Ну, про личные болты и гайки, Степан Михайлович наверняка приврал. Я скорее поверю, что он их с работы в свой гараж таскает, но в целом его идея про соседство с «Чайками» мне понравилась. Да и требование въезжать в бокс на чистой машине вполне справедливо — сам не люблю когда автомобиль чумазый. А так… Огромный теплый бокс — что еще нужно для машине для счастья. А уж как я был счастлив, когда у меня в руках оказался пропуск для въезда на территорию «Мосфильма», и не передать.

За суетой и делами чуть не упустил, что премьера фильма о биатлоне была назначена на вторую середину ноября. Хорошо ещё, что Гоша напомнил. А ведь я, собственно говоря, именно для этого и перегнал «Хорьх» в Москву. Хотел с шиком подрулить к стоянке около Центрального Дома Кино на Васильевской, открыть перед Галей дверь и элегантно подать ей руку.

Дешёвые понты? Ничего подобного.

Если сам о себе не заявишь, то никому ты, в общем-то, и неинтересен. И потом, почему бы не устроить праздник для своей девушки и не вывести её в свет, а заодно и самому не показаться?

Я, конечно, понимаю, что в Пицунде Галя успела познакомиться со всем женским контингентом санатория, да и я оброс некоторыми знакомствами, но так это же когда было. Нужно иногда напоминать о своём существовании.

— Ты настоящий волшебник, — чуть слышно произнесла Галка, когда мы, сдав в гардероб свою верхнюю одежду, направились в зал, — Вот только я постоянно боюсь, что часы пробьют полночь и вместо этого красивого платья, — девушка взглядом указала на свой наряд, который я для неё «якобы привёз из Москвы», — На мне окажется мой старый растянутый свитер и разношенное трико, а сапожки превратятся в связанные мамой шерстяные носки.

— А машина, на которой мы приехали, в тыкву не превратится? — осторожно поинтересовался я, — Иначе нам придётся в гостиницу на такси возвращаться.

— Как ни странно, о машине я не подумала, — хихикнула девушка, — А какова вероятность того, что твой «Хорьх» станет овощем?

— Такая большая девочка, а в сказки веришь, — усмехнулся я в ответ, — Пойдём с Виктором Сергеевичем и Капитолиной Васильевной поздороваемся. И держись смелей, моя принцесса, красивей тебя здесь всё равно никого нет.

Странно, но после моих слов Галя изменилась. Вздёрнутый носик, расправленные плечи и улыбка… Господи, красавица-то какая…

Наобещав Шурави отправить на заседание политбюро «Стингер», я совсем упустил из вида, что посылки с помощью марок Эль-Дорадо попадают к адресату через открытое окно. По крайней мере, изначально это условие я принимал как должное, выполнял его сам и требовал того же от получателей.

— Несуразица какая-то, — заявил однажды Гоша, — Почта основана на магии, но почему-то требуется, чтобы была открытая форточка. Кто придумал такие правила? Давай проверим, может это не столь необходимое условие.

Так, после небольшого опыта выяснилось, что для волшебной почты нет никаких преград и при желании можно послать что угодно хоть в подземелье. Нужно только правильно указать адрес и получателя.

Для эксперимента я заперся в доме, а Гоша из закрытого гаража отправил мне попавшуюся под руку коробку. Посылка сначала аккуратно потыкалась в оконное стекло, а затем материализовалась в комнате и плавно опустилась на стол, за которым я сидел. Приблизительно то же самое, только в обратном порядке, мне описал и домовой. После того как миньон наклеил марку на коробку, с написанным на ней моим именем и адресом дома, та сначала упёрлась в закрытую гаражную дверь и просто растаяла в воздухе.

У победы всегда множество родителей. Другое дело — решения, приведшие к трагическим последствиям. К примеру, такие, как ввод «ограниченного контингента» в Афганистан. То самое решение, которое на целый десяток лет втянуло страну в кровопролитную и мало кому понятную войну на краю света.

