— Можно я ее возьму? — спросил он.

Ответил Хасан не сразу. Пауза была довольно-таки долгой. Для Турка-то, который, обычно не тратит время на раздумья, когда ответить нужно «да» или «нет». Потом Заноза понял, что Хасан не думал, а с духом собирался, чтоб сказать:

— Если она укусит хоть кого-нибудь из Слуг, я ее выкину.

Это было «да», это несомненно было «да», и Заноза радостно понесся искать служебный вход в террариум. И вот там, внутри, где жила сама кобра, стоял такой же запах, как на подходах к Драконьему плато. Только в сто тысяч раз слабее.

Кобру, оказавшуюся кобром, он тогда подарил Хасану. В благодарность. Поселил у него в кабинете. Кормил сам, конечно — там диета из ядовитых змей, так кому бы из живых он кормежку доверил? — и террариум сам чистил, и за температурными режимами следил, и за светом. Очень эффектно террариум в кабинете смотрелся. Хасан, весь такой серьезный, за столом сидит, пишет или читает что-нибудь, а у него за спиной — кобер. Как кого чужого увидит — встает на хвост и капюшон раздувает. Он длинный, от носа до хвоста шестнадцать с половиной футов, и когда стоит на хвосте уж всяко выше Хасана получается. А террариум — идеально прозрачный. Красота, в общем!

Чужими кобер считал всех, кроме Хасана и Занозы. До сих пор. Хоть прожил в Февральской Луне уже четырнадцать лет, и, вроде, должен был привыкнуть к остальным обитателям виллы.

То ли память у него была плохая, то ли характер скверный.

Хасан склонялся ко второму, но это потому, что ему плохой характер понятнее плохой памяти. 

Сейчас вспоминать кобра было грустно, Заноза скучал по нему, потому что скучал по Турку. Но у него был генератор порталов, и уже через трое суток можно будет идти искать Алаатир. А, может, Хасан найдет Тарвуд. Было бы круто. Хотя, конечно, лучше вернуться самому, тогда есть шанс не получить люлей, или получить меньше, чем если Хасан найдет его здесь. Угу… Если Хасан найдет его лезущим на плато, где гнездятся огнедышащие драконы, люлей будет не меньше, чем было за Мексику.

Заноза прислушался. Принюхался. Запах сильнее не становился, а тяжелые шаги и леденящие душу шорохи доносились из дальнего далека. Гнездовья виверн были на другой стороне плато: даже у не настоящих драконов хватало ума селиться там, где к ним труднее залезть. Значит, не сожгут. Вообще не заметят. И ветер от них, а не к ним. Берана предлагала взять какую-то штуку, амулетку, которая отводила вивернам глаза. Да ну нафиг! Во-первых, это неспортивно, во-вторых, это магия, а магии не существует.

Он влез на плато, прячась за каменным завалом, приподнял голову, всматриваясь в подсвеченный звездами полумрак.

О! Вон они!  Гигантские!

И до чего же красивые!

Как будто ожившие грейхаунды… Только с крыльями. И сильно похудевшие. Виверны не походили на автобусы, нет-нет, но они были такими огромными, что это сравнение пришло в голову первым. И они были живыми.

Заноза насчитал десятерых. Дальше, среди нагромождения скал и бурелома, их, наверняка, было больше. Просто отсюда не разглядеть. Но ему и десяти хватило, чтобы залюбоваться и даже про то, что они огнедышащие позабыть. Отчетливо он видел двоих. Одна виверна лежала, подобрав под себя лапы, и ме-едленно зевала. Сначала долго-долго втягивала воздух в раскрытую пасть, в длиннющую шею, в безразмерные легкие, а потом выдохнула разом. С безлистных деревьев, оказавшихся на пути выдоха, сорвало ошметки коры и мелкие ветки. Между метровыми клыками проскочили искры. Но ничего не загорелось. К счастью. Не хотелось бы увидеть здесь огонь, потому что неизвестно, чего тогда от себя ждать.

Вторая виверна… или второй? да не пофиг ли? В общем, второй дракон, потоптавшись и покогтив каменистую землю, грохнулся навзничь и стал валяться.

Зрелище было завораживающим. Апокалипсическим. Дракон валялся. Плато вздрагивало. Бруствер, за которым прятался Заноза, сыпался мелкой каменной крошкой. Остальные виверны невозмутимо занимались своими виверновыми делами. Нервы у них были железные. Хотя, при таком росте, у них и правда должно быть немного проблем.

