— У тебя странная аура, друид, — произнесла она, садясь в кресло. — Что ты с ней сделал?

— Связал её с холодным железом, — ответил я, выпрастывая из-под воротника ожерелье. — Защищает практически от любой магии.

Бригита молчала, глядя на мерцающий холод у меня в руке. Потом сказала с обидой в голосе:

— И от моей помощи тоже защищает. И от Холодного Огня. Когда ты столкнёшься с демонами, то тебе придётся справляться с ними своими силами. Хотя я не имею ни малейшего представления, как ты выкарабкаешься, если не можешь использовать магию.

— О нет, могу.

— Разве железо не блокирует её?

— Я нашёл решение этой проблемы.

— Забавно, что ты нашёл решение там, где я встретила проблему.

— Ты устала?

— Нет, — покачала она головой. — Не думаю, что это возможно.

— Погаснуть — вот что невозможно.

— Ты проверял действие амулета на демонов?

— Защищает от очарования суккубов.

— Но ни с адским огнём, ни с другими адовыми проявлениями ты не стакивался?

— Пока нет.

— Вскоре придётся это проверить, ведь тебе надо уметь биться с демонами. С ордами демонов, если я правильно поняла то, о чём толковал Энгус.

— Что делает Холодный Огонь?

— Позволяет сжигать демонов. Горит холодно, как снежная метель. Очень истощает заклинателя, как если бы ты брал силу самой земли, но не позволит тебе погибнуть в схватке с этими тварями. Увы, я не могу передать эту силу тебе.

— Уверен, что можешь, — заверил я богиню и снял ожерелье; аура изменилась, и я, чувствуя себя беззащитным, занервничал — она могла сейчас убить меня так же легко, как и передать знание Холодного Огня.

— Мастерская работа, Шийахан, — сказала богиня с уважением, когда моя аура изменилась; она уже забыла мою «кличку» и предпочла пользоваться именем, данным мне при рождении. — Ты просто обязан научить меня такому.

Вот этого я и боялся.

— Прости, Бригита, но я поклялся держать этот секрет в тайне, — быстро проговорил я, умолчав, впрочем, о второй части фразы: «кроме Морриган»; и тут же продолжил болтовню, чтобы вдова не заинтересовалась теми, кому я поклялся. — Зато теперь ты точно знаешь, что это возможно. Дерзай. У тебя есть время всё выяснить. У меня, например, на это ушло семьсот пятьдесят лет.

К счастью, она не выглядела оскорблённой. Скорее, расстроилась. Но чем дольше она разглядывала ожерелье, лежащее возле латных рукавиц, тем заметнее изменялось выражение лица — оно просветлело от счастья.

— Ты загадал мне сложную загадку, Друид, с заковыркой, — сказала, наконец, богиня. — Постараюсь примерить новый ментальный наряд быстрее, чем это получилось у тебя. Понимаю, что из страха нарушить клятву ты не станешь ничего объяснять, но разрешишь ли ты изредка проверять твою ауру?

— Разумеется.

— Амулет служит только тебе одному, так?

— Да. Его подогнали специально под меня. В чужих руках он станет всего лишь красивой безделушкой.

— Теперь мне ясно, как ты умудрялся выжить всё это время.

Я зарделся как майская роза, а Бригита с улыбкой протянула руку. Я опять вложил свою ладонь в её, и богиня кончиками пальцев коснулась завитков татуировки. В этот раз сердце глухо бухнуло, и по венам разлился ртутно-жидкий холод.

— Теперь ты владеешь Холодным Огнём, — ответила Бригита на мой невысказанный вопрос. — Он бьёт только по порождениям ада, и чтобы уничтожить врага, тебе надо вытянуть правую руку, собрать всю свою волю и произнести «дой». Оба — и ты, и цель — должны касаться земли. Ещё раз предупреждаю, что эта штука ужасно истощает, так что используй Огонь бережливо, с умом. И помни, что он не убивает сразу — пройдёт несколько мгновений, прежде чем твой враг умрёт.

— Спасибо тебе, Бригита, за всё.

— Рано благодарить меня, — пробормотала вдова и в последний раз почесала Оберона перед тем, как натянуть рукавицы. — Ты — последний рубеж на пути Энгуса Ога и его многочисленных союзников, и только благодаря тебе я ещё жива. Я счастлива, что ты нашёл в себе силы заступить им путь, хоть я и подозреваю, что жить тебе осталось недолго.

