— Не можешь, — согласился альфа.

— К тому, первопричиной того, почему я обратился к Радомиле, стала моя паранойя — я хотел скрыть оружие от Энгуса и его союзников. Раз он знает, где я, а Бригита взяла с меня слово, то бессмысленно прятаться. Я смогу использовать всю мощь меча в открытую, Гуннар. Это значит, что всё внимание божка и ковена будет сосредоточено на мне и то опасности, которую я представляю. Он и не подумают обратить внимание на Стаю, поднимающуюся у них за спинами…

Магнуссон позволил себе жестокую улыбку.

— …но они знают, что ты придёшь наверняка, — продолжил я. — Они не конченые идиоты, к сожалению, и подготовятся. Так что и ты должен подготовиться. Они возьмут серебро, Гуннар. Это точно.

Ухмылка альфа-самца перешла в рычание, а черты лица начали таять, и на нём жутко зажглись желтоватые огоньки совсем не человечьих глаз.

— Эй, эй! Успокойся. Сейчас не время, друг мой, — с этими словами я успокаивающе положил на плечо вожака руку и продолжил воспроизводить всякие усыпляющее-умиротворяющие звуки до тех пор, пока лицо Гуннара не перестало течь как воск, а глаза не стали обычными, карими.

Я расслышал собачий брёх и рык, доносившиеся с переднего двора. Не все члены стаи могли похвастаться такой титанической выдержкой, как Магнуссон, но даже он, альфа-самец, почти сорвался.

— Мне жаль, — тяжело выдохнул он, покрывшись потом. — Но мы уже устали.

— Понимаю. Но скажи четырёхлапым, чтобы они оставили вдову в покое и пришли на задний двор.

— Уже, — отчитался вожак; дыхание было прерывистым.

Почти сразу три призванных волка закружились вокруг нас, не решаясь поднять глаз.

Я начал одеваться.

— Вдове не помешало бы увидеть знакомое лицо, — объяснил я. — Она только что имела удовольствие наблюдать превращение трёх членов стаи в волков, если не ошибаюсь.

— Да, наблюдала, — подтвердил Магнуссон. — Ей можно доверять?

— Абсолютно, — заверил я вожака. — Два дня назад она видела, как я убил человека, и предложила к моим услугам свой задний двор. Тело закопать.

— Правда? — Магнуссон изумлённо изогнул брови. — Что за милая женщина!

— Очень милая. — Я усмехнулся, натягивая штаны, и положил ключи с запиской в карман. — Но сейчас она напугана. Когда ведьма закончит, — я кивнул в сторону Лакши-Грануэйль, которая всё ещё выводила затейливые напевы, — вели ей отойти от меча, а сам займись всем остальным. Если откажется, то отправь ко мне волка, но не вздумай напасть на неё. Просто удержи её.

— Ты хочешь, чтобы я послал к тебе волка и тот бы гавкал на тебя, как Лэсси? — Магнуссон казался оскорблённым.

— Ладно, тогда сам скажешь, — закатил я глаза; надел футболку. — Надеюсь, я успею вернуться до того, как тебе придётся что-то решать.

Я обежал дом до главного крыльца, где вдова визжала на оставшихся вервольфов, в том числе, и на доктора Снорри, чтобы те убирали свои жуткие морды с её газона.

— Миссис МакДонагх, всё хорошо, они не причинят вреда…

— Ха! Аттикус, ты же не один из них, правда?

— Нет, — заверил я старушку. — Нет, не один из них.

— Их товарищи прямо на моих глазах превратились в огромных кровожадных тварей! — она несколько раз глубоко вдохнула и оперлась на изгородь.

— Знаю. Они не сделают ничего плохого.

— Да иди ты! — брюзжала вдова. — Ещё скажи, что у меня «белочка»!

— Нет. Всё, что вы видели, происходило на самом деле. Всё хорошо.

— Почему? Они ирландцы?

— Нет. Они из Исландии, по большей части. Молодые — американцы.

— Погоди, а разве Исландия не была Британской колонией?

— Нет, она принадлежала Скандинавии. Послушайте, миссис МакДонагх, я извиняюсь, но друзья у меня странноватые. Но, что важнее, среди них нет британцев.

— Будем считать, что ты всё объяснил, мальчик.

Как правило, я не говорю правду, потому что нет никакого желания подметать в совочек разбитые иллюзии. Но раз вдова настолько сильна морально, что прогоняла оборотней, то она выдержит. Мы сели в кресла-качалки, а оставшиеся волки стаи постепенно доделывали свои «цветочные» дела и убирались восвояси. Я рассказал старушке краткую версию происходящего: есть под небесами и под землёй куда больше загадок, чем может вместить в себя людская мифология.

