— Я думаю, что недели через две. Сдам экзамены и останусь там ожидать результат. Путь действительно неблизкий и я думаю, что сюда смогу приехать только через год — в первый летний отпуск. Но вам обещаю писать длинные письма с полными отчетами о своей службе.

— О твоих длинных письмах я уже наслышана. Ты именно такие письма обещал мне писать, когда уезжал со стройотрядом. Оказался полным обманщиком. Я от тебя получила две короткие записки, нацарапанные наспех на колене.

— Зося! Я клянусь, что письма будут длинными и обстоятельными. У меня в училище будет больше свободного времени. Чем вечерами заняться в казарме — только письма писать. В стройотряде — то посиделки возле костра с гитарами, то вечеринка, то местный клуб. А в армии не разгуляешься. Там все под контролем отцов-командиров.

— Петя, если ты меня обманываешь, то я тебя накажу.

— Каким образом?

— Все очень просто — я тоже тебе писать не буду. Сиди там и догадывайся, чем мы тут занимаемся.

— Зося, позволь тебе не поверить, — засмеялся Петя, — в тебе полностью отсутствует такое качество, как жестокость. Ты добрый и отзывчивый человек, а значит, простишь мне мое редкое шалопайство. Давай мы с тобой больше не будем говорить на эту тему. У нас есть еще в запасе целая неделя для разгульной жизни в этом городе. Отдыхаем и гуляем по полной программе.

— А почему неделя? Пять минут назад ты уверял, что у тебя есть еще две недели.

— Да, две недели. Но одну неделю я должен провести дома, с мамой. Мама очень на меня обидится, если я уеду, не побывав дома. Но нам с тобой и одной недели хватит, чтобы побывать во всех наших любимых местах. А еще давай покатаемся на теплоходе по реке. Кроме того, Зоська, не забывай, что тебе нужно подготовиться к вступительным экзаменам в институт. Да и вообще у тебя еще куча нерешенных вопросов.

— О чем ты?

— Ты забыла, что нужно появиться в банке, отчитаться по итогам учебы в техникуме и получить направление для поступления в институт. Да и с институтом ты пока не определилась.

— Вот с институтом-то я точно определилась. Буду поступать в институт народного хозяйства. Там есть факультет «Банковское дело».

— Но нархоз находится в Лабинске. Тебе нужно будет уехать из Горевска. А как на это смотрит Роза Самуиловна?

— Роза Самуиловна одобрила мой выбор. Тем более что навещать ее и Михаила Исааковича я смогу довольно часто — кроме каникул, можно приехать и на выходные от занятий дни. Километров-то тут всего — чуть больше сотни. Как видишь, проблемы выбора учебного заведения у меня нет. Проблема подготовки к экзаменам для меня тоже не существует — я отлично помню весь материал из техникумовской программы. А вот сходить в банк — это действительно серьезно. Я думаю, что от меня там потребуют полный письменный отчет, ведь кроме стипендии, я еще получала материальную помощь от банка. И еще остается вопрос — одобрят ли там мой выбор института и специализации. Но все это через неделю. Сначала тебя проводим, а потом я займусь своими делами. Петя, ты уезжаешь так далеко и, мне почему-то кажется, очень надолго! Это огромное расстояние преодолеть не так-то просто. Конечно, есть авиарейсы, но они стоят определенных, для нас с тобой пока недосягаемых денег. Возможно, через пять-шесть лет, когда мы будем работать, для нас стоимость билетов и не покажется такой потрясающе большой, но пока… Нет, Петя, ты не сможешь, каждый год приезжать домой. И я в этом почему-то уверена.

— Зося, снова старая песня. Если я даже и не смогу приехать, то на телефонный звонок и у меня, и у тебя, наверняка, деньги найдутся. Все, давай закроем эту тему. Не ленись сама мне писать, и все будет хорошо!

— Я понимаю, что такая односторонняя связь тебя вполне устроит. А как быть мне? Я тоже хочу о тебе все знать.

— Так ты письмо напиши, а вслед мне позвони и спроси, получил ли я письмо. Вот все и узнаешь — засмеялся Петя.

Одна неделя беспечных, веселых и очень грустных дней пролетела мгновенно.

Петя уезжал. Роза Самуиловна и Михаил Исаакович приехали вместе с Зосей на вокзал, но почему-то отправление поезда не стали ожидать, пожелали Пете будущие генеральские погоны, попрощались и уехали.

