Так как ни старший лейтенант, ни я не могли знать, правдива ли эта история, то мы поздравили с удачей и вскоре ушли из каюты поделиться с другими чудными россказнями. Мы увидели, что акулу уже убили и в это время втаскивали на палубу. Мистер Филлот также вышел на палубу. Офицеры были заняты акулой и, перегнувшись через борт, кричали и распоряжались действиями матросов. Квартердек был в полном беспорядке, но так как капитан сам позволил ловить акулу, то это было извинительно. Не так, однако ж, рассудил мистер Филлот: он заговорил своим обыкновенным слогом и начал с офицеров, командовавших морскими солдатами.

— Мистер Уэстли, прошу вас не стоять на койках. Слезайте тотчас же, сэр. Если бы кто из ваших солдат сделал это, я лишил бы его на целый месяц грога и не понимаю, как вы позволяете подавать такой дурной пример: от вас так и пахнет казармами, сэр. Это кто? Мистер Уильяме и Мур — оба на койках тоже; ступайте на верхушку фок-мачты, живо! Мистер Томас, — на грот-мачту! А это кто там крадется? Полезайте-ка на гик посмотреть, не видно ли Лондона. Служба ни к черту не годится. Не понимаю, что нынче за офицеры? Я вот скоро женю этих молодых джентльменов на дочерях пушкарей. Квартердек они обращают в зверинец. Да и неудивительно, когда сами лейтенанты подают пример.

Это последнее замечание могло относиться только к О'Брайену, суетившемуся на боте, пока выходка мистера Филлота не прекратила забавы. Он тотчас же вылез из бота, подошел к мистеру Филлоту и сказал:

— Мистер Филлот, мы получили от капитана позволение поймать акулу, а ее нельзя поймать, чинно расхаживая взад и вперед по палубе. Что касается меня, то пока капитан на борту, я отвечаю только перед ним за свое поведение; и если вы находите, что я дурно поступаю, жалуйтесь ему, но я не позволю вам говорить мне такие дерзости, какие вы говорите другим. Я здесь в качестве офицера и джентльмена и хочу, чтобы со мной поступали сообразно моему достоинству. Притом, позвольте вам заметить, по моему мнению, квартердек гораздо более оскверняется неприличными и грубыми словами, чем когда офицер станет на койку. Впрочем, так как вы сочли нужным сами вмешаться в это дело, то извольте теперь сами втаскивать акулу.

Мистер Филлот вспыхнул; ему никогда еще не случалось сталкиваться с О'Брайеном; все прочие офицеры терпеливо сносили его грубое обращение.

— Хорошо, мистер О'Брайен; вы ответите за эту речь, — сказал он, — я донесу о вас капитану.

— Я вас избавлю от труда; вот идет капитан Кирни, и я сам донесу ему обо всем.

Он привел свое обещание в исполнение, лишь только капитан вошел на квартердек.

— Ну так, — отвечал капитан, обращаясь к мистеру Филлоту, — в чем вы обвиняете мистера О'Брайена?

— Я обвиняю его, сэр, в дерзости. Можно ли со мной так говорить на квартердеке?

— Право, мистер Филлот, — возразил капитан Кирни, — я ничего не вижу неприличного в том, что сказал мистер О'Брайен. Здесь командую я, и если провинился офицер, почти равный вам по чину, то не ваше дело осуждать его. Дело в том, мистер Филлот, что вы сами не так деликатны, как бы я желал. Я все слышал и нахожу, что вы неуважительно поступили с вашим начальником, то есть со мной. Я позволил поймать акулу и несколько уклониться от порядка, что неизбежно в таких случаях. Вы соизволили отменить мое позволение, равняющееся приказанию, позволили грубую речь и наказали молодых джентльменов за исполнение моего приказа. Много обяжете, если позовете их вниз и умерите вашу вспыльчивость на будущее. Я всегда готов поддерживать ваш авторитет, когда вы правы, и сожалею, что в этом случае вынужден действовать против него.

Это был строгий нагоняй для мистера Филлота, который, окликнув мичманов на верхушках мачт и отозвав оттуда, тотчас же удалился вниз. Лишь только он ушел, мы опять вскочили на койки, втащили на борт акулу, и все сковороды, сколько их было на корабле, пошли в дело. Нам всем понравился поступок капитана Кирни.

— Он добрый малый и умный офицер, — заметил О'Брайен. — Какая жалость, что он такой враль!

