— Вы знаете, я сам из комсомольцев, и честно скажу вам, что со многими комсомольцами из их нынешнего актива у меня дружеские отношения. Зачем вам театр кукол? Организуйте свою студию под эгидой обкома комсомола в виде хозрасчётной организации. Если хотите, я могу позвонить к ним в обком, и вам объяснят все преимущества такой формы сотрудничества, — обаятельно улыбнулся партийный змей — искуситель. Улыбка у него тоже отлично поставлена. Ничуть не хуже, чем у доброй половины голливудских актёров смотрится.

Уважаю. Далеко человек с такими навыками пойдёт. А про комсомол и на самом деле мысль интересная. Обязательно завтра же к ним заеду.

«Две тысячи сорок ноль три,

Семь восемь пятьсот сто ноль два,

Четыреста девять семь три,

И двести шестьсот сорок два.

И сто сорок, и сто сорок».

— Что скажешь, Рита? — выключил я автомагнитолу и повернулся к поэтессе, после того как набор чисел, напетых и записанных на музыку, прозвучал в моей машине то ли пятый, то ли шестой раз подряд. — Сможешь текст с таким размером сочинить?

— Амфибрахий? Попробую, — улыбнулась в ответ девушка, — Классная музыка и поёшь ты здорово. Только скажи, как ты додумался числа зарифмовать? Чем-то твоя песня на шифрограмму от Юстаса Алексу в Центр похожа.

— Да пробовал я на тарабарском языке петь, — махнул я рукой и почесал затылок, — Вот только у меня в среднем из десяти слов шесть были матом. А что такое амфибрахий?

— Трёхсложный стихотворный размер, — объяснила Рита, — Твоя шифровка в этом размере спета.

— Извини, но я кроме ямба и хорея больше ничего не знаю, — под смех поэтессы признался я, — И то не уверен, что они имеют какое-то отношение к стихосложению.

На самом деле ничего нового я не открыл. Обычно композитор напевает всякую белиберду, чтобы показать мелодию новой песни. Это и есть так называемая «рыба». Ну, а я, чтобы не позориться перед девушкой и показать ей желательный размер будущего текста песни, вместо тарабарщины спел под свою музыку числа и цифры.

— Давай подытожим, — предложила Рита, — У нас песня о девушках-лётчицах. Так? Кстати, почему ты решил именно о них написать, а, например, не о танкистах?

— По-моему, после песен «Три танкиста» и «По полю танки грохотали» о танкистах больше нечего петь, — отшутился я, — А если серьёзно, то для меня поводом к сочинительству может быть что угодно. Например, в моём маленьком городке есть улица, названная в честь лётчицы, погибшей в августе сорок третьего. Недавно я проходил по этой улице, и мне стукнуло в голову: «Почему бы девушкам-героям песню не посвятить?» А тут ещё фраза «Ангел по прозвищу ведьма» к языку прилипла.

— Знакомая история. У меня порой стихи рождаются от взгляда на знакомые и банальные вещи, — кивнула Рита, — Вернёмся к песне. От какого лица текст будет? От первого?

— Угу, а потом нашей с тобой песне сделают оркестровую аранжировку и отдадут её исполнять Людмиле Зыкиной или Ольге Воронец, — от услышанного Маргарита рассмеялась во весь голос, а я решил подлить масла в огонь, — Представь, как Зыкина своим меццо-сопрано с голубого экрана на весь Союз затянет «Я ведьма-а-а-а». Атеисты креститься начнут. Пиши от второго лица, чтобы обращение к герою песни было на «ты».

— А почему не от третьего? — разошлась в хохоте девушка, видимо представив себе голосящую на всю страну Людмилу Георгиевну, — Почему не «она»?

— Она сказала. Она махнула рукой. Она пронеслась над землёй, — состряпал я морду кирпичом, пряча улыбку, — Тогда у нас песня о Терешковой получится. Кстати, в моём городе в честь неё тоже одна из улиц названа.

И зачем я это только сказал. Мило ведь беседовали и обсуждали будущую песню. Нет, нужно было мне схохмить. Теперь Маргариту от смеха трясёт. Смеётся так, что слёзы из глаз, и она платочком косметику спасает.

— У тебя сообщение на автоответчике, — кивнул в сторону телефона Гоша, не отрывая взгляда от монитора ноутбука, стоило мне только войти в дом, — Московская поэтесса звонила.

