— Офигеть, ты даешь, — шипит Аня, когда я подхожу ближе. — Расскажешь, что случилось? Мамаев рвет и мечет! Тебя просил найти и как угодно привести сюда, иначе мы все будем уволены. Спорим, он увидел тебя из окна и уже спускается сюда?

Я не могу сдержать улыбки после ее заразительной речи и все же выдыхаю, немного успокаиваясь. Настраиваюсь на нелегкий разговор и мысленно прокручиваю в голове то, что хочу сказать. Обсуждать то, что случилось, не стану, а вот положить на стол заявление об увольнении уже руки чешутся.

— Так что там произошло?

— Скотина начальник наш, — решаю без прелюдий. — Он решил, что за двухнедельный отпуск я с радостью с ним пересплю.

— Офигеть! А ты что? Съездила ему по носу? Чтоб ты видела, какой он опухший в первый день пришел, да и сейчас… — она хихикает, а я снова не могу сдержать улыбки, хотя внутренне немного напрягаюсь, потому что представляю, как он злится и сколько всяких штрафных санкций может придумать.

— Да если бы я, — смеюсь. — Заступились за меня, увидели, как я отбиваю, ну и…

— Класс! А кто заступился? Ты же его отблагодарила? — она подмигивает, явно намекая не на простое “спасибо за помощь”.

— Конечно. Ладно, Ань, пойду, встретимся как-нибудь, я теперь здесь больше не работаю.

Она понимающе кивает и машет мне на прощание рукой, желая удачи.

На второй этаж я иду безумно долго, потому что каждая ступенька дается мне с огромным трудом. Наконец, останавливаюсь у кабинета, заношу руку и стучу, а после вхожу внутрь. При виде меня лицо директора вытягивается, а после его выражение становится таким, будто это я пыталась его затолкать силой в машину.

— Явилась, — с ухмылкой на лице произносит он. — А трубку почему не брала? Не царское это дело?

— Здравствуйте, Виктор Павлович, — произношу, стараясь держать планку. — Я принесла заявление на увольнение.

Достаю из сумки листок и кладу его на стол под шокированный взгляд мужчины. Его нос и правда распух, синяк идет аж под глаза, переливаясь неприятным фиолетовым оттенком. Это от одного единственного удара, который нанес ему Стас. Нужно будет у него потом спросить, чем он занимается на досуге, что так профессионально отправляет соперника в нокаут.

— Отпускные готова вернуть в полном объеме, отрабатывать ничего не буду, — пожимаю плечами.

— Уволиться? — он хмыкает. — Это ты, конечно, придумала. Тебе, дорогуша, придется отрабатывать две недели по договору.

— Мне совершенно некогда, и я устраиваюсь на другую работу.

— Послушай девочка, — со знанием дела произносит Виктор Павлович. — То, что тебе удалось удачно подстелиться под влиятельного мужика, еще не значит, что ты можешь ставить мне условия. Тебя ждет штраф, если ты завтра же не выйдешь на работу, ты забыла, что подписывала договор?

Я вздыхаю. Хотела попытаться по-хорошему, но самолюбие Виктора Павловича, видимо, сильно задето, и теперь он пытается на мне отыграться. Накануне вечером я разговаривала по этому поводу со Стасом. Он просил подождать его возвращения и обещал, что все решит, но я сказала, что не хочу им прикрываться и попробую поговорить с начальником сама.

— Вы дадите мне возможность уйти, иначе я подам на вас заявление на домогательство, — решительно произношу, чувствуя себя в итоге куда лучше. Пусть он не думает, что я прогнусь, стоит ему напомнить, кто здесь хозяин. Такого никогда не будет

— У тебя ничего нет кроме слов твоего хахаля. И он же, между прочим, применил ко мне силу.

— Как и вы ко мне, — киваю. — У меня есть запись с камер у клуба. Думаю, следователям понравится такое видео и они безоговорочно поймут, кто прав, а кто нет.

По вмиг покрасневшему от злости лицу Виктора Павловича, понимаю, что такого он не ожидал. Пока он пыжиться и пытается что-то ответить, я подвигаю к нему заявление и говорю холодным тоном:

— Поставьте подпись.

Ему ничего не остается, как сделать это, а я мысленно ликую внутри, потому что это моя первая, пусть и маленькая победа. Никакой записи у меня, конечно же, нет, но начальник верит мне и таки ставит нужную мне подпись.

