Сразу за ее комнатами были расположены покои графа. Но Кэтрин даже не заглянула туда. Она подошла к двери, разделявшей их комнаты, тщательно закрыла ее и проверила замок. Это был надежный барьер.

Кэтрин услышала, что кто-то вошел в комнату, повернулась и увидела сияющую Абигейль. Молодая графиня рассмеялась от радости. Она с любовью и любопытством оглядела девушку. Абигейль почти не изменилась и осталась прежней жизнерадостной толстушкой. Даже привычка слишком часто приседать, которая в свое время рассердила Фрэдди, сохранилась. Горничная и сейчас первым делом изобразила перед хозяйкой глубокий книксен.

— Ой! Только не надо мне рассказывать, как ты здесь оказалась, — весело произнесла молодая хозяйка, довольная появлением Абигейль не менее самой девушки.

Ей все больше нравился этот дом с прочными стенами и четырьмя белыми башнями по углам, напоминающий сказочный дворец принца и принцессы. Монкриф был очень похож на те замки, которые снились ей в детстве. Только вот принцесса и принц, живущие в этой сказке, злились друг на друга и почти не разговаривали.

Фрэдди был зол и расстроен безмерно. Ему казалось, что их отношения с Кэтрин вряд ли улучшатся. Вот уже скоро год как он ведет холостяцкий образ жизни: попытки в пьяном угаре удовлетворить мужские потребности оказывались тщетными. А та, из-за которой он страдал все это время, сейчас беззаботно спала всего через две двери от его собственной спальни.

Прошлым вечером она не вышла к ужину, заявив, что устала от поездки, которая продолжалась не более двух часов. Сегодня у нее неожиданно разболелась голова. А завтра? Мигрень? Кэтрин напоминала его сестру Мелиссу, у которой всегда найдется тысяча причин, чтобы избежать неприятного разговора.

Он не сомневался, что Кэтрин намеренно избегает встреч с ним. Если она таким способом пытается еще больше разжечь рознь между ними, то она достигла цели. На ее счастье, Жака пришлось послать по срочным делам в Шотландию. И теперь ему приходится работать за двоих. Если бы не спешная работа, которую надо было сделать еще неделю назад, граф плюнул бы на все, отправился из кабинета прямо в спальню жены, вытащил бы ее из кровати и потребовал ответить на один простой вопрос: зачем она пытается довести его до безумия?

Может, она делает это бессознательно, так же как напевает какой-то мотив, гуляя в саду, или проводит пальцем по мебели, словно проверяя, нет ли на ней пыли? Знает ли она, что делает?

Кэтрин была самым загадочным призраком в Монкрифе. Когда он входил в столовую, то видел только взмах ее юбки, а она сама исчезала. Когда он гулял в саду, то еле успевал заметить ленты ее шляпки, развевающиеся от легкого ветерка, а она уже удалялась от него. Иногда ему казалось, что женщина, на которой он женат, — плод его воображения. О нет, он слишком хорошо знал, что его жена состоит из плоти и крови, иначе бы не ворочался бессонными ночами в своей постели!

Фрэдди с горькой иронией рассмеялся над своей страстью к собственной жене. Он взял подписанный документ, лежащий перед ним, и положил его в папку с надписью «Сделано». Работа продвигалась намного медленнее, чем обычно. В этом была виновата его невнимательность. Воспоминания отвлекали его, он не мог не думать о ней.

Она беспокоилась о том, что дети могут помешать ему работать. Граф подумал, а знает ли она, что ее присутствие полностью отвлекает его внимание. Ни смех детей, ни их слезы и шумные игры не могли бы довести его до такого безумия, как эта предательская тишина.

Что она делает с ним, черт побери! Будь на месте Кэтрин любая другая, граф, наверное, давно бы оставил ее. Он выбросил бы из головы все мысли о ней и спокойно вернулся к прежней жизни. Но Фрэдди восхищался своей женой. Она притягивала к себе людей своей бесхитростной прямотой, своей иногда резкой речью, своей простотой и открытостью. Она не была манерной и суетливой. С кем бы ни общалась Кэтрин, будь то слуга, крестьянин, горничная или маркиз, она вела себя одинаково просто и достойно. В ней не было ни капли высокомерия, надменности или презрения к людям. Если бы это было лицемерием, Фрэдди бы заметил это. Но она на самом деле была искренна и всегда готова поверить людям, даже ему. Именно эта доверчивость, которую сумела сохранить в душе Кэтрин, поражала и смущала Фрэдди больше всего. Ее улыбка всегда была открытой, а в темных глазах можно было прочесть все ее мысли. Она обладала душевным теплом, которым всегда была готова щедро поделиться с ближними. Со всеми, кроме него.

