— Надо же, а у меня сошел! — искренне изумился Иван.

— И маме надо новые наряды на пляже показать… — вполголоса заметил Кирюшка и тут же прибавил: — Извини, папа, это я просто так. Тоже пошутил… Нет у нее нарядов… Да я бы тоже в Родники поехал. Там и загар покрепче будет держаться, чем южный.

— В самом деле, папа, — продолжила Наташа, — если бы ты договорился с кем-то перевезти компьютер… Телефон есть, а модем, ладно, в кармане повезу…

— Какой телефон? Где? — теперь уже удивился Иван.

— Ну, в Родниках, где же еще.

Три пары глаз смотрели на Ивана в упор, ожидая ответа.

— Телефон какой-то… Это в доме, где мы ночевали, так, что ли?

— Да, папа, в этом здоровском доме! Ты можешь как-то договориться со своим знакомым, чтобы нас туда пустили на лето?

— Ммм… надо подумать.

— А ты ключи не отдал? — продолжил свою атаку Кирюшка. — Не надо отдавать! Мы захватим дом, как пираты, и поживем там!

— Интересное предложение… Гм… Только вот что: а как же дети? Ну, дети моего знакомого? Может, им тоже охота раков половить? А тут пираты!

— А сколько им годиков? — спросила Мила. — Про детей я не подумала. Я там игрушки видела, а все равно не подумала. Ну, тогда во дворе можно шалашик построить или в лесу.

— А годиков им столько же, сколько и вам.

— Класс! — завопил Кир. — Значит, их трое! Вместе в пиратов будем играть! Строить шалаши и крушить! Строить и крушить! Вот круто!

— Ну и глупо! — прикрикнула на него Наташа. — А зачем им девять комнат, папа? — теперь она оторвала взгляд от монитора и внимательно посмотрела на отца. — И скажи, пожалуйста, какое у тебя было там дело?

Этот вопрос был такой естественный… Дед вдруг пригласил прокатиться неведомо куда — в заповедник этот. На карте России можно только иголку воткнуть — и не видно заповедника. А на карте Московской области — кончиком пальца прикрыть весь этот глухой угол… А вот на тебе: ключ откуда-то берется… Потом дом откуда ни возьмись. Да нет, не просто дом — ранчо, усадьба, дворец!

Мистика! Так еще недавно думал и сам Иван, когда взвешивал на весах совести принятое им решение.

— Я не хочу тут с вами в загадки играть! — Ответ отца звучал нарочито буднично. — Пока что ключ находится у нас. И спрятан в одном надежном месте.

— Где?!

— Это место очень тайное, но от вас, дети, у отца не может быть особых секретов. Он спрятан…

Иван выждал, пока младшие спустятся по лесенке со второго этажа кровати и набросятся на него с воплем «Где???». И только оказавшись на полу, с хохотом сознался, что ключ спрятан на дне кастрюли с ужином, если, конечно, правда, что на ужин будет обещанная гречневая каша с молоком, а если нет каши или молоко не куплено, тогда — все! конец! — ключ, наверное, пропал навеки; и остается только одно: туалет, душ, спать, и больше никаких глупых вопросов и пиратских вылазок…

Наташа спохватилась: да, действительно, забыли про кашу. И убежала на кухню. Кирюшка за ней — сухарики помочь догрызать.

Иван сел за компьютер и уставился в монитор. Там было открыто окно с письмом, написанным аршинными буквами. Иван его узнал. Это письмо он сам написал года полтора назад и отправил Наташе. Мила пристроилась за его спиной и начала читать, смешно растягивая буквы:

«…И вот еще что, Наташа: если бы я был таким маленьким, как ты… Если бы я до сих пор оставался тем оболтусом, каким я был в твоем возрасте… Если бы я, дочь моя старшая, надежда и опора в нескончаемой битве не на жизнь, а на смерть, которую мы ведем с малышами… Если бы я, мой лучший в мире малыш… Наверное, я бы сказал отцу: папа, ни о чем не думай, я все возьму на себя — и наш дом станет другим! Потому что я стану как Белоснежка. Ну, или как Пеппи Длинный Чулок. И не буду ругаться с Кирюшей. И буду… Да, папочка! — сказал бы я. Теперь все в нашем доме будет по-другому. Я смогу…»

— Папа — сказала Мила. — Ты знаешь, что я загадала на дереве желаний?

