— Что?то еще? — спросил правитель.

— Я хочу знать, что вы будете делать? — на этот раз Юр смотрел Изагеру прямо в глаза.

— Со Славом? С варваром, что носит его имя? — поправился Изагер.

— Да.

— Тебя это беспокоит, Юр?

— Да.

— Почему?

Юр молчал.

— Отвечай мне! — потребовал Изагер.

— Мне бы не хотелось, чтобы его убили.

— Почему? Говори, Юр!

— Он так похож на Слава… Наверно, он все же неплохой парень, не такой, как Слав, но все же… Мне многое в нем нравится.

— За что я ценю тебя, Юр, так это за прямоту, — Изагер подошел к телохранителю. Их взгляды пересеклись, как две клинка.

— Я не убью его, а все, что было сказано тобой, останется в этой комнате. Ничего не изменится. По крайней мере, пока…

— Но… почему? — изумленно выдавил Юр. Он не понимал.

— Ты хочешь знать? Тогда слушай…

Следующие слова заставили телохранителя отступить на шаг:

— Истинный сын не тот, кого родила твоя женщина. Истинный тот, кто идет по твоим стопам.

Юр стоял, оглушенный ответом.

— Прежний Слав был жалкой тенью нынешнего. Если он умер, что ж… Этот Слав достоин править, и будет править! Мне донесли, как он действовал, управляя десантом. Он прирожденный воин. В нем есть качества, которых не хватало моему сыну. Смелость, твердость и воля! Все остальное не имеет значения. Многие из великих не умели читать и писать, но это не помешало им стать великими! Судьба лишила меня одного сына, но подарила другого. И он останется со мной. Мой Слав.

Едва за Юром закрылась дверь, Изагер нажал на кнопку. На вспыхнувшем экране проявилось лицо начальника службы безопасности Иллара.

— Чем могу служить, правитель?

— Зайди ко мне, Иллар.

Через несколько минут начальник стоял перед правителем.

— Иллар, я принял решение совместить должность начальника службы безопасности и моей личной охраны. Назначаю на эту должность тебя.

— Благодарю, правитель, — удивленный Иллар не понимал, чем вызван подобный жест. Он честно служил правителю, но все знали, что начальнику личной охраны Юру тот доверяет больше.

— Ты справишься, Иллар. А теперь к делу.

Иллар преданно смотрел на правителя.

— Мой приказ: с сегодняшнего дня мой сын Слав в охране и наблюдении не нуждается. Снимите всех агентов. Оставьте только внешнюю охрану. Пусть следуют за ним только, если он куда?нибудь отлучится. Выполняйте.

— Да, правитель.

Отключив всю связь, Изагер тяжело опустился в кресло. Сердце заныло тупой, пульсирующей болью. Надо сходить в реген–камеру, подумал он, да все некогда.

Мысли правителя никак не могли прийти в порядок. Он думал о Славе. И о том, кто занял место сына. Варваре, пустыннике. Юр все понял, как надо, ему можно доверять. Приказ ослабить наружное наблюдение должен пресечь ненужные подозрения. Никакой учебы, никаких учителей. Чем меньше людей будут контактировать с ним, тем лучше. А может, этот варвар и убил Слава, своей рукой, а он, Изагер, принимает его как сына? Изагер не хотел в это верить. Слав просто разбился, как и все, кто был на борту скутера. Но почему его тело не нашли? Вдруг он жив?! Изагер покачал головой: если Слав и уцелел после падения, шансы выжить в Пойме равны нулю. Быть может, этот варвар знает о его судьбе? Быть может… Но спросить означает выдать себя. Он поймет, что разоблачен и… Нет, пожалуй, не стоит. Надо оставить все, как есть. Пока. Пока — что? Изагер еще не решил.

Правитель плохо спал в эту ночь. Ему снилось, что прежний Слав нашелся, пришел и стоит рядом с тем варваром. А ему предстояло выбрать. Одного из двух. Надо сделать выбор, но Изагер не может. Затем один из них ушел, и правитель Дирна успокоился. Один явно был лишним. Но кто из них ушел, а кто остался?

Слав открыл дверь и вышел наружу. Его продали, как вещь, он не человек для них, даже после того, как помог защитить клан от бродяг! Почему же они так ненавидят его? Только из?за того, что он родился в городе, а не в этих пустошах, не голодал, не знал жары и жажды? Разве можно ненавидеть людей за то, чего они не испытали? Или за то, что сделали его предки сотни лет назад, когда отделились от варваров?

