К счастью, у нас нашлась провожатая, из отдыхающих, которая всё и всех знала.

Добродушная и доброжелательная женщина, лет тридцати пяти с виду, одетая в цветастый сарафан и широкополую «южную» шляпу из соломки.

— Мирра, — представилась она, и со значением добавила, — Тодоровская.

— О, — изобразил я внимание и восхищение на всякий случай, представившись в свою очередь.

Что поделать, если я не силён в советском кинематографе. От силы знаю фамилии пары десятков артистов, да пожалуй, могу назвать с десяток режиссеров, и то, пожалуй тех, которые до моего времени дожили.

Поставив машину между белой Волгой и синим Москвичом, я в который раз удивился тому, как мало машин в этом времени. Даже в столице и то особых проблем со стоянками нет.

— Я надеюсь, вы рано встаёте? — продолжала тем временем неугомонная провожатая, — Завтрак здесь с восьми до девяти тридцати, а потом мы обычно по холодку ездили на рынок, но у Петра Ефимовича, — тут она кивнула на Волгу, — Что-то с машиной случилось, а Кикабидзе вчера уехал. Так что никого с машинами из отдыхающих сейчас пока нет.

Оглянувшись, я увидел на Москвиче грузинские номера. Стало понятно, что скорее всего на нём приехал кто-то из работников пансионата. Ага, теперь и интерес Мирры мне более понятен. Кому-то придётся на своём Жигулёнке выполнять по утрам роль извозчика.

— О, наша достопримечательность идёт. Сейчас я вас с директором пансионата познакомлю. Сразу хочу спросить: — Вы голыми на пляже купаться не собираетесь?

— Мы как-то над этим не задумывались, а зачем? — удивился я необычному вопросу.

— Сейчас поймёте, — заулыбалась наша провожатая и выйдя вперёд, поприветствовала статную грузинку, неспешно идущую нам навстречу, — День добрый, Гугулия Ивановна, не подскажете, когда в бассейне вода появится?

— Нельзя на пляже ни в коем случае загорать в голям виде, — с сильным акцентом отозвалась женщина.

— А макароны у нас всегда на гарнир будут? — как ни в чём не бывало поинтересовалась Мирра.

— Я вам опять повторяю: голями купаться нельзя.

— Ну вот. Всё как всегда. Который год мы с мужем гадаем, то ли мы над ней подшучиваем, то ли она над нами. Что у неё не спроси, ответ всегда один и тот же бывает. Нельзя «голями» на пляже быть, и всё тут. А глаза её успели увидеть? Она же при этом хитро так улыбается одними глазами, — прочувствованно и экспрессивно заявила наша провожатая, стоило нам немного отойти от грузинки.

Пофыркав, и посмеявшись в кулачок, мы добрались до стойки администратора.

Строгая женщина, в «учительских» очках, вышла к стойке минуты через две, после того, как мы постучали по стойке монетой.

— Новенькие? — окинула она нас «тёплым» взглядом, — Паспорта и путёвки давайте.

— Путёвка у нас одна на двоих, — всунулся я в окно чуть дальше, чем нужно, прилично понизив голос, — По-моему, на совместное проживание.

— Сейчас посмотрим, — проворчала тётка, что-то заполняя в журнале.

— В моём паспорте смотрите, в том, что в корочках, — подсказал я ей, где лежит новенькая купюра, достоинством в двадцать пять рублей.

— У нас только южная сторона осталась, та, что с видом на море, — чуть виновато сказала администратор, которой я безусловно переплатил.

Так-то и червонца бы хватило. Поинтересовался я у главрежа насчёт проблем с заселением. Он только рукой махнул, сказав, что у артистов чего только не бывает, но про вложенный в паспорт червонец всё-таки упомянул.

Что такое популярность в творческой среде я узнал на следующий день во время завтрака. Ко мне подходили, знакомились, и словно невзначай интересовались, когда я поеду на рынок. Всё стало ясно — понятно. Если я не хочу противопоставить себя всему коллективу отдыхающих, то придётся мне стать извозчиком. Пришлось встать и вслух сказать, что сразу после завтрака собираю страждущих и голодающих на стоянке. Заявление было встречено одобрительным гулом, а от дальних столов я даже аплодисментов удостоился. Вот как приходит земная слава!

