Моника — молодая обожаемая жена Фрэдди — была не в состоянии оставить без ответа ни одного вожделенного мужского взгляда, как другие женщины не оставляют без внимания новую модную шляпку, попавшуюся им на глаза. Моника набрасывалась на понравившегося ей мужчину, как паук на муху, попавшую в его сети. Она относилась к графине не как к свекрови, а как к сопернице. Может, так оно и было, кто знает? По крайней мере погибла Моника вместе с отцом Фрэдди во время несчастного случая, который произошел, когда они в карете возвращались из Оксфорда. Почему они оказались вместе и что делали в Оксфорде, никто достоверно не знает. Также неизвестно, чем они занимались в Мертонвуде, где провели несколько недель. Ни граф, ни его мать никогда не обсуждали при посторонних этот вопрос. Это была их совместная тайна, которую они хранили в себе. Может быть, этим и объясняются их отношения друг к другу.

Графиня, как никто другой, относилась к необузданным выходкам сына с пониманием и даже сочувствием. Кто знает, может, она чувствовала, что Фрэдди просто необходимо любым способом отвлечься от страшной душевной раны?

Сама графиня с тех пор довольно сильно изменилась. Она уже не была той светской женщиной, озабоченной только своей внешностью, нарядами и семейным очагом. Она стала интересоваться жизнью и делами, происходящими за пределами ее благоустроенных усадеб. Переживания, связанные с трагической гибелью мужа, явно пошли ей на пользу. А вот о Фрэдди этого не скажешь. Его поведение день ото дня становилось все более безнравственным.

Дженни прекрасно понимала, что их ранний отъезд из Лондона и натянутое молчание графини во время всей поездки, было связано с каким-то новым неблаговидным поступком графа. Но Дженни предпочла благоразумным сдержать свое любопытство. Если графиня захочет рассказать ей об этом, то она сделает это сама.

В свою очередь, Мириам Латтимор не сомневалась, что горничная прямо сгорает от нетерпения узнать о случившемся. Для нее не было секретом, что Дженни относится к графу, мягко говоря, с неодобрением. Порой поступки Фрэдди шокировали и ее саму. Никакими словами нельзя было выразить душевное состояние графини. В ней вспыхивали обида и злость на сына, на саму себя. Она испытывала к нему жалость и не знала, как ей себя вести в подобном случае. Фрэдди всегда был добрым, но очень часто скрывал это в собственных интересах и проявлял свою доброту в поступках, которые совершал, не афишируя свое участие в них. И никогда не был деспотом.

О том, что сын поглощен какими-то розысками, графине рассказал Дункан. Он с недоумением поведал об огромных суммах, которые тратятся для того, чтобы разыскать какую-то женщину, и об умопомрачительной награде, назначенной тому, кто ее найдет. Когда Дункан упомянул о ребенке, графине стало все ясно как дважды два. Во всей этой истории виновата она. Она сама настояла, чтобы Фрэдди навестил дочь. Мириам не желала, чтобы сын относился к семье с таким же презрительным равнодушием, как ее муж. Законнорожденная Джули или нет, девочка должна знать, кто ее отец. У нее были самые благие намерения. И вдобавок она почти целый год не интересовалась ни ребенком, ни молодой женщиной, которую, по всей вероятности, он сейчас с таким отчаянием разыскивает. А ведь встретились они именно благодаря ей!

Конечно же, речь идет о той самой симпатичной провинциальной девушке, которая так понравилась графине своей простотой и неиспорченностью. Она с такой самоотверженностью бросилась на помощь мальчишке, который обокрал ее, а потом горько рыдала, узнав о его смерти. И такая девушка благодаря Мириам встретилась с Фрэдди, который познал предательство близких и любимых им людей, разуверился в искренности чувств, за которыми, по его мнению, скрывается интерес только к его богатству и знатности, потерял веру и способность сострадать. Ничего хорошего от встречи столь разных натур ждать не приходилось.

О Боже, что же наделал граф! Это было первое, что она услышала от растерянного Майкла.