Он побрел куда?то в сторону. Уже окончательно стемнело, и улицу — если эти извилистые тропки можно назвать улицей — окутала все более сгущавшаяся тьма. Лишь кое–где из окон на песок падали светлые пятна. Именно сейчас Слав ощутил тоску по городу, по чистым прямым улицам, множеству огней, от которых светло как днем, по приветливым людям и машинам, что везут мягко и неторопливо. По мягкому морскому воздуху и океану, ласково волнующемуся у ног…

— Слав!

Юноша оглянулся: из окна ближайшего дома на него смотрела Ангела. Ноги сами принесли его к дому, о котором говорил Гром.

— Слав! Что ты здесь делаешь?

— Я… Я пришел сюда вместе с Михом.

— Зачем?

— Я думал, помочь Красноголовым. А оказалось, что меня продали.

— Тебя продали?!

— Да. Мих сказал, что теперь я принадлежу Красноголовым. Как будто я вещь!

— Ты — гмор, — тихо проговорила Ангела. — Ты мне нравишься, но… ты не наш.

— И что из этого? Разве мы не можем дружить, быть равными?

— А если бы я пришла в гмород — разве гморы приняли бы меня как равную?

Слав не знал, что ответить. Ангела сказала правду. Мир расколот, и будь проклят тот, кто сделал это!

— Послушай, Слав!

— Да?

— Мих продал меня Красноголовым, как и тебя! Я должна стать женой одного из них. Но я не хочу! Лучше стать бродягой без клана, чем жить здесь!

— Так скажи Миху об этом!

— Он не слушает, Слав! Мих сказал, что у него нет выбора, что это старый договор, и что я должна подчиниться воле клана! Но я не хочу!

— Я не знаю ваших законов, — проговорил Слав, — но это жестоко… Я бы помог тебе, но я не знаю, как.

— Помоги мне бежать, Слав! — горячо произнесла девушка.

— Бежать? — Слав невольно оглянулся, но улица была пуста. — Но здесь не так уж и плохо, — Славу было жаль девушку, но он понимал, что ничего поделать не сможет. Несмотря на все привилегии, по сути, он оставался рабом. — А в пустыне смертельно опасно! Пустыня убьет тебя, Ангела!

— Пойми, гмор, свободный человек всегда готов умереть за свободу! Я знаю: ты смелый парень, Слав, помоги мне, и уйдем вместе! Зачем тебе быть рабом?

Слав перестал дышать. Действительно, сколько еще он должен терпеть свое рабское положение? Так он проживет с варварами всю жизнь, и останется рабом, презренным гмором! Даже то, что он спас клан от опасных бродяг, не изменило ничего. Быть бродягой опасно, Слав уже знал, что они — изгои. Многие кланы не пускают их на свою территорию, многие охотятся, как на опасных животных… но лучше умереть свободным, чем жить на коленях — так, кажется, говорил когда?то Юр.

— С тобой — хоть на край Поймы, — сказал он.

Ангела улыбнулась. Ее ровные зубы сверкнули в полутьме окна.

— Я знала, что ты согласишься, Слав!

— Но я не умею ориентироваться в пустыне, — сказал Слав.

— Я умею. Но мне не выйти… Дверь не заперта, но на ней невидимый замок. Когда ее открывают, звучит сигнал. Я не смогу уйти незамеченной!

Слав кивнул. Понятно: Красноголовые поставили на дверь сигнализацию.

— Ты очень умный. Ты сможешь открыть дверь так, чтобы она молчала?

— Думаю, смогу.

— Тогда поторопись, — сказала Ангела, — за ночь нам надо уйти как можно дальше!

Слав вспомнил, о чем слышал в пиршественном зале. Что никто не сможет войти в дом невесты незамеченным. И Ангела не может выйти, не подняв шума. Так. Слав поднял голову и даже в наступившей темноте сумел рассмотреть тонкий провод, тянувшийся по периметру дома. Мастер Красноголовых Гром немного соображал в электрике, но не считал нужным прятать свою примитивную сигнализацию. От кого? На сотню километров вокруг не найдешь человека, могущего разобраться в электрических цепях. Но он, Слав, может!