Поначалу следов других народов не встречали, но потом обнаружили одно за другим сразу три давным-давно разоренных селища. Хотели уже вернуться к Двурушной, но Мара с Перункой заколебались. А Драговит с братьями нашли свежие конские следы ватаги на пару десятков всадников. Как же по ним-то еще поглубже в лес не забраться? Вот и выгребли к этому селищу, над коим еще витал запашок гари. Народ здесь жил не шибко на отличку от Белого люда. Такие же сулицы, те же луки, что бытовали у славнов ране, до прихода в мир богов. Так же ловили неведомые соседи рыбу, били зверя и пасли овец. Среди подъеденных трупов валялись останки собак. А посередь селища стоял обуглившийся тотемный столб, уж и не разобрать, каких пращуров. Сакха пожгли почти все дома — утопленные в землю основания были завалены недогоревшими бревнами и горами золы. И почти у каждого оставили свою излюбленную забаву: колья со вздетыми на них отрубленными головами мужиков. Баб с детишками, понятное дело, утащили, а нынче, видать, поперли дальше, выискивая новую поживу. Глядишь, так и до Великой реки внове добегут.
— Близко не подходили, — доложил Парвит, встретив их на излучине. — Но живых, вроде, не видать. Северко мне Снежка своего вручил, — кивнул он на двух пьющих коней. — А сам порешил сползать, глянуть одним глазком: что да как? Глядишь, и отыщется кто живой.
— Отыщется, — подтвердила Мара, повернув невидящий взор за поворот свернувшей на полдень реки, откуда явился проведчик. — Я двоих слышу.
— Мужик с девкой малой, — согласился Перунка, глянув на Драговита.
Бог всю дорогу ехал перед ним на новом Гордеце — огромном коне, взятом из-под мертвых сакха, ибо прежний Гордец ныне неотлучно пребывал в стаде — и беспрестанно донимал друга вопросами про все-все-все. Они как-то сжились за те месяцы, что грозный бог провел в Драговите, и с тех пор особо друг дружке не мешали. Хотя Перунка так и норовил занять каждый миг отдыха вождя к своей пользе. Именно у него бог научился не высасывать сгоряча жизненную силу из человечьего тела. Это, как получилось тогда, в битве с Чернобогом на холме — едва ж не прикончил Кременко бог-новичок! А Драговит — не будь дурак — учился у него многому такому, о чем Белый народ и не подозревал. К примеру, как отметелить сразу нескольких врагов простым дрыном, или единым кратким движением сломать им шеи. Какие места в человеке самые уязвимые не то, чтобы для удара, а и для простого тычка пальцем. Как удачней провести разведку или устроить ловушку на врага, что Драговит познал с большей радостью и пользой для дела. Особо глянулся ему навык, как сподручней метать аясовы узкие ножи, найденные на сакха. Ну, и, ясное дело, самое важное: как биться мечом лучше тех, кто его создал.
Вослед Драговиту и прочие горцы старались, вот тут и выявился особый дар каждого. Северко со Званом пуще прочих наловчились кидаться ножами — каждый свободный от дел миг руку набивали. Младшие братишки Драговита оба махали мечами на загляденье. Ловко уходили от ударов супротивника самым немыслимым образом: и перекатами, и качанием тела из стороны в сторону, и нырком под чужой клинок. А здоровяк Ильм с любой палкой выходил против них, крутя ее в руках, ровно птица крыльями в полете. Против них шестерых нынче не выстояли бы и три десятка лучших охотников любого из Родов. Мара их старания одобряла, и даже сама взялась за лук, хотя ножами швыряться ей нравилось больше. Но, нынче в походе разошедшихся не на шутку ватажников окорачивала. А то иной раз, увлекшись, они всю ночевку игрались с оружием, а днем только, что с седел не валились, засыпая на ходу.
— А Вуклай мой, куда запропастился? — хмыкнул Рагвит, придерживая пьющего Ястреба за узду, чтобы шельмец не полез купаться.
Этот тоже был из добычи сакха — подлинный здоровяк. А прежний Ястребок своего друга носить уж не мог, не надрывая пупок. Нынче все мужики горцы пересели на жеребцов и кобылок с запада, оставив за ними привычные прозвища. А старых товарищей передали бабам да ребятишкам, жалея их верную, но мелкую породу.
— За Северко увязался, — удивился такому дурацкому вопросу Парвит. — Твоему волчку жрать не давай, лишь бы дозволили залезть в новую дыру наперед всех. Он прежде Северко полез селище прощупать.
