— Спасибо вам огромное, — благодарю паренька, а затем обращаюсь к Назару: — И тебе спасибо, что сказал правду. Теперь мне стало намного легче. Прощай.

Я отталкиваюсь ногами от земли и бегу по ночному городу. В глазах рябит, слёзы обжигают лицо, дыхание спирает от слишком быстрого темпа, но я не торможу, продолжаю лететь вперёд, в новую жизнь. Мне больно после разговора с Назаром, обидно, что я напрасно ему доверяла, что считала его идеальным, когда на самом деле он искал себе покорную красивую куклу, да ещё и трахал на стороне других девушек.

Разочарование, досада, уязвлённое самолюбие, горечь и стыд терзают моё измученное сердце, которое так сильно бьётся о грудную клетку, что я ощущаю тупую покалывающую боль в левой руке и солнечном сплетении.

Останавливаюсь, когда ноги начинают заплетаться. Падаю на деревянную лавочку, пытаюсь отдышаться. Пот течёт по спине, в висках стучат молоточки. Я осматриваюсь: тусклый свет фонаря вдали, много-много деревьев, пустая дорога. Кажется, я в парке. Совершенно одна. У меня больше нет мужчины, нет никого, с кем бы я мечтала связать свою жизнь. Я абсолютно свободна и предоставлена самой себе.

Злость, обида, горечь исчезают под напором совершенно новых эмоций. Ликование и терпкий восторг проникают внутрь, зажигают огоньки в каждой клеточке тела. Я свободна. И могу делать всё, что хочу. Больше никаких ограничений.

Достаю телефон и вызываю такси. Вещи я заберу завтра, а сейчас есть дела поважнее. Пора наконец-то жить.

— Спасибо, хорошего вечера, — улыбаюсь таксисту и выхожу из машины.

Со странным возбуждением разглядываю большой особняк, скрытый за воротами. Надеюсь, он здесь. Хочу, чтобы он был дома, потому что сейчас я на эмоциях и чуть ли не впервые в жизни готова рискнуть.

Набираю знакомый номер.

— Слушаю, — звучит сухое и безразличное. Но мне не обидно. Всё логично.

— Вы дома?

Секундная заминка, потом безразличный ответ:

— Да.

— Я стою у ворот вашего особняка. Впустите?

Следует долгая пауза, после чего звонок обрывается. Я не понимаю, он что, послал меня на три весёлых буквы?

Через секунду ворота распахиваются, и вдалеке я вижу Гордеева. Он идёт ко мне.

Дамир не спрашивает, почему я припёрлась к нему среди ночи, а молча пропускает в дом. Я еле ноги переставляю, после всех безумных событий меня одолевает усталость. Силы на нуле, эмоции немного притупились. Захожу в гостиную, без спроса сажусь в кресло и всего на секундочку закрываю глаза.

Знаю, что Дамир рядом. Смотрит на меня, отчего кожу привычно покалывает. Но его взгляд больше не напрягает, не выворачивает душу наизнанку. Мне отчего-то хорошо и уютно, словно наконец-то я оказалась там, где должна быть. И с человеком, который меня не предаст.

Что за наивные мысли? Я не знаю Гордеева. И пришла к нему по велению сердца, совсем не думая о том, чем может обернуться наша поздняя встреча. Только сейчас уставший мозг начинает обрабатывать информацию: мы с Дамиром вдвоём, ночью, в огромном и, я надеюсь, пустом доме.

Мне жарко. Открываю глаза и смотрю на Гордеева. Он так близко: стоит у окна, спрятав руки в карманах брюк, давит своей бешеной энергетикой, упорно хранит молчание. Хоть бы слово сказал! Жестокий мужчина. Заставляет меня первой нарушить молчание.

— Я познакомилась с родителями Назара, — грустно улыбаюсь. — Они считают, что работать помощницей — это несерьёзно. Правильнее выйти замуж.

— Какая разница, что они думают?

— Большая. Если бы я связала свою жизнь с Назаром, то породнилась бы с этими людьми.

— Ты больше не планируешь быть его покорной вещью?

Его тон жёсткий, а вопрос отвратительно прямолинейный, но я почему-то не обижаюсь. Сама ведь говорила о себе, как о безвольной игрушке, которой можно попользоваться и выбросить. Конечно, Дамир ничего не забывает.

— Нет, — с ногами забираюсь на диван, обнимаю колени и смотрю куда-то сквозь Гордеева. Момент истины. — Я не выдержала. Надоело притворяться, играть на публику, подавлять эмоции. Не хочу так всю жизнь. Сломаюсь, я уже почти сломалась.

— Наконец-то ты начала видеть мир вокруг себя, — с удовлетворением замечает Дамир.

— Да. Только теперь мне больно. Назар в сердцах признался, что изменял мне около месяца. Я подозревала, но всячески отгоняла предательские мысли. Боялась разочароваться в своём идеальном мужчине. Я такая дура.

Одинокая слезинка катится по щеке, и я быстро смахиваю её пальцами. Меня не покидает ощущение, что Дамир всё подмечает и видит. Он чертовски наблюдательный.

— Мы с Назаром часто пересекались на светских мероприятиях. Он всегда приходил с