Задним числом, в мемуарах и воспоминаниях, все участники тех событий позиционируют себя критиками этого шага. По их словам основной состав политбюро ЦК КПСС якобы не причём, а главными ответчиками за афганский вопрос должны быть министр иностранных дел Андрей Громыко, председатель КГБ Юрий Андропов и министр обороны Дмитрий Устинов. Большая тройка, во многом определявшая стратегию Советского Союза в конце семидесятых, когда дряхлевший Брежнев всё реже вникал в детали политики.

В первую очередь этой группе товарищей во главе с Леонидом Ильичом и была послана из будущего куча видеоматериала об Афганской войне. Ну, и естественно мне хотелось узнать, какие выводы после этого для себя сделают Устинов, Громыко, Андропов и Брежнев накануне судьбоносного для страны и всего мира решения. А где удобнее всего подслушать рабочие разговоры членов ЦК КПСС? Конечно же, на их рабочем месте. Ну, не выяснять же мне, кто из партийцев, где живёт и когда да с кем общается.

Расположение окон рабочего кабинета Брежнева в доме на Старой площади я узнал из интернета. В сети полно воспоминаний бывших служащих здания ЦК КПСС об обитателях дома номер четыре — начиная с того кто, когда и какое помещение занимал и заканчивая тем, как проводилась уборка в кабинетах местных небожителей.

Знать где и чей кабинет — это хорошо, но на всякий случай я на каждое окно здания ЦК посадил по «мошке». Кто его знает, где надумает партийная верхушка обсуждать свои планы.

Не знаю, может в кабинетах партийных бонз и существовала какая-то защита от прослушивания, но используемая мной техника работала без помех. Даже расстояние от Старой площади до Мосфильмовской гостиницы не стало преградой. По крайней мере, когда в кабинет Брежнева один за другим вошли Устинов, Андропов и Громыко я видел каждое их движение и слышал каждый вздох.

— Послания из будущего все получили? — судя по голосу, разговор начал Брежнев, сидящий спиной к окну, — Юрий Владимирович, что твои люди сказали? Видеоматериалы не фальшивка?

— К сожалению, эксперты склоняются к тому, что предоставленные нам материалы подлинные, — поерзал в кресле и поправил свои очки Председатель КГБ, — Единственное, что всех смущает, так это способ доставки видеокассет. Всё-таки мои люди более материалисты и в фантастику мало верят.

— Ты что скажешь, Дмитрий Фёдорович? — повернулся Леонид Ильич к сидящему рядом собеседнику в военной форме, — Под силу кому-нибудь состряпать «липу» такого качества с применением нашей новейшей техники и задействовав огромное количество народа для массовки, переодев всех в советскую форму?

— Снять что угодно можно, — повернулся Устинов к Брежневу, — вот только кому это нужно? С другой стороны, ну, не верю я, что после ввода сороковой армии басмачи не выведутся.

— Следует учесть, что если мы откажемся от помощи братскому афганскому народу, то потеряем вес в глазах стран, выбравших социалистический путь развития, — заметил Громыко, сидевший напротив Брежнева.

— «Сцуки, задолбали. Им все цифры потерь привели, как человеческих, так и экономических. Указали, насколько страна просядет в глазах всего мирового сообщества. А они всё про свой социализм да войну. Посмотрим, как вы в штаны сейчас наложите».

С этими мыслями я встал с кресла, надел перчатки, сделал несколько разминочных упражнений и достал из воздуха американский зенитно-ракетный комплекс. Затем приклеил на ракету заранее напечатанный адрес получателя с сопроводительной запиской и марку Эль-Дорадо. Комплекс на секунду завис в гостиничном номере и тут же растаял в воздухе.

«Посмотрим, что вы сейчас запоёте», — вернулся я в кресло, уселся поудобнее и уставился в экран компьютера, который стоял на журнальном столике.

— Что это? — трясущейся рукой ткнул Громыко в сторону лежащего на столе ракетного комплекса.

— Судя по всему американский аналог нашего ПЗРК «Игла», — привстал со своего места Устинов и наклонился к ракете, — Здесь помимо знакомой всем марки ещё какая-то бумага наклеена.

— Не тяни, Дмитрий Федорович, — послышался заикающийся голос Брежнева, — Что там написано?