Зося после рождения сына спала чутко, просыпалась от любого шороха в соседней комнате. Но этой ночью сон ее был долгим и крепким. Рядом с Санечкой был Саша, и Зося безмятежно спала, подложив руку под щеку и свернувшись по привычке калачиком на самом краешке кровати — так ближе до кроватки.

Уже яркое летнее солнышко заглянуло в ее спальню, когда Зося внезапно почувствовала прохладную руку с тоненькими пальчиками на своей голове и услышала тревожный голос своей бабушки:

— Проснись, Зося, проснись! Санечка, Санечка! Проснись, девочка, спаси Санечку!

Зося рывком села на кровати, сердце бешено колотилось в груди. Она вбежала в комнату сына — детская кроватка была пуста. Зося в пижаме и с босыми ногами побежала в бассейн. Возле высокого бортика бассейна стоял Саша и наливал в бокал что-то из темной бутылки. Санечки рядом с ним не было.

Своего Санечку она разглядела в толще прозрачной голубоватой воды недалеко от Саши — он лежал крестиком на дне бассейна, раскинув толстенькие ручки и ножки.

— Нет, Санечка! Нет! — закричала Зося, прыгнула в бассейн и подняла со дна бассейна безжизненное тельце своего сына, — Саша, не стой столбом, а помогай мне — подними его за ножки и подержи вниз головкой несколько секунд. Скорее, Саша. А я поддержу головку.

Санечка начал кашлять, изо рта потекла вода.

— Так, все хорошо, давай его мне. Ну, что, мой золотой?

Как ты, сынок? Напугал маму. Пойдем скорее в кроватку, согреешься и поспишь. Да, сынок? Не ходи больше без мамы плавать. Ты еще совсем маленький. Подрастешь, вот тогда и гуляй самостоятельно. А пока нельзя.

Перепуганная Зося прижимала к себе закутанного в полотенце малыша и шептала ему нежные ласковые слова. Уставший ребенок отказался от еды и сразу уснул. Зося сидела рядом с кроваткой малыша и гладила его ручку. Саша стоял возле окна детской комнаты и о чем-то сосредоточенно думал. Его лицо было белого цвета и пугало своей неестественностью. Всегда блестящие и живые глаза застыли, стали тусклыми и неподвижными.

— Саша, с тобой все в порядке? — тихо, чтобы не разбудить ребенка, спросила Зося, — ты плохо выглядишь. Приляг на диван, я тебе сейчас накапаю что-нибудь успокаивающее.

— Не беспокойся, Зоська, со мной ничего не случится. Я здоров, как бык. Ты лучше ударь меня или оскорби, но не жалей. Скажи мне, ребенок не сильно пострадал?

— Похоже, что он пробыл под водой несколько секунд, с ним ничего не случилось. Ты его сегодня первый раз заставил плавать самостоятельно, без нарукавников и ожерелья. Он устал и ушел под воду. Возможно, будет бояться воды и не захочет плавать. Завтра станет все понятно. А ты тоже иди, отдыхай, выглядишь ты не совсем здоровым.

Уговорить Сашу отдохнуть не удалось — он так и простоял всю ночь возле окна. Ребенок спокойно спал, и к утру Зося задремала, положив голову на спинку детской кроватки. Проснулась от детского голоса — Санечка агукал и играл со своими ножками. Саши в комнате не было. Зося помыла, накормила ребенка. Вода в бассейне была уже подогрета, она попробовала опустить туда ребенка. Он с прежней радостью и удовольствием плавал возле ее ног, ручками и ножками, поднимая фонтаны брызг.

— Умница, сынок. Ты даже не испугался, смелым растешь, — ворковала Зося с малышом, — давай мы с тобой папу навестим, что-то он заспался. Пусть просыпается, ему будет полезно узнать, что ты у нас такой отважный мальчик.