Петя и Зося стояли на платформе возле большого, затасканного по студенческим отрядам, чемодана. Петя был в каком-то приподнято— возбужденном состоянии, улыбался и шутил. Зося, наоборот, с каждой минутой все более мрачнела и замыкалась в себе.

И вот, на перрон, сопя и постукивая колесами, въехал веселый, какого-то голубенького цвета, пассажирский состав. Проводницы откинули ступеньки, и пассажиры начали подниматься в вагоны.

Петя обнял Зосю и попытался заглянуть в ее глаза. Но Зося упрямо отводила их в сторону. А поезд уже готовился к отправлению. Вот и проводницы в несколько голосов затянули: «Граждане пассажиры, до отправления поезда осталось несколько минут. Просим занять свои места в вагонах».

Зося, наконец-то, подняла свои потемневшие, налитые непролившимися слезами глаза. Петина улыбка мгновенно исчезла с лица:

— Зоська, панночка моя, успокойся. Ничего не случилось. Я просто ненадолго уезжаю и скоро вернусь.

Петя наклонился и хотел поцеловать Зосю в щеку, но ее губы оказалисьнепозволительно близко и совершенно определенно пахли ванильным мороженым. Петины губы скользнули по Зосиной щеке, коснулись ее волос, и остановиться уже было невозможно. Первый настоящий поцелуй был коротким и обжигающим.

А поезд уже начал медленное движение. Петя схватил свой чемодан и запрыгнул в вагон. Ошеломленная Зося провожала поезд до конца перрона, а затем еще долго смотрела ему вслед.

Зося возвратилась домой, подошла к зеркалу и начала внимательно себя рассматривать: нет, ничего в ней не изменилось, разве, что губы слегка припухли и на щеках алый румянец появился.

«Нужно умыться прохладной водой, все пройдет и дотошная Роза Самуиловна ничего не заметит», — начала успокаивать себя Зося.

Но умываться совсем не хотелось — ее лицо хранило прикосновения Петиных горячих губ и грешного поцелуя.

«Петька, придумал! Целоваться прилюдно на перроне! Вот я ему напишу в первом же письме все, что о нем думаю», — придумывала Зося наказание другу.

Но сердитые и обличающие Петю эпитеты никак не приходили в ее голову. Перед ней тут же возникло улыбающееся Петино лицо. Ей захотелось погладить рукой колючую Петину щеку и снова ощутить на себе прикосновение его губ.

Вечером Зося отказалась от ужина — боялась зорких глаз Розы Самуиловны и Михаила Исааковича. Спать ей тоже не хотелось. Она побродила по своей комнате, затем надела халатик и пошла к своей тетушке — виниться за сегодняшнее свое недостойное поведение.

— Тетя Рози, — Зося тихонько постучала в дверь комнаты Розы Самуиловны, — к тебе можно войти?

— Конечно, Зося, входи. Я сама хотела у тебя спросить, как Петя уехал? Он на нас с Михой не обиделсяза то, что мы не дождались поезда?

— Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. Только можно я свет в комнате поменяю на ночной.

— Да меняй, конечно! А что случилось, ты не приболела? Тебе ведь яркий свет раньше никогда не мешал.

— Просто я хочу тебе кое-что рассказать, но мне стыдно.

— Я догадываюсь, о чем тебе стыдно рассказать, но никакого стыда здесь не вижу. Я внимательно слушаю тебя, Зосенька!

— Понимаешь, тетя Рози, Петя меня на вокзале поцеловал! Без моего разрешения! — поспешила уточнить Зося.

— Что-то я не помню, чтобы парни спрашивали у девушек разрешения на поцелуй. И со мной тоже так было — взял и поцеловал без моего согласия, — призналась тетя Рози.

— Но он меня поцеловал в губы!

— Зося, разве тебя это сильно огорчило? — засмеялась Роза Самуиловна, — и, скажи откровенно, ты не хочешь, чтобы Петя тебя еще раз поцеловал?

— Но он,… Наверное, хочу, — призналась Зося, — правда, не на вокзале. Там все смотрели на нас. И что люди подумали!

— Что подумали? Молодые — позавидовали, старые — полюбовались и свою молодость вспомнили. Вообще по большому счету, люди о вас через минуту забыли. Теория жизни такова, что каждый занят собой в первую очередь. Об этом ты перестань совершенно беспокоиться. А у вас с Петей, похоже, наступила пора новых отношений — ваша дружба может перерасти в любовь. Наверное, все возможно. Только вы сами этого не замечали. Ты становишься взрослой, Зосенька.