— Что-то Вукира давненько не видать. Зван, и Вукадин твой куда-то запропал. Мара, и твои подружки загуляли, — задумчиво перечислил потери Драговит.
Он пристально вглядывался в лесные заросли на кромке широкого берега в поисках своего серого друга.
— Вукена здесь, — ответила сестра, чуток прислушавшись к лесу. — Неподалеку бродит, нас охраняет. А Вуксану слушать не буду — только силу зря тратить. Набегается и прибежит.
— Сторожа у нас всем на зависть, — ехидно подвел итог Парвит. — Только и знают, что шляться вокруг да около. А нас хоть режь, хоть жри — не прочухаются с подмогой.
— Не собаки же, — вступился за серых Ильм, любовно оглаживая свою кобылку. — Правда, Горка? Они у нас птицы вольные. И то диво, что за нами увязались в этакую даль. Не любят же от дома отрываться. Слышь-ка? — насторожился он вослед товарищам. — Это Северко воет иль Вуклай? Тьфу ты! — сплюнул он досадливо. — Наловчился, лешак его закрути. И не разобрать: нас зовут или где-то недалече другие волки хороводят?
Позвал их Северко, прочесав стойбище и лесок, где оно укрывалось. Ожидая подхода ватажки, он сгоношил костер у единственного уцелевшего дома. За двуногой дичью, что нащупали боги, Драговит решил пробежаться сам, прихватив одного Рагвита — с Перуном на закорках опасаться не приходилось. Да и найти таящегося неподалеку уцелевшего мужика труда не составляло. Собственно, нужен тот был не так, чтобы слишком. Рассказать мог лишь о том, что стряслось здесь в его родном селище, а кой с того прок? О чем говорили промеж себя сакха, передать он не сможет — навряд язык их разумеет. Да и его язык, по словам Мары, Белому народу чужой — тоже особо не разбежишься беседовать. Хотя, они-то с Перуном его поймут, да и обучить мужика своему говору смогут, коли время найдется. Пусть и не нужны богам задержки — торопятся оба добраться до чего-то крайне важного в землях сакха, о чем пока молчат.
Недимир — едва того посвятили в планы похода на закат — страшно горячился и отговаривал Мару с Драговитом нестись незнамо куда с неведомой целью. Да еще по следам сакха, коих притащил на Великую реку ужасный Чернобог. На его тревоги о том, что на закате их могут поджидать и другие злые боги, Мара отвечала скупо: нет там таких, и тревожится вождю не о чем. Нынче, всецело погрязнув в подготовке новых жилищ для пополнения Рода, Недимир, вроде как, подостыл — за печенку богов боле не хватал. Однако Мара велела Палюду сразу после их отъезда рвать со всех ног в коренное селище рысей к отцу. И оставаться там до самого до возвращения ее из похода. И причин к такому ее указу никому, кроме Палюда же да Ягдея, не назвала. Но, по лицу сына вождя все поняли, что свалилась на того докука немалая. Правда, павер оставался невозмутимым, оттого и не встревожился горный народ, порешив, что и так все узнает своим чередом.
— Выходи, — негромко позвал Драговит, когда по указке Перуна добрались до места схоронки мужика с девчонкой.
Рагвит, ступавший за братом сторонкой в десятке шагов, даже лука не поднял с наложенной стрелой. Не на человека стрелу заготовил — озирался по сторонам в поисках дичи. Он резонно полагал, что бог, между делом, мог бы и обед приманить.
— Выходи, — терпеливо повторил Драговит, зная, что чужак его прекрасно понимает.
Перун любой неведомый язык в голове человека своим сделает. С места Драговит даже не сошел, лишь головой дернул в сторонку, когда мимо правого уха просвистела стрела. Следом чуток пригнулся, пропуская вторую над макушкой. Это они с Перуном делали слаженно, с тех пор, когда человек вверил богу собственное тело. Тогда, по-первости у Драговита дух перехватывало, едва оно начинало жить своей жизнью помимо его воли. Правда, вскоре и замечать перестал, а нынче тело само собой откликалось, стоило богу кинуть в голову предостережение. Третью стрелу Драговит просто-напросто поймал у самого лица и завертел в руках, ожидая, что супротивник, наконец-то, поймет тщетность своих усилий. Была, конечно, опаска, что с перепуга мужик покончит с собой и девчонкой, дабы избежать полона, но Перун бдел. Хотя со стороны глянуть, так мальчишка рядышком занят чем угодно, только не делом: головенкой крутит, пялится на все подряд, будто что новое увидал, а не тот же лес, где рос.