— Нет, Мила, не знаю. Сейчас узнаю, наверное.

— Я загадала, папа, что мы поселимся в этом доме.

— В этом?

— В том, папа. Когда я тут смотрю на все, мне кажется, что я никогда не вырасту.

— А там?

— А там вырасту.

— Вот оно как! Не знаю, поймешь ли ты… Но иногда мне кажется, что все мы тут как-то остановились. Привычками обросли, что ли. Ну а там, в Родниках… Там будут другие привычки, наверное. Так может, не стоит менять шило на мыло?

— Значит, мы не уедем туда, папа?

— Не знаю, как погода… Дожди могут все испортить. Дороги развезет. К озеру не подойдешь…

— Я не на лето загадала… Я навсегда загадала. При любой погоде, папа.

— А школа? А друзья во дворе, фехтование Кирюшкино? А моя работа и мамина частная школа?

— Если это все, папа, то получилось чуть-чуть…

— Правда? Понимаешь… э-э-э, ну, допустим, так: если человек растет, ну, снаружи и изнутри, то все равно, где это происходит. Я знаю миллионы чудесных людей, которых поставь перед Ниагарским водопадом или перед пещерой Али Бабы — и они скажут: «А зачем?» Я, Мила, врач, и я не вышел бы на Красную площадь и не сказал бы: «Эй, миллионы людей! Вы болеете потому, что живете не там и не так!»

— Ты не знаешь миллионы людей, папа!

— И ты не знаешь.

— Я, папочка, только про себя скажу. Я бы не пошла на Красную площадь тебя слушать…

— Вот как! Интересно, крошка моя… Ну-ну, яичко мое золотое, научи свою старую курочку…

— Я бы лучше подошла к пещере и сказала: «Сезам, откройся!»

— Да где же ты возьмешь эту пещеру? Эх-х, дочка… Сказки и жизнь — это все-таки разное.

— Папа… а разве ключ — там, в кастрюльке — разве он придуманный?

Иван хотел что-то сказать, но осекся и посмотрел на Милу с испугом.

— Сколько тебе годиков, девочка? — спросил он после минутного молчания.

— Мне уже шесть лет, папа! День рождения был две недели назад, и осенью я пойду в первый класс!

На его счастье пришла с работы Ольга. И снова жизнь Рукавишниковых вплеснулась в комнату, а вместе с ней и шум, и гам, и тарарам, и даже Липси заорала как-то ужаснее обычного, когда кто-то наступил ей на хвост.

Утром Иван, как обычно, ушел на работу, но поехал не в больницу, а на вокзал. Внимательный глаз мог бы заметить, что вышел муж и отец из дому не в легком свитере, как всегда, а в костюме и при галстуке.

Но Ольга, провожавшая его, почему-то этого не заметила. Наверное, думала о своем, а может, не проснулась еще толком. А ведь в последний раз Иван надевал галстук, когда ходил представляться директору школы, где учились Кирюшка и Ната, и было это о-го-го когда!

Иван решил — раз уж так все идет, надо ковать железо, «пока дверь не закрылась». И перво-наперво надо было ковать место будущей работы.

Он быстро нашел в Кудрино больницу и встретился с ее главврачом. И сразу получил ответ, на который надеялся: есть для него место, есть. Причем сразу такое, что хоть стой, хоть падай — завотделением.

— Старик-то, Егорычев наш, все — отработал свое, кхы-кхы-кхы, — раскашлялся главврач. — Сдал, сдал наш дедок — месяц уже рулю без него. Все помогают. Вот, из Серпухова даже приезжает Татьяна Федоровна, спасибо ей, голубушке. Но толку-то, если два раза в неделю? Сами понимаете, нужен человек вроде вас, специалист… — так обрисовал ну просто катастрофическую, по его мнению, картину по инфекционному отделению главврач, тоже, заметим, старикан.

Иван не стал вдаваться в подробности. «Потом, потом… Сейчас главное — в принципе решить, да, в принципе. Ввязаться в драку — а назад дороги… не надо?» — так спросил себя Иван, выходя из больницы, где он оставил весьма довольного главврача. Еще бы ему не быть довольным — ведь Иван обещал приступить к работе через одну-две недели.

Почему нарисовался именно такой срок, Иван не знал. Так сказалось, и все. Кандидатов на его место в московской больнице достаточно, так что, может, и раньше получится.