На этой поистине счастливой ноте Бригита перегнулась через стол и поцеловала меня. От вкуса молока с мёдом и ягод я впал в блаженство.

«За несколько дней тебя поцеловали три богини», — заметил Оберон, как только вдова ушла. — «Что-то мне кажется, ты должен мне три сотни французских пуделих. Тогда и рассчитаемся».

Воскресение — день заслуженного отдыха. Как любой уважающий себя американец, в этот день я пристрастился к просмотру тяжёлой атлетики, где мускулистые самцы в обтягивающих костюмах ритуально боролись за свою территорию. Пока они отдыхали, мой мозг взрывали многочисленные рекламные ролики и слоганы про тачки, пиво, пиццу и кредиты. Такой мне виделась великая Американская Мечта.

Хотя мне, как не полноправному жителю Америки, жаловаться не стоит. Забыл упомянуть, что мистер Семерджян натравил на меня страховщиков. Я помахал рукой перед их лицами со словами: «Я не тот друид, которого вы ищите» — и полюбовался на их бесстрастные рожи. Помахал ещё раз и приказал убираться отсюда — и они убрались, не забыв прихватить драгоценные чемоданчики. Как раз после этого случая я решился поклянчить у Лейфа Хельгарсона, Кровопийцы и Поверенного-в-законе, слегка попользованные, но ещё действительные нелегальные документы. Как только страховщики ушли, я отправил Оберона расписаться на соседской лужайке в качестве заверения своей законопослушности.

С тех пор между нами были весьма натянутые отношения. Приятелями мы никогда не были, конечно, но в первые годы соседства он с миленькой улыбкой меня игнорировал. Когда он начал меня домогаться — иначе и не скажешь — ко мне в голову закралась мыслишка о том, что он либо непроходимо туп, либо — слуга фей. Подлец, в общем, который от вида собачьего дерьма у себя на лужайке превратился в Тома-из-Бедлама (Tom o’Bedlam, Том из Бедлама — персонаж из трагедии Шекспира «Король Лир». Эдгар, оклеветанный братом Эдмундом, бежал из отцовского замка и, чтобы спастись от погони, решил прикинуться сумаcшедшим бродягой Томом; альтернативный вариант шутки Хирна может заключаться в указании на то, что Бедлам — название псих. больницы).

Теперь же мне казалось, что это я настоящая пешка фей, хотя я и не знал своего настоящего «короля». Чувствовал я себя как Корея, через которую велась война между США и Китаем.

Я не хочу быть ни пешкой, ни Кореей. Лучше буду конём. Или Данией. Датчане вообще упрямый народ — будут пинать задницу непрошенного гостя до тех пор, пока он не исчезнет из поля зрения.

Это проблема моя и только моя. Люди знают, где меня найти. Особенно это стало заметно в нынешнее волшебное воскресенье.

Я как раз вызывал подрядчика, чтобы заменить расплавленную дверь, когда в окне заметил знакомый фордик Crown Victoria. Детектив Карлос Хименес ещё только выходил из салона, а оставшиеся парковочные места заняли новые машины. Из них незамедлительно вывалились копы, и мне показалось, что из машин они вышли исключительно для того, чтобы поправить ремни с надраенными пряжками и проверить, насколько хорошо заправлены рубашки. Детектив Даррен Фэглс, который самому себе казался героическим Коллектором Собак, держал угрожающе выглядящую бумагу стандартного формата, и её всю покрывал убористый шрифт.

Я сбросил звонок на полуслове и велел Оберону запрыгнуть на дальний, у стены, стол.

«Хоть в бараний рог там свернись, но не шевелись. Не дёргай ушами, не виляй хвостом, пока эти парни не уйдут».

«Какие парни?» — спросил он.

«Копы вернулись. Если кто-нибудь как-нибудь тебя заметит, то убегай отсюда и спрячься в саду вдовы, хорошо? Не жди, а действуй».

«Ты думаешь, они могут видеть через маскировку?»

«Возможно. Скоро они и такому научатся».

Оберон осторожно прыгнул, и, поскольку пёс почти полностью закрывал собой стол, ему действительно пришлось скрутиться чуть ли не в бараний рог. Как только пёс устроился поудобнее, все намёки на его существование исчезли. Я быстро взглянул на Фрагарах, покоящийся на полке прилавка, и для уверенности тоже спрятал его за маскировкой.