием нараспев выговорила Настя.

— Ух ты! Я бы ни за что такое не запомнил! Это старославянский, да? — восхитился Кирилл.

— С Божьей помощью все можно, — сказала Настя. — Ты слушай, не перебивай…

И послал святитель инока Варлаама отыскать место для монастыря. И, отправившись, в первой версте к юго-западу от Серпухова, среди дремучего соснового бора на правом берегу реки Нары, остановился Варлаам на ночлег. И в нощи услышал необыкновенный звон и гремение сосудов железных и медных.

— Это, наверное, колокола звонили? — догадалась Мила.

— Может, и колокола, — согласилась Настя. — Да только не обычные, а небесные — какие еще могли быть тогда в дремучем лесу?

Так вот, услышал Варлаам звон и решил, что именно здесь угодно Богу иметь монастырь. И известил об этом с радостью Алексия.

Алексий же, спустя немного времени, сам пришел в Серпухов и спервоначалу остался недоволен выбором Варлаама. Но, заночевав на указанном келейником месте, святитель тоже услышал звон и голос, повелевший ему: «Зде монастырь постави!»

Неспешно и обстоятельно Настя вела свою повесть и добралась наконец до года одна тысяча девятьсот девятнадцатого.

— Обитель наша была в расцвете. Люди находили здесь радость и вспомоществование. В богадельне бедняков бесплатно лечили, выдавали лекарства. Благодать кругом была несказанная. И с каждым днем становилось краше и краше.

Только настали тяжелые времена, и после революции случилась беда. В девятнадцатом году монастырь закрыли, сестер из их дома выгнали. И разместилась здесь «Школа красных военлетов», а потом военное училище. И стал называться наш монастырь авиагородком, а во Введенском соборе и Алексиевском приделе расположили склады. В Георгиевском храме — клуб с кинобудкой, в остальных корпусах — классы, казармы, мастерские, офицерские общежития, котельная…

— Круто! Авиагородок — это, конечно, не макаронная фабрика. Ты что, Настя, не знала? У вас тут, ну в Серпухове, в церкви Николы Белого, еще недавно макароны лепили. Нам Ира с телевидения рассказывала. А у вас — летчики. Покажи, где самолеты стояли!

Кирилл, слушавший вполуха, похоже, заинтересовался рассказом. До этого он оживился лишь однажды, когда речь зашла о временах татаро-монгольского ига.

Настя тогда рассказала, как в 1382 году татары ворвались в монастырь. Они крушили обитель, а потом татарский воин, взяв икону святого Иоанна, стал издеваться и пилить ее. И вдруг из доски показалась кровь. Татарин не остановился и назло перепилил икону еще в двух местах. Тогда доска вдруг чудесным образом соединилась. И татарин пришел в себя, и поразился, и обратился ко Христу.

Кирилл, конечно, сразу же захотел посмотреть чудесную икону и перепиленные места с запекшейся кровью, а вот теперь его заинтересовали самолеты.

— Не было здесь самолетов, Кирюша, не попустил Господь. А чудеса разные были и по сей день случаются.