Саши в комнате не было. На тумбочке возле кровати лежала записка и несколько скомканных, измятых комочков бумаги. Зося разгладила листики бумаги, это были черновики заявления на усыновление Санечки. Значит, Саша уехал, не оформив усыновление? Но почему? Зося взяла в руки записку:

«Я сегодня очень ясно увидел ту тонкую грань, которая разделяет жизнь и смерть. И если бы наш сын погиб, то я немедленно последовал бы вслед за ним. А все из-за чего? Я покурил травку и подогрел свое сознание лишним бокалом вина перед тем, как отправиться в бассейн. До сегодняшнего дня мне все казалось, что затуманенное алкоголем и наркотиками сознание помогает мне избавиться от своей дикой и необузданной ревности и забыть о тебе. В момент, когда ты подняла нашего малыша со дна бассейна, я понял во что превратился — ничтожный алкоголик и наркоман, претендующий на звание, нет, на должность отца и главы семьи. Ты права — я не могу быть мужем и отцом. Какой из меня муж? Я маньяк-ревнивец. А отцом я могу быть? Конечно, нет — несколько секунд и мой сын мог погибнуть из-за меня. Я уезжаю, но моя душа остается с вами. Зося, поверь мне, я постараюсь сделать все, чтобы навсегда расстаться с алкоголем и наркотиками. Поверь мне, Зося, прости и будь счастлива без меня. Я упал на дно глубокой ямы, мне предстоит долгий путь наверх. Ты хорошая мама и прошу тебя, думай только о себе и малыше, а я справлюсь со своими слабостями самостоятельно. Боюсь даже бумаге доверить свою любовь к тебе и Санечке, вы не просто часть моей жизни, вы — лучшая и драгоценная ее часть. Будь счастлива, моя любимая, дорогая, Зоська. Береги нашего сына. Прощайте. Ваш А.»

— Знаешь, сынок, — сказала Зося сыну, — папа твой не только меня бросил, но и тебя тоже. Позволим ему это сделать? Он заболел, твой папочка, но ты, сынок, можешь ему помочь. Ты как считаешь, папа будет возражать, если мы с тобой по этим вот бумажкам сами оформим твое усыновление? Правильно, сынок, я тоже считаю, что ответственность за маленького Анцева поддержит его в минуту слабости. Пусть меня забывает, но о тебе он просто обязан заботиться. Ты, Санечка, должен стать его жизненным стимулом. Правда, мы поможем твоему папочке снова стать сильным и уверенным в себе человеком?

Своим домашним Зося сказала, что Саша уехал, потому что его внезапно вызвали на работу.

Она всегда старалась говорить правду или вообще промолчать, если эта правда могла причинить кому-то боль, а сейчас, не задумываясь, обманывала самых близких себе людей. Она не могла рассказать о несчастном случае с любимым ребенком даже своему отцу, потому что знала — Саше прощения не будет на долгие годы, а, может, навсегда. Именно, поэтому, она хотела сохранить для него обратную дорогу к своему сыну.

В загсе Зосю быстро развернули назад. Кругленькую заведующую не впечатлило измятое заявление отца ребенка об усыновлении. Она выпроводила Зосю из своего кабинета, предупредив, что без личного присутствия заявителя она рассматривать документы не будет.

Зося возвратилась домой грустная и поникшая. Вечером, за ужином, Зося вяло ковырялась в своей тарелке и ушла в свою комнату, так ничего и не поев. Вслед за ней Чарышев появился в ее спальне и спросил:

— У тебя проблемы? Давай, делись.

— Никаких проблем нет. Но нужен твой совет — скажи мне, папа, как правильно дать взятку, чтобы человек ее принял и не обиделся.

— Зосенька, тот, кто берет взятки, может обидеться или оскорбиться только в том случае, если решит, что ему дали очень малую сумму. Ты, правда, собралась давать взятку? Не секрет, кому и за что? Хорошо, молчи, если это секрет. Тогда поступи следующим образом — положи в конверт несколько крупных купюр, зайди в кабинет вымогателя и скажи, что у тебя к нему есть очень серьезный вопрос. Оставь ему на столе конверт и поясни, что там находятся документы по твоему делу. Затем выйди из кабинета и возвратись через несколько минут. Если сумма удовлетворит взяточника, то он сразу начнет разбираться с твоими бумагами, если нет, то он открыто тебе предложит увеличить вознаграждение.

— Так просто? — удивилась Зося, — Спасибо, папа. Теперь я уверена, что справлюсь.

Заведующую загсом сумма удовлетворила, и она ласково стала уверять Зосю, что со свидетельством о рождении Санечки не будет никаких проблем. Через пару дней она его подготовит и лично вручит Зосе.

Зося получила свидетельство о рождении Санечки. В его первом в жизни документе были заполнены все графы, в том числе сведения об отце. Санечка стал законным членом семьи Анцевых. Зося с раннего детства помнила, как стыд покрывал бледностью ее лицо, когда она, протягивала свой ущербный документ чужому человеку. Словно, это она, Зося Ромашова была главным виновником своей безотцовщины, а сейчас несла наказание позором и презрением окружающих людей.