Джон остановил запряженных в карету лошадей у небольшого деревенского дома. Во дворе никого не было кроме маленькой девочки, сидевшей на ступеньке возле дубовой двери. Мириам вышла из кареты и направила к дому, с осторожностью ступая по круглым гладким булыжникам, которыми была выложена дорожка. Она остановилась перед малышкой, которая смотрела на нее с подозрением человека, редко видящего незнакомцев, и искренним детским любопытством. На девочке был желтый халатик, затянутый в талии тоже желтым, но более ярким пояском. Пышные золотистые волосы украшали ее круглое личико. Она напоминала Селесту, но быстрые зеленые глаза обнаруживали явное сходство с Фрэдди. Когда Мириам подошла, малышка поднялась на ноги, готовая убежать в любую секунду, и замерла, переводя взгляд с графини на лошадей, застывших как вкопанные по команде Джона. Кто заинтересовал ее больше — незнакомая пожилая леди или лошади, угадать было трудно.

— Здравствуй, — мягким голосом поздоровалась графиня, стараясь не вспугнуть девочку. — Тебя зовут Джули?

Малышка, оторвав глаза от лошадей, кивнула. Мириам чуть было не бросилась к ней, но благоразумие и мудрость удержали ее от этого порыва. Это была ее внучка, но графиня совсем не знала, что делать и как вести себя дальше. Неожиданно девочка взяла инициативу в свои ручки.

— Мама! — громко закричала она и скрылась внутри дома.

На мгновение Мириам пришла в замешательство, затем успокоилась, увидев перед собой повзрослевшую ставшую еще красивее Кэтрин. Молодая женщина молча остановилась в дверях, продолжая вытирать руки о фартук. Она сразу узнала гостью. По спине пробежали холодные мурашки, но лицо осталось совершенно спокойным. Ее не испугал этот визит. Она знала, что рано или поздно ее найдут. Вот и нашли! То, что Фрэдди послал вместо себя графиню, удивило ее и в то же время принесло облегчение.

— Он наконец проявил здравый смысл, — сухо сказала Кэтрин. — Вы приехали защищать его?

— Если вы имеете в виду моего сына, — спокойно ответила Мириам, — то он не знает, что я здесь.

Это удивило Кэтрин по-настоящему.

Дженни стояла за спиной графини и ждала дальнейшего развития этой драмы. Она только что вышла из кареты и подошла к ним. Вдруг она резко повернулась и, забыв о своем положении благовоспитанной горничной, а порой и доверенного лица знатной дамы, в раздражении метнулась к карете, едва не запутавшись в своей юбке. Графиня словно не видела этого. Ее внимание было поглощено маленькой девочкой, выглядывающей из-за спины Кэтрин. С непосредственностью ребенка, чувствующего себя под материнской защитой в безопасности, Джули засунула в рот пальчик и внимательно смотрела на незнакомую женщину, не подозревая, что перед ней ее родная бабушка.

— Как она похожа на Фрэдди! — произнесла графиня, страстно желая обнять малышку и прижать ее к себе.

Но она понимала, что сначала надо познакомиться с ней и завоевать доверие девочки.

— Ваш сын так не думает, — ответила Кэтрин. Она отошла в сторону и пригласила гостью в дом.

Удивление, появившееся на лице графини, показывало, что ей нужны объяснения. Но у Кэтрин не было ни сил, ни настроения.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Ваш сын не скрывал, что она недостойна быть его дочерью! — резко произнесла Кэтрин. — Я не могла изменить его мнение, графиня.

— Я считаю, что матери моего внука больше подходит называть меня по имени. Зови меня, пожалуйста, Мириам. — Она положила руку на плечо Кэтрин и почувствовала, как та вздрогнула от ее слов.

— Вы знаете? — с трудом выговорила Кэтрин.

— Да. Но Фрэдди знает о сыне не больше, чем о вашем пребывании здесь, Кэтрин.

— Слава Богу! — Кэтрин облегченно опустилась на маленький стул возле камина.

Несмотря на теплую погоду, в очаге аккуратно лежали дрова, чтобы не бегать за ними во двор, когда они понадобятся. Это говорило о присутствии в доме хорошей хозяйки. Графиня заметила это сразу. В этом небольшом домике было чисто прибрано — даже самый придирчивый взгляд не обнаружил бы и пылинки, — все лежало на своих местах и сияло чистотой.