Но, хотя детективы и приносили много неудобств, я не злился. Они просто выполняют свою работу, к тому же в нашем случае, я и вправду оказывался преступником — ну, Оберон, если быть точным.

Удостоверившись, что спрятал все, что должно было быть спрятано, я набрал номер Холла и сообщил, что мне понадобится помощь на воскресенье. Если Хименесу удастся получить ордер в воскресенье, что ж — я успею обзавестись поддержкой адвоката. Холл сказал, что пришлет ко мне одного из младших сотрудников.

— Он из стаи? — спросил я.

— Да. А это важно?

— Просто предупреди его, чтобы держал ухо востро. Если за всем этим стоит кто-то из древних богов, они могут попытаться использовать магию. Или внедрить кого-нибудь в полицию, кто может видеть сквозь чары.

— Скорее всего, детективы не вернуться. Никогда не слышал об ордере на поиск собаки. Ты, по-моему, один из самых параноидальных людей из всех, кого я знаю.

— Зато, из всех, кого ты знаешь, я жив дольше всего.

— Намек ясен. Я предупрежу его.

После душа, я оделся, опять сделал Оберона невидимым и закрепил на спине Фрагарах. Нужно было как можно скорее добраться до дома вдовы и убедиться, что с ней все в порядке.

С улицы пейзаж выглядел неплохо. Кровь с асфальта смыло водой или она просочилась в землю. Обойдя дом, я огляделся вокруг. Ничего, ни одного клочка земли не повреждено. Я поежился, подумав, что вероятней всего Морриган его просто съела. Встряхнув головой, пытаясь отогнать жуткие картинки, которые услужливо подбрасывало мое сознание, я пошел обратно, и Оберон тихо последовал за мной. Я постучал, и через минуту выглянула вдова, выглядевшая радостной и отдохнувшей.

— Ох, Аттикус, мальчик мой! Как я рада видеть тебя снова. Появились еще убитые британцы?

— Доброе утро, миссис МакДонагх. Нет, больше не появилось. Надеюсь, вы никому об этом не говорили.

— Что за чушь! Ну за кого ты меня принимаешь? Это крепкий ирландский виски развязал мой язык. Выпьешь со мной? Проходи.

Она распахнула дверь и отошла, пропуская меня.

— Нет, благодарю, миссис МакДонагх. Еще и дести нет, к тому же воскресенье.

— Знаю, знаю. Совсем скоро мне нужно будет на мессу в центр Ньюман. Только преподобный отец каждый раз начинает говорить про молодежь, студентов, которые живут во грехе и так далее. А пара стаканчиков виски помогают мне вытерпеть его долгие лекции.

— Подождите. Вы пьяной идете в церковь?!!

— Я бы сказала немного захмелевшей.

— Но вы же не на машине туда едите, после того, как вып... пригубили виски?

— Нет, конечно, — она выглядела оскорбленной. — Меня подвозят Мерфи. Они очень милые люди и живут чуть дальше по улице.

— О, тогда ладно. Я просто зашел убедиться, что вы в порядке, миссис МакДонагх. Мне пора на работу. Оставляю вас в компании виски, но надеюсь на ваше благоразумие. Хорошего вам дня.

— И тебе, мальчик мой. Уверен, что не хочешь пройти обряд крещения в нашей церкви?

— Уверен, — сказал я. — Но все равно спасибо за предложение. До свидания.

— Хм, Аттикус? — спросил Оберон, следуя за мотоциклом, как только мы отъехали. — Что значит пройти обряд крещения?

— Священник проводит особенный ритуал, тебя окунают в воду, и ты как бы заново рождаешься.

— Правда? То есть, если я пройду обряд крещения, я снова стану щеночком?

— Да не в буквальном смысле рождаешься. Это символический обряд. Твой дух как бы перерождается, потому что с тебя смываются все грехи.

Мы некоторое время ехали молча, пока Оберон все обдумывал, его когти заскребли асфальт, когда мы повернули на Юниверсити Драйв.

— Но ведь от воды просто кожа намокает, ну или шерсть. Как она может очистить дух? Еще и без мыла.

— Как я уже сказал, это чисто символически. Так считают приверженцы христианской религии.