Короче, на стоянке тёток собралось не так уж и много. Около десятка. Все, как одна, с сумками и корзинками. Вывозил я их в три рейса, благо тут до рынка недалеко, а что такое движение транспорта местные не знают. На дорогах пусто, встречные машины практически отсутствуют. Честно говоря, я сначала причины ажиотажа не понял. До рынка тут рукой подать, километра два от силы. Можно и пешочком прогуляться. Всё стало ясно на обратном рейсе. Женщины затоварились так, что я корзинки им помогал поднимать. Килограмм по десять одних только фруктов каждая ухватила. Спросил, куда им столько, ведь одной семье столько точно не съесть. Оказывается, всё просто. Берут на себя и на знакомых. И, конечно же, у каждой было куплено вино. То самое, знаменитое грузинское, самых разных сортов.

Я тоже походил по рынку. Фрукты, мясо, сыр, зелень, вино, знаменитый ткемалевый соус. Всё очень вкусно. Пока ходил, чего только не попробовал. Кое-что подкупил. Жаль, от дегустации вина приходилось постоянно отказываться, я же за рулём. А вот моим пассажиркам это не мешало. Надегустировались. Ишь, какие все румяные с рынка вышли.

В общем, обратный рейс у меня вышел всего один. Женщины загрузили в машину свои сумки с корзинками, и отправили меня в пансионат, а сами решили прогуляться. Весёлые все такие. Того и гляди песни петь начнут.

Как-то само собой вышло, что к обеду все про наш утренний выезд уже знали, и у меня появилась целая куча знакомых. По крайней мере за обедом, пока я ковырялся в слипшихся макаронах и «мышатах», как отдыхающие называли то ли котлетки, то ли биточки, со мной многие успели поздороваться.

Мда-а… Когда главреж мне сказал, что с голоду в пансионате не умрёшь, то даже не знаю, что он имел ввиду. Как по мне, так есть то, что в тарелке, как минимум опасно для здоровья. Макароны даже не солёные, слипшиеся, и очень похоже на то, что недоваренные. А уж эти котлетки… Не, точно «мышата». Склизкие, с сомнительным запахом, а на вкус напоминают что угодно, но только не мясо. Суровые общепитовские реалии элитного пансионата меня просто повергли в шок. Я не ожидал особых изысков, но хотя бы на уровень средненького ресторана всё-таки рассчитывал. А тут кормят даже хуже, чем в обычной столовой. И судя по словам Мирры, макароны в меню я буду видеть до самого конца отпуска. Ну уж нет! На такое издевательство над организмом я решительно не согласен!

Весь из себя разгневанный, я обернулся, чтобы найти таких же борцов за нормальную еду. И офигел. Все вокруг ели. Пусть их лица не были радостными, но в тарелках они ковырялись достаточно сноровисто.

Муж Мирры оказался не только кинорежиссером, но ещё весьма известным исполнителем и импровизатором на семиструнной гитаре. От Мирры я уже знал, что он даже Высоцкому не раз аккомпанировал на записях его песен. И между делом она же и заметила, что Володя может сюда, в Пицунду заглянуть, если вовремя съёмки в Одессе закончит.

И тут я встал перед выбором.

Высоцкий.

Человек — легенда. В моём времени о нём знали больше, чем о каких-то там Брежневых, Сусловых и Черненко. Сейчас он сжигает себя, и наверное уже подсел на наркотики. В принципе, я его могу вылечить. Но здесь возникает чисто этический вопрос — а имею ли я на это право? Артист выбрал свой путь. Он словно свеча, горящая с двух концов, чтобы ярче светила. Живёт, как поёт, с надрывом и вовсю ширь. И это состояние выплёскивается из него в песнях. А не случится ли так, что лиши его этого душевного раздрая и дискомфорта, и дальнейшая жизнь у человека по-иному сложится. Вместо того Владимира Семёновича, которого знают и уважают в моём времени, вдруг да выйдет какой-нибудь выхолощенный Мулерман. И что? Получится так, что вроде бы я задумал доброе дело, но результатом его станет творческая смерть поэта и певца. И ещё неизвестно, добавится ли при этом в официальных списках Кремля ещё один «придворный» исполнитель песен.