— Настоящий друид? Разве вы не повымирали как мамонты?

— Многие так думают.

— Это всё по-настоящему, да? Ты не прикидываешься?

— В мелочах достаточно недосказанности. Знакомый мне вампир любит чеснок, а оборотни, как вы сами видите, могут менять форму в любое время суток. Но они стараются ограничивать себя в полнолуние, потому что превращение становится весьма болезненным.

— И Бог есть?

— Все боги есть, или хотя бы существовали когда-то.

— Я говорю об Иисусе и Марии, и прочих…

— Конечно, и они тоже. До сих пор здравствуют. Милые люди.

— И Люцифер?

— Сам я с ним лично не встречался, но, уверен, что и он бродит где-то. Аллах всё так же занят своими делами, и Будда, и Шива, и Морриган и все прочие. Вот что я хочу сказать, миссис МакДонагх: Вселенная ровно такого размера, какой может постичь ваша душа. Кто-то живёт в мирах-каморках, а чьи-то вселенные безграничны. Только что я сказал вам вещь, которая намного обширнее и важнее всех ваших предыдущих мыслей. Что вы сделаете с ней? Примите ли вы её или отринете?

Она ласково улыбнулась.

— Мой милый мальчик, как же я могу отвергнуть твои слова? Если бы ты не добил меня ужасающими зрелищами того, что я не должна знать, я бы подумала, что ты любишь меня и не расскажешь старой вдове ничего дурного. И я видела этих кровожадных оборотней собственными глазами.

Я улыбнулся и мягко похлопал её по руке, маленькой, морщинистой, покрытой старческими пятнами.

— Вы мне нравитесь, миссис МакДонагх, даже очень. Я вам доверяю и знаю, что вас можно назвать тем замечательным и незаменимым другом, который поможет перетащить тело, как сказал бы ваш Шон. Знаю, у вас множество вопросов ко мне, но в данный конкретный момент у нас нарисовалась проблема, требующая немедленного разрешения. Оберона украли вместе с одним из оборотней, и из-за этого мы все подавлены. Мы ещё завтра поговорим, и, обещаю, я отвечу на все ваши вопросы. Если переживу эту ночь, — сказал я.

Брови собеседницы поползли вверх.

— Тебя всего обложат этими отвратительными псинами, и ты всё равно можешь погибнуть?

— Я буду сражаться с богом, демонами и ковеном ведьм, каждая из которых хочет меня убить, — ответил я, загибая пальцы. — Так что вероятность есть.

— Ты разберёшься с ними?

— Хотелось бы.

— Вот так мальчишка, — цокнула языком вдова. — В добрый путь тогда. Убей всех этих мерзавцев и приезжай ко мне утром.

— Прекрасное предложение, — хмыкнул Гуннар, который вышел из-за угла дома и тяжело ступил на крыльцо, неся в руке Фрагарах.

Стая следовала за ним — две нормальных, а третий, в обличии волка, сопровождал Грануэйль. По походке и манере вести себя я понял, что сейчас придётся иметь дело с Лакшей.

Покрова Радомилы как не бывало. Сталь Фрагараха буквально гудела от распирающих меч могучих ирландских чар, и как только я взялся за предложенную оборотнем рукоять, я ощутил пульсацию магии. Меч предупредил меня о своём смертельно опасном намерении.

— Так, — сказал я, вытягивая меч из ножен и любуясь лезвием. — Я долго ждал. Если Энгус Ог хочет этот меч, то он получит его — ровно на те доли секунды, что потребуются мне для того, чтобы его освежевать.

Тропа через Призрачный Каньон, о которой говорила Эмили, находится в пустоши Суеверий — той самой, где находятся печально известные горы: там погибло больше сотни идиотов, пытавшихся найти золото. Одно из самых опасных мест в мире — кошмар из скал и колючек, кое-где усеянный «милыми» лужайками чапараля (чапараль — колючее американское растение).

Мы поехали по 60-й американской дороге мимо Сьюпириора и повернули налево, на дорогу в Пинто-Вэлли. Она привела нас к медной шахте, но общественная дорога через этот участок позволила нам подобраться к началу тропы. Это был восточный край Суеверий — нехоженое, довольно глухое место. Большинство людей путешествовали по тропе через Перальту, где легче было путешествовать, и где вид был больше похож на то, на что, как им казалось, должна быть похожа Аризона — величественные кактусы-сагуаро, окотильо (окотильо — мексиканское растение с красными цветами), рогатые жабы и аризонские ядозубы.