Да, он был моложе, чем она ожидала, но выше и крепче. Золотая цепь, наискось пересекавшая грудь, обозначала его царский сан, но и без нее совершенно ясно, кто здесь главный. Если не считать цепи и стягивавшей длинные волосы ленты, на нем были только кожаные штаны кочевника. Усы его были пышными, подбородок зарос золотистой щетиной. Он казался ужасно массивным, словно был вырезан из дуба. Меч и лук с колчаном приторочены к седлу.

– Говорят, он хуже всех в роду, – говорил ей отец. – Но этого можно было ожидать. Говорят, он ужасно похож на самого Ханнаила.

Утрозвезд рассчитывал на полгода подготовки. Вандок оставил ему меньше месяца. Он вышел абсолютным победителем в кровавой смуте, неизбежно следовавшей за смертью каждого царя варваров, перешагнув через четверых старших братьев. Словно смерч пронесся он по степям, собирая войско, и перешел перевалы еще до первого снега. Не прошло и месяца со дня смерти его отца, как он ворвался в Междуморье, почти как его прадед пятьдесят лет назад.

Огонь вспыхнул в его светлых глазах, когда он увидел потемневшую цепь в руках у женщины и кровавые пятна на полу у ее ног. Он должен был понимать, чья это кровь. Возможно, он понимал, и кто она такая. Она подавила желание схватиться за рукоять стилета. Он должен подойти к ней. Он просто обязан! На глазах у всех этих его людей – он должен!

Но Вандок не подошел.

Он подал знак. Четверо воинов спрыгнули с седел и бросились к ней. Стальные руки стиснули ее с такой силой, что она вскрикнула. Один из них отобрал у нее цепь и отнес ее царю. Тот долго рассматривал цепь, наконец кивнул и надел на себя. Помедлив еще немного, он спешился, остальные последовали его примеру.

Но и тогда не подошел он к Белорозе.

Он отдавал приказы, не двигаясь с места. Голос его был негромок и спокоен, и он подкреплял свои слова жестами. Варвары рассыпались по зданию, разглядывая бумаги на столе, отводя лошадей с прохода.

Белороза беспомощно стояла, удерживаемая тремя дюжими воинами. Странно, но кинжала они до сих пор не обнаружили. Они держали ее за запястья – так крепко, что у нее затекли кисти – и за плечи. Сапогами они придавили ее босые ноги к полу. Чьи-то пальцы вцепились ей в волосы и запрокинули голову. Но никто не нашел еще нож.

Она поняла, что не обошлось без предательства. Новые и новые воины-варвары вводили в зал пленных: Чистохрабра, Высокосила, Верноклятва… Сопротивление предали. И поделом! Сопротивление предало страну, потерпев поражение. Они обещали свободу, а принесли лишь новые страдания.

И наконец Вандок снова обратил на нее внимание. Он направился было к помосту, но остановился в нескольких шагах.

– Имя?

Она попробовала ответить, но во рту пересохло. Ей стали выкручивать руки, она задохнулась от боли и еле выдавила шепотом: «Белороза Верлийская».

– Громче!

Она повторила свое имя.

Вандок улыбнулся:

– Раздеть ее!

Одежды ее были мгновенно сорваны с тела. Стилет лязгнул о пол.

Вандок только рассмеялся. Один из мужчин отшвырнул ногой оружие, другой убрал тряпки. Третий сорвал с шеи цепочку и безжалостно вырвал из ушей серьги. Она подавила крик боли.

Только тогда сам царь шагнул на помост и подошел к ней вплотную – хищный зверь, от которого пахло конским потом и дымом, пахло кочевником, который много недель провел в седле. Он презрительно посмотрел на нее сверху вниз – она стояла, обнаженная и беспомощная в руках грубых солдат. Он был очень высок, очень крепок и казался прочным, как дубовая мебель. Она вздрогнула от ненависти, горевшей в его глазах. Знала ли она раньше, что такое настоящая ненависть? Надежда умерла. Мама!

– Ты и впрямь думала, что со мной так легко справиться? – произнес он.

– Твой отец убил моего – здесь? На этом месте?

Она кивнула.

Он протянул руку и взялся за левую грудь. Ухмыляясь, сжал он ее так, что она вскрикнула. Потом оглянулся и обвел зал взглядом – толпа скаливших зубы воинов, пленников… Зал заполнялся народом. Зрителей предостаточно.