— Отпускные вернешь до копейки! — кричит он, оставляя за собой последнее слово.

Я лишь пожимаю плечами и с улыбкой на губах выхожу из кабинета. Только внизу понимаю, как нервничала и боялась, но мысль о том, что Стас мне поможет, если у меня не получится, позволила быть сильной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну что? — спрашивает Аня. — Уволилась?

— Ага, — киваю. — Без отработки. И тебе советую. Беги отсюда, он ведь так и к тебе перекочует.

Я действительно переживаю за Аню. Она хорошая и спокойная, милая девушка, а наш начальник уж очень сильно любит убеждать, да и у нее нет никого, кто бы за нее заступился в случае чего.

— Да, шяс, — фыркает Аня. — Кишка тонка!

Мы разговариваем еще некоторое время, договариваемся о встрече в выходные, и я ухожу, окрыленная увольнением и деньгами, которые получила с подработки. К тому же, на днях мне ответила еще одна компания. Они готовы предложить мне удалённую вакансию с неплохой оплатой. Работать нужно будет лишь несколько раз в неделю. Тем не менее, я все же решаю сходить на то собеседование, которое мне предлагала Лерка, если на место администратора в том отеле еще никого не взяли.

С первого раза к Лерке дозвониться не получается. Я чувствую себя виноватой, потому что последние дня четыре мы не разговаривали, и она, что очень в ее духе, могла обидеться. Решаю набрать ее дома, но получается аж перед выходом за Даней в садик, потому что весь день у меня уходит на генеральную уборку и вынос мусора из квартиры, а еще готовку ужина. По пути набираю номер подруги еще раз и после трех гудков мне отвечают.

— Прости, прости, прости меня, — лепечу в трубку. — Я виновата.

— И в чем же вы виноваты? — по ту сторону мне отвечает незнакомый мужской голос.

Я останавливаюсь, как вкопанная и первое время не знаю, что отвечать. Заикаюсь, но наконец-то выдаю:

— А вы кто?

— Врач, — со вздохом. — Валерия находится в реанимации, у нее… — он замолкает. — В общем… кхм… приезжайте. Тридцать пятая больница, к доктору Борисову скажете в регистратуре.

Мужчина по ту сторону отключается так быстро, что я едва успеваю запомнить фамилию. Лерка в реанимации, и я понятия не имею почему. Быстро набираю маму, объясняю ей ситуацию и прошу забрать Даню, а сама вызываю такси и лечу в больницу, которую мне назвал врач. Поверить не могу, что с Леркой что-то случилось и судя по срочности, все серьезно.

В больнице, куда я приезжаю через полчаса, привычно пахнет медикаментами и туда-сюда снуют люди. От волнения теряюсь в потоке и не сразу понимаю, куда идти и где регистратура. Впрочем, я все-таки беру себя в руки и подхожу к сидящей за стойкой девушке.

— Здравствуйте… мне к Борисову нужно, к доктору, там подруга моя в… реанимации, — едва нахожу в себе силы произнести последнее слово.

Реанимация для меня что-то очень страшное, поэтому в горле стремительно образовывается ком, а в глазах застывают слезы, но я уговариваю себя быть сильной ради Леры. Интересно, бывшему мужу сообщили о случившемся? Кроме него у нее есть только сотрудники салона, ну и я, еще несколько подружек и знакомых, но я не уверена, что они тут же бросятся к ней, чтобы поддержать и помочь, пусть даже морально, а не материально.

— Это Селезнева Валерия, которая? — уточняет девушка и после моего кивка, возвращает взгляд к монитору. — Вам на третий этаж, надевайте бахилы и халат. Кабинет триста пять, — спокойно уточняет девушка и я радуюсь хотя бы тому, что здесь работает адекватный персонал.

— Спасибо вам, — быстро тараторю.

Покупаю в аптеке рядом бахилы, беру с вешалки халат и иду к лестнице, ведущей на третий этаж. Поднимаюсь медленно, понимая, что мне страшно узнать о том, что с Лерой. Она моя единственная настолько близкая подруга, с которой я могу поговорить на все и которая придет на помощь, по первому зову. Лера всегда поговорит со мной, поддержит и поймет, как и я ее. Сейчас я понимаю, что она мне так близка, как отец или мать, и я просто не могу потерять ее.