Фрэдди понимал, что Кэтрин вышла замуж за него не из-за денег. Но и то, что она стала его женой исключительно ради детей, тоже не укладывалось в голове графа. Ни одной женщине его круга в голову бы не пришло даже подумать о столь благородном поступке. Возможно, есть другие причины? Если да, то она слишком хорошо их маскирует.

Упорство Кэтрин, ее понятие о чести и гордости волновали Фрэдди, вызывая противоречивые чувства: хотелось одернуть ее и поставить на место и в то же время восхищаться. Граф Монкриф привык к тому, что женщины постоянно нуждаются в его помощи, и поражался стремлением Кэтрин к самостоятельности и независимости.

Фрэдди знал, что Кэтрин — прекрасная мать и она не раз доказала это. Она понравилась Мириам, а графиня отлично разбирается в людях! Джереми вообще от нее без ума. О Мелиссе этого, правда, не скажешь. Но надо знать его сестру. В ней говорит ревность, а это чувство вызывают в ней все женщины моложе восьмидесяти лет. Жак, его лучший друг, встал на сторону Кэтрин с первого же знакомства. Но для Фрэдди гораздо важнее были свои собственные впечатления, чем мнение друга. Он любит ее и готов говорить об этом вслух. Она нравится ему так, как, пожалуй, не нравилась ни одна женщина. И как бы он ни пытался найти в ней недостатки, он не мог не восхищаться ею. Даже ее походка очаровывала его. В отличие от других женщин, жеманно семенящих мелкими шажками, Кэтрин ходила свободно и стремительно, гордо покачивая бедрами. Ему нравились ее руки, и следы тяжелой работы на них вызывали раскаяние. А доносившийся порой из соседних комнат ее смех отзывался в его сердце радостным переливом нежных колокольчиков.

Ему очень не хватало ее близости. И дело было не только в страстном желании видеть ее в своей постели. Фрэдди очень недоставало ее озорных выходок, остроумных и язвительных замечаний. Он многое бы отдал, чтобы восстановить хотя бы такие отношения, какие были у них в Мертонвуде. Тогда он по крайней мере знал, что следует делать. Сейчас же — впервые в жизни — находился в полной растерянности.

Граф захлопнул папку с документами, устало прикрыл глаза и постарался прогнать столь милый и столь измучивший его образ. Убирайся же, черт побери, прочь, в твои комнаты, запертые на надежные замки! Уходи из моих мыслей сейчас же! Хватить издеваться!

За несколько дней, проведенных в Монкрифе, Кэтрин поняла, что ее новая роль не так легка, как кажется со стороны. Она провела два самых бесполезных дня в своей жизни, слоняясь по многочисленным залам Монкрифа. Никогда она не ощущала себя такой одинокой и никому не нужной. Украшающая дом графиня-бездельница. Ей совсем не нравилось такое положение. Когда она спустилась в прихожую, две горничные последовали за ней. Они прошли за ней в розовую гостиную, огромную библиотеку и готовы были исполнить любое ее желание, и даже предупредить его заранее. Экономка, с которой Кэтрин завела беседу, сразу же сообщила, что меню в Монкрифе составляется на целый месяц вперед, и конечно, в соответствии со вкусами графа. Повар был так шокирован появлением ее светлости в его владениях, что не мог произнести ни слова. Садовники тоже чувствовали себя рядом с хозяйкой явно не в своей тарелке.

Монкрифский парк занимал более сотни акров. Но несмотря на свои огромные размеры и разнообразие, был прекрасно ухожен. К северу от дома находилась чудесная липовая роща; розовый сад с бронзовым фонтаном в стиле барокко был окружен каналом; зеленую беседку украшали азалии, растущие вокруг нее. Так было задумано еще первым графом Монкрифом. Все вокруг, от беседок до тенистых аллей длиной не менее трех миль, окружавших парк, было невероятно величественным. Кэтрин хорошо знала это, не раз гуляя здесь.