— Ааа, это как, когда ты идешь в церковь пьяным, но считается, что ты слегка навеселе?

Я рассмеялся.

— Да, вроде того.

Войдя в магазин, я снял Фрагарах и спрятал его под аптекарским прилавком. Подождал, пока Оберон найдет место, где устроиться, и пошел открыть дверь Перри, который этим утром выглядел как и подобает готу — мрачным и хмурым.

По воскресеньям торговля шла на ура, словно все не христиане разом решали доказать свою независимость от религии, купив что-нибудь языческого происхождения, пока все верующие направляются на воскресную мессу. Всегда видно тех, кого растили в строгих христианских обычаях: они осторожно приносят к кассе викканские книги или произведения Алистера Кроули, нервно улыбаясь, удивленные, что у них нашлось смелости купить то, что старшее поколение сочло бы аморальным и оскорбительным. При этом аура показывает, что находятся они в состоянии возбуждения. Когда я только открывал магазин, это сбивало столку, но со временем я понял: впервые в своей жизни они собираются прочитать о религии в которой нет запретов на секс, строгих ограничений и правил, и с нетерпением ждут, когда смогут воплотить опыт в жизнь.

Примерно так же можно определить тех, кто принадлежит к серьезным магическим сообществам. Их ауры распирает от силы, а на лицах всегда одно из трех выражений, когда они видят новичков, покупающих свою первую колоду Таро — презрительно-насмешливое, удивленно-веселое или ностальгическое, когда вспоминают о том, как сами делали первые шаги.

Эмили, ведьмочка-сноб, относилась к первому типу. Она влетела в магазин, одетая, словно на вечеринку, а не для «чаепития» и быстро показала в мою сторону язык.

— Эмили! — отрезал голос еще до того, как я успел что-либо произнести. Классический прием строгих родителей — просто крикнуть имя ребенка на глазах у всех и резкий тон сделает все за вас. Словно в подтверждение моих слов, из-за двери показалась хмурая женщина, при одном взгляде на которую девушку едва заметно трясло. Ну, Эмили, ты попала...

Я предположил, что эта хмурая женщина — Малина Соколовски. По её внешнему виду можно было сказать, что она только-только разменяла свой третий десяток, но, если Эмили самая младшая в ковене (*сообщество ведьм) Радомилы, то возраст Малины должен приближаться к отметке в сотню лет или даже больше. Она была натуральной блондинкой, и соломенного цвета волосы мягкими волнами ложились на плечи, как это любят показывать в рекламе шампуня. Глянцевые и благоухающие, они очаровывали, и, ниспадая на ровно остриженную алую шерсть пальто, создавали непередаваемый словами контраст цвета и текстуры. Но, надо признать, ходить в такой одежде сейчас жарковато.

Мой амулет убрал помехи, и я очнулся. Эге! Да она наложила на волосы завлекающие чары. Я не настраивал «сигнализацию» на такие мелочи, но амулет заставил её слабо шипеть. Значит, это не каждодневная магия. Забавно. Жутковато, конечно, но забавно.

Волосы действительно выглядели великолепно, но теперь я нашёл в себе силы отвести от них взгляд и изучить пришедшую подробнее. Над удивительными голубыми глазами нависала эдакая крыша из светлых, всего на тон или два темнее волос, сведённых вместе бровей. Нос патриция. Благородно очерченный рот, но сейчас кончики окрашенных под цвет пальто губ опустились. Бледная кожа — не нездоровая бесцветность готов, но аристократический, с напылением болезненного румянца фарфор, столь характерный для европейцев — делала её шею похожей на изящную колонну; я успел заметить что-то похожее на золотое ожерелье до того, как оно скрылось под одеждой.

Безмолвные знаки порой настолько сильны, что я удивлён, как, зачем нам вообще приходится разговаривать. Даже не взглянув на её ауру, я уже понял, что Малина даст фору Эмили по всем фронтам. Матёрая, интеллигентная и могущественная, она наверняка терпеть не могла давать пустых обещаний, в отличие от Эмили. А ещё она была на несколько порядков опаснее.

— Мне казалось, я дала тебе понять, что не потерплю грубости по отношению к мистеру О'Салливану, — сказала Малина.