Должно отдать справедливость мистеру Филлоту: этот случай нисколько не вызвал в нем злобы против нас, и он обходился с нами по-прежнему; а это говорило в его пользу, если принять в соображение, сколько поводов имеет старший лейтенант досаждать своим подчиненным и какая у него есть власть наказывать их.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Еще стычка между капитаном и старшим лейтенантом. — Военная экспедиция. — Ошибка мистера Чакса. — Он умирает джентльменом.

Спустя неделю по прибытии к датскому острову Св. Фомы мы заметили у самого берега бриг. Погнались за ним на всех парусах и были уже за полторы мили от берега; но он успел удалиться под защиту батареи, открывшей по нам огонь. К счастью, батарея находилась на большом возвышении и ядра свистели над нашими головами и между мачт.

— Мне привелось видеть однажды замечательный случай, — заметил капитан Кирни. — Батарея выстрелила по нашему фрегату разом из трех пушек, и все три ядра срезали по канату на фок-мачте, так что все наши фок-мачтовые реи полетели на эзельгофт. Чтобы французы не подумали, что они слишком метки, мы принялись восстанавливать фок-мачтовые паруса и, пока мат-росы укрепили реи, сплели канаты и снова распустили фок-мачтовые паруса.

Мистер Филлот не мог выдержать такой необыкновенной лжи и возразил:

— В самом деле, странный случай, капитан Кирни, но я был свидетелем еще более странного происшествии. В одной стычке с датскими канонерскими ботами мы засыпали пороху в четыре пушки на верхней палубе, и лишь только пушкари вынули свои банники, как в каждое жерло влетело по неприятельскому ядру, и таким образом довершен был заряд. Мы выстрелили в неприятеля его собственными ядрами, и — представьте! — это повторилось три раза сряду.

— Клянусь всем на свете, — вскричал капитан Кирни, наводивший в это время подзорную трубу на батарею. — Это происшествие вам приснилось, мистер Филлот!

— Так же, как и вам, случай с фок-мачтовыми канатами, капитан Кирни.

В эту минуту капитан Кирни поднял подзорную трубу. Ядро засвистело и вырвало у него из рук трубу, разбив ее вдребезги.

— Вот вам раз, — сказал хладнокровно капитан Кирни. — Но неужели вы думаете, что это же самое может случиться три раза сряду? В другой раз они оторвут у меня голову, руку, но уж не подзорную трубу; фокмачтовые паруса легко могли быть срезаны сразу гремя отдельными ядрами. Подайте-ка мне другую трубу, мистер Симпл; я уверен, что это корсар. Какого мнения вы, мистер О'Брайен?

— Я одного мнения с вами, мистер Кирни, — ответил О'Брайен, — и думаю, что было бы очень полезным упражнением для корабельного экипажа взять этот бриг под выстрелами батареи.

— Руль в штирборт, мистер Филлот! Отверните сначала на четыре компасных румба от берега, а об этом подумаем ночью.

Фрегат повернул назад и отошел от батареи. Это было почти за час до захода солнца; а в Вест-Индии солнце заходит совершенно иначе, чем в северных широтах. Сумерек нет; оно садится во всей своей славе, окруженное золотыми и изумрудными облаками восхитительных оттенков; но лишь только оно зашло за горизонт, всюду воцаряется темнота.

С наступлением ночи мы поплыли к берегу. После краткого совещания между капитаном, мистером Филлотом и О'Брайеном, Филлот предложил попытаться взять бриг абордажем. В самом деле, хотя предприятие этого рода опасно, так как все невыгоды на стороне нападающего, но ущерб, причиняемый нашей торговле каперами, был так велик в Вест-Индии, что позволительно было решиться на всякий риск для пользы отечества. Тем не менее капитан Кирни — храбрый и благоразумный офицер, рассчитавший все вероятности и не любивший рисковать жизнью людей без крайней на то необходимости, — не одобрил этой атаки, очень хорошо зная залив, в котором бриг стоял на якоре. И хотя мистер Филлот и О'Брайен советовали произвести атаку ночью, но капитан решил напасть днем. Он рассчитал, что опасность увеличится, но зато силы наши станут надежнее, потому что тот, кто обратился бы в бегство ночью, не осмелится сделать этого днем. Притом, вероятно, батарея и корсар будут всю ночь настороже, а днем, не ожидая нападения, они могут быть захвачены врасплох. Вследствие этого положено было ночью произвести нужные приготовления: спустить боты и отправить их к берегу, где они укроются за скалами, образующими мыс с одной стороны гавани; если их не заметят, они должны будут оставаться там до полудня. В это время, по всей вероятности, большая часть неприятельского экипажа будет на берегу, и корабль будет можно взять без больших затруднений.