— Что сказала? — отхлебнул я горячий кофе, услужливо приготовленный домовым.

— Про какую-то юность говорила, — зевнул миньон, прикрыв рот ладошкой, всё так же глядя на экран компьютера, — Послушай сам. Я, честно говоря, мало что понял.

— «Интересно, что ещё Маргарита придумала, — захватив кружку с напитком, направился я к телефону, — Может текст к очередной песне придумала?»

Почему к очередной? Да потому что, на тексте к «Ангелу, по прозвищу ведьма», наше сотрудничество с поэтессой не закончилось. Рита, прочитав научно-популярную статью о солнечных затмениях, сочинила стихотворение под названием «Уснувшее солнце». Найдя текст интересным, я к нему написал музыку, и получилась «вкусная» рок-баллада, которую сам же и спел под аккомпанемент группы Круглова. Что интересно, как и предсказывал Рождественский, стихи Рита прочитала мне по телефону.

— Привет, Валера! — услышал я голос Риты из динамика автоответчика, — На днях у меня на радиостанции «Юность» брали интервью для программы «Творчество молодых». Сегодня позвонили из редакции радиостанции и сказали, что передача с моим участием выйдет этим вечером. Так что слушай меня сегодня в эфире.

Странный звонок. И что нового я узнаю из беседы журналистов с поэтессой? С другой стороны, если бы интервью не представляло для меня интереса, то Рита и не стала мне его анонсировать. Пожалуй, стоит послушать.

Радиостанция «Юность» не имеет своей частоты и поэтому свои передачи она выпускает в основном на Первой программе радио. Той самой, которую благодаря абонентской сети можно услышать в каждом доме. Правда, есть небольшой нюанс — абонентский громкоговоритель работает только до полуночи, а передачи «Юности» идут с пол-одиннадцатого вечера до часа ночи. Пришлось достать радиоприёмник с УКВ диапазоном на тот случай, если интервью с Маргаритой не прозвучит в эфире до двенадцати часов.

До полуночи мы с Гошей с помощью кофе боролись со сном. Вернее, я пил, а домовой вместо меня заедал напиток сгущённым молоком. После того как «матюгальник» отыграл гимн советского союза и замолк, я включил приёмник и наконец-то услышал знакомый голос поэтессы.

Ближе к концу интервью я понял, для чего Рита посоветовала мне послушать передачу с её участием. Она своим звонком вовсе не хвасталась, мол, вот я насколько крутая, что у меня интервью берут на радио. Просто Маргарита сюрприз приготовила. В общем, не знаю, как девушке это удалось и кто за какие нитки дёргал, но во время передачи прозвучали обе наши песни.

— Поздравляю с премьерами песен, — отсалютовал мне Гоша банкой со сгущёнкой, — Нужно было вместо приёмника магнитолу достать и записать передачу.

— Это ещё зачем? — не понял я смысла последних слов домового.

— Чтобы было вещественное доказательство того, что твои песни по радио прозвучали. Вдруг они больше никогда не появятся в эфире.

— Гоша, на радио не бывает случайностей. Уж коли песни попали в эфир, значит, тексты прошли «литовку». Если с верхов не последует запрета, то композиции теперь любая радиостанция может крутить.

Как можно запретить исполнение песни в эфире? Да запросто, если ты в СССР. Достаточно одного телефонного звонка.

Читал я в интернете о судьбе песни «Танец на барабане», написанной Вознесенским на музыку Паулса. После того, как на фестивале в Сопоте, её исполнил Николай Гнатюк и его выступление на этом конкурсе показали на Центральном телевидении, певец стал мегапопулярным. Песня мгновенно стала шлягером, её стали исполнять в любом кафе и на каждой танцплощадке, а стало быть, Вознесенскому и Паулсу пошли большие авторские отчисления.

Естественно, чья-то популярность и чужие доходы многим спокойно не дают спать. Не обошло чувство зависти и некоторых членов Союза Композиторов. В результате один из них припёрся к председателю Гостелерадио Лапину и заявил, что стихи к песне «Танец на барабанах» положены на мелодию еврейского гимна. Лапин не отличался особой симпатией к этой национальности, и не разобравшись потребовал убрать песню из теле— и радиоэфиров.