– Как надлежит поступить с отродьем мятежника? – спросил он.

Зал взревел. Ответ был известен заранее.

– На пол ее! – приказал Вандок. – Прямо сюда, где кровавые пятна! И подведите пленных поближе. Наказание начнется прямо здесь и сейчас – пусть полюбуются.

Он еще раз посмотрел на Белорозу, улыбнулся и расстегнул пояс.

– Майне либе дамен унд… геррен, да? Ладно, в общем, надеюсь, что моя история пришлась вам по вкусу.

На этот раз никто не кивнул в ответ. Старая дама сердито смотрела на меня; полосы румян горели на ее пергаментных скулах, как следы побоев. Купец и солдат смотрели на меня столь же неодобрительно. Актриса кусала губки и печально качала головой. Маленькая старухина служанка, похоже, плакала, закрыв лицо ладонями. Впрочем, в этом я не был уверен из-за проклятой шляпки.

– Тише, детка! – сказала старая дама. – Но Белороза ведь не умерла, майстер Омар, правда?

– Ну, не сразу, конечно. Не в тот день.

– Тогда мне кажется, ты мог бы закончить свой рассказ более приемлемо!

– Но я ведь не знаю, когда и как она умерла! Ведь не хотите же вы, чтобы я выдумывал то, чего не знаю? Вандок прилюдно изнасиловал ее. Возможно, он и намеревался убить ее, но потом передумал и решил произвести впечатление, выставив дочь Утрозвезда напоказ во всех семи городах. Право же, я не знаю, что он там думал. Я знаю, что он взял ее с собой в Иомбину и там, на рынке, в телеге…

– Хватит! – взвизгнула старая жаба. – Это не тема для разговора в благородном обществе.

– Из этого я заключаю, что вы голосуете против меня, сударыня? – с досадой спросил я. – Тогда не угостит ли кто-нибудь приговоренного к смерти кружкой пива? – Огонь в камине уже догорал, и тени из углов подступили ближе. Возможно, буран уже не так свирепствует, но все равно погода убийственная.

Молчание становилось зловещим.

Солдат кашлянул. Его обветренное лицо было прочерчено глубокими морщинами, напоминавшими дороги на карте. Карте долгой и, возможно, бурной жизни? Если бы я выбирал партнера для игры из этой компании, собравшейся в пропахшей пивом комнате, Фрида была бы первой, тут даже и думать нечего, а актриса – второй с очень незначительным отрывом. Но если бы мне требовался напарник для опасного дела, я бы однозначно выбрал старого вояку. Ну, для настоящей махаловки, возможно, сошел бы еще Фриц с боевым топором…

– Чужеземец? – переспросил солдат. – Тот, что взял бога? Ты не назвал нам его имя. Ты знаешь, кто это был?

– Да, капитан. Но это совсем другая история.

Актриса хихикнула, как маленькая девочка.

– Хитрый майстер Омар играет с нами в очень старую игру!

Я слегка нахмурился – пусть знает, что мы помним и кое-какие другие игры!

– Отлично, – молвила старая дама. – Давайте решим, чей рассказ лучше.

– Если мне позволено высказаться, сударыня, – просипел менестрель, – я бы проголосовал за майстера Омара.

– Не уверена, что это лучший выбор. Давайте опросим по кругу. Бургомистр? – Она улыбнулась купцу. Предложенная ею процедура оставляла последний голос за ней.

Толстяк надул губы и покосился на свою спутницу.

– Ты лучше меня разбираешься в искусстве, дорогая. Проголосуй за нас обоих.

– О, рассказ майстера Омара, конечно, был изрядно шокирующим. – Актриса помолчала, вглядываясь в мое лицо. Она прекрасно понимала, что мне известно, в каких искусствах она преуспела более всего, так что я вполне могу рассказать и более шокирующие истории. – Но мне кажется, он был поведан нам лучше, так что будем считать, первый раунд за ним.

Менестрель уже проголосовал. Фрида слабо улыбнулась мне. Фриц насупился – ничего другого я от него не ожидал.

– Выбор, конечно, непростой, – сказал я, – но в целом я голосовал бы за себя.

Нотариус поерзал на лавке и поднял на меня глаза.

– Как давно все это имело место?

Ему-то, черт возьми, какая разница?