Чешуи тут, кстати, хватало. От этого, валяющегося, чешуйки разлетались как фрисби. Берана бывала тут днем, когда виверны охотились. Сейчас они собирались спать. И если выждать, пока они заснут, можно будет собрать с десяток чешуек и подарить Беране. Цветов-то вокруг не видно…  кроме вон того, в трещине.

Заноза тихо выругался и приподнялся, чтоб лучше видеть.

Да. Точно. Никакой ошибки.

Навалявшийся дракон терся шеей об огромный кусок камня, почти целую скалу. Это был специальный прочный камень, или специальный устойчивый камень, короче, специальный полезный камень, об который драконы чесались, когда их донимали драконьи блохи. Но и он уже не выдерживал. Он растрескался сверху, и в трещине, вздрагивая то ли от ветра, то ли от ударов гигантского ящера, белел венчик цветка. Эдельвейс. Самый настоящий. Пушистый — это Заноза даже отсюда разглядел.

Эдельвейс, добытый на Драконьем плато из-под носа у настоящих драконов… почти настоящих. Кто-нибудь может придумать подарок лучше?

Рядом не было Хасана, чтобы прикрыть, и не было Эшивы, чтобы сделать его невидимым, и не было Мартина, чтоб схватить за шиворот и не дать убиться об драконов. Поэтому Заноза даже думать не стал. Он сжег сразу половину крови и одним прыжком преодолел расстояние до Полезной скалы.

Чешущийся дракон, может, и понял, что мимо него пробежало что-то съедобное, но не успел даже посмотреть, что именно. Заноза ощутил жар, исходящий от чешуйчатого бока, почувствовал биение двух мощных сердец, вновь восхитился огромным, прекрасным зверем, вблизи — невероятным, и, все же настоящим. Таким настоящим, что хотелось сказать ему спасибо за то, что он есть.

Последнее дело разговаривать с драконами. Особенно с неразумными. Оттолкнувшись от земли, Заноза перелетел через зверя, через неуверенно приподнимающиеся крылья, приземлился на вершину скалы, сорвал цветок, и прыгнул опять.

Дракон оказался быстрее, чем он рассчитывал. Это было хорошо. Это было смертельно-опасно, но чтоб увидеть такое, стоило рискнуть. Длинное, могучее тело вытянулось в прыжке,  стремительном и гибком. Если бы змеи умели прыгать, они делали бы это так. А если бы змеи умели думать, они бы тоже отрезали добыче путь к отступлению. Этот дракон знал об оползне, знал, что двуногий будет убегать туда, и прыгнул не за Занозой — правильно оценил скорость — прыгнул он к тому краю плато, откуда только и можно было спуститься.

Пасть распахнулась…

Заноза не стал ждать огня. Он не знал, будет ли огонь. Скорее всего, виверна хотела его сожрать, а не сжечь. И, да, у него был нож. Но теперь у него кроме ножа был еще и цветок, а цветы, в отличие от вампиров, очень плохо переносят агрессивную среду драконьих желудков.

Он шагнул вниз с края плато. Шагнул, не прыгнул. Нужно было упасть как можно ближе к скальной стене, чтобы не напороться на ветки деревьев, чтобы не порвать плащ и не покалечиться самому. Еще не хватало заполучить удар в сердце от недружелюбного кедра. Валяйся тут потом, парализованный, жди, пока съедят.

Падение было быстрым и бестолковым. Куда более бестолковым, чем когда приходилось падать из окон или с крыш. Зато внизу ожидала не гранитная мостовая, и не асфальт, а толстенный слой перегноя. С камнями, конечно, но сколько тех камней? Даже ни одна кость не поломалась. Эдельвейс Заноза держал спрятанным в ладонях, приземлиться постарался так, чтобы уберечь цветок, и, в общем, уберег. Лепестки немного помялись, однако ни один не оторвался и не надломился. И короткий стебелек остался цел.

Вот это была добыча! Настоящая! Обманутый дракон, разграбленная сокровищница, смертельная опасность… И подарок для принцессы.

— Oberaffengeil! — заорал Заноза в небеса. — Soy chingón!

Он как всегда не заморачивался за то, чтоб ругаться на каком-нибудь одном языке. Восхищаться собой можно на всех языках мира, и на всех — исключительно матом. Потому что иначе, какое же это восхищение?