— Нет, он настоящий викинг. Приехал сюда еще с Эриком Рыжим.

Богиня нахмурилась, закусив губу. Существует не так много смертных, которые чудом смогли избежать старения и смерти, но Флида думает, что знает их всех.

Я мог с уверенностью сказать, что сейчас она перебирает в памяти каждого из них. Когда ни одного викинга среди них не оказалось, она спросила.

— Как такое возможно? Он заключил союз с валькириями?

— Нет, он вампир.

Зашипев, Флида метнулась из постели, приняв оборонительную позицию, словно я собирался нападать. Я старался не шевелиться, только повернул голову, чтобы полюбоваться ее совершенными формами.

Последние лучи солнца пробивались в комнату сквозь тонкие шторы, отбрасывая тени на ее загорелые ноги.

— Ты смеешь искать себе супруга из нечисти?! — выплюнула она.

Честно, хотя крайне редко и использую это дурацкое древнее слово в его совершенно другом значении, я его просто ненавижу. Со времен Ромео и Джульетта, я на стороне Меркуцио, когда отрицает заявление Тибальта, что он супруг с Ромео. Чтобы скрыть свое раздражение, я усмехнулся и попытался изобразить акцент времен королевы Елизаветы.

— Гофоришь, супруг? Шелаешь сделать меня менестрелем?

— Я говорю не о менестрелях, — процедила она, — я говорю о зле.

Ну да ладно. Значит не поклонница древних песен.

— Извини, Флида. Я имел в виду старые пьесы мастера Шекспира, но вижу, что ты не в настроении для безобидных издевательств. Я бы не назвал себя его супругом, что подразумевает наличие более интимных отношений между нами, чем необходимо в бизнесе. Мистер Хельгарсон мой друг и адвокат.

— Ты говоришь, что твой адвокат — это чертов кровопийца!

— Да. Он сотрудник компании «Магнуссон и Гаук». Мистер Гаук тоже мой адвокат, и он оборотень, так что работает с клиентами днем, а Хельгарсон, очевидно, ночью.

— Дружбу с членом стаи оборотней я еще могу понять, и даже одобряю. Но развлекаться с нежитью — это табу.

— И мудрее табу еще не было ни в одной культуре. Но я никогда не развлекался с ним и не планирую это делать. Лейф не из таких. Но он не только отличный адвокат, но и лучший фехтовальщик из местных, к тому же, самый быстрый.

— Тогда почему оборотень выбрал себе компаньона из нежити? Ему следовало убить это бездушное существо, как только он его увидел.

Я пожал плечами.

— Мы больше не в Старом мире. Новое время, новое место. К тому же им посчастливилось иметь общего врага.

Флида наклонила голову, ожидая, когда я назову его имя.

— Ясное дело северного бога Грома — Тора.

— Оу, — напряженность Флиды спала. — Ну, теперь все ясно. Это я понять могу. Против него даже саламандры могут объединиться с сиренами. Что он им сделал?

— Хельгарсон никогда не скажет, но предполагаю, что что-то очень плохое. Его клыки высовываются наружу при одном упоминании имени Тора, а еще он готов броситься на любого, у кого в руках видит молот. Что насчет Магнуссона и Гаука, Тор убил больше десятка членов их стаи несколько лет тому назад.

— Значит Магнуссон тоже оборотень?

— Он альфа в стае. Гаук идет следом, он его заместитель.

— А у Тора была причина нападать?

— Гаук говорит, что они со стаей просто отдыхали в древних лесах Норвегии. Это было просто прихотью со стороны Тора. С неба точно в цель ударили около десятка молний, хотя еще за секунду до этого погода не предвещала грозы. Не очень-то похоже на случайную погодную аномалию. Не многие знают, что убить оборотня может не только серебро. Люди просто не могут управлять молниями, которые изжаривают волков еще до того, как они сумеют излечиться.

Некоторое время Флида молчала, пристально наблюдая за мной.

— Похоже, это пустынное место привлекает самых разных существ.

Я едва заметно пожал плечами и ответил:

— Здесь хорошо прятаться. Феям сюда добраться сложно. Да и боги сюда практически не заглядывают. Из всех здесь бывают разве что Койот и редкие посетители вроде тебя.

— Кто такой Койот?

— Местный бог-обманщик. Тут есть несколько его версий по всему штату. Приятный малый, только вот никаких сделок с ним заключать не стоит.

— А разве здесь верят не в Христианского Бога?

— У людей о нем настолько запутанное представление, что, если он и принимает какое-либо обличие, то обычно то, которым его изображают на распятие, но это скучно, так что он не слишком-то беспокоится обо всем этом. Вот Дева Мария появляется гораздо чаще и делает много доброго для людей, если в настроении. Обычно она сидит где-нибудь, полная блаженства и благодати. И продолжает называть меня «дитя», хотя я гораздо старше нее.

Флида улыбнулась и снова забралась ко мне в постель, забыв о вампирах.

— Где ты родился, друид? Для смертного ты был уже достаточно стар, когда я впервые встретила тебя.

— Я родился во времена короля Канура Мора, который правил семьдесят лет. Когда я украл Фрагарах, мне уже было около двухсот лет.

Флида перекинула ногу через меня и села, оказавшись сверху.

— Энгус Ог считает, что Фрагарах принадлежит ему по праву, — она начала водить пальцами мне по груди, словно рисуя причудливые узоры, но я остановил ее, аккуратно сжав ладони в своих.

Она бы не смогла заколдовать меня таким образом. Я и не думал, что она стала бы. Просто я как всегда был подозрителен.

— Люди здесь, — сказал я, — обычно говорят: по закону ты владеешь чем-либо только на девять десятых. А я владею Фрагарахом гораздо дольше, чем существует какой-либо из законов. Я владею мечом гораздо дольше, чем сам Мананнан Мак Лир.

— Энгусу все равно, что говорят люди. Он считает, что ты украл меч, предназначавшийся ему при рождении. Это все, что его волнует.

— При рождении?! Мананнан его дальний родственник, а не отец. Получается, это даже не его семейная ценность. А кроме всего, если этот меч так для него важен, почему он до сих пор сам не пришел за ним?

— Потому что ты еще нигде не задерживался достаточно долго.

Я посмотрел на нее, выгнув бровь.

— Это все, что требуется, чтобы положить этому конец? Просто остаться где-то?

— Полагаю, что так. Сначала он, конечно, пришлет своих приспешников. Но, после того как ты разберешься с ними, у него не останется выбора, кроме как прийти самому. Или его объявят трусом и прогонят из Тир на Ног.

— Тогда остаюсь, — сказал я и улыбнулся ей. — Но ты можешь продолжать двигаться. Я даже могу подсказать тебе особенно удачные для этого позы.

Расположенный к северу от зоопарка «Феникс», Папаго парк это странное нагромождение отдельно стоящих скал, окруженных «плюшевыми» кактусами, креозотовыми кустами и карнегиями. Красные скалы довольно крутые, покрытые пещерами, которые пятнадцать миллионов лет назад служили жилищами древним индейцам, населявшим эти места. Теперь, из-за непрерывного воздействия ветра и дождя, они либо осыпаются, либо затоплены.

Сейчас одна часть парка отведена под детскую площадку, другую облюбовали скалолазы, а третья, не огороженная часть, принадлежащая зоопарку, — место обитания баранов-толсторогов. Их можно наблюдать только в так называемой Аризонской части зоопарка, хотя и туда они довольно редко забредают.

Тем же, кому посчастливится их увидеть, приходится использовать бинокли, чтобы получше рассмотреть животных. Они обитают словно в небольшом заповеднике, где предоставлены самим себе, и их не подстерегают опасности. По крайней мере, так было, пока мы с Обероном не начали регулярно на них охотиться.

Когда я охочусь, то принимаю форму волкодава, немного более крупного, чем Оберон, рыжего окраса с темными отметинами на правой лапе, в которые превращается татуировка. Я мог бы оставаться в облике человека, использовать лук, а Оберон бы выслеживал и гнал баранов на меня. Но это было бы гораздо проще и совсем не так весело.

Оберон хотел охотиться на толсторогов «по старинке». И плевать, что волкодавов специально вывели, чтобы охотиться на волков, везти в бой тяжелые колесницы, а не носиться с веселым лаем по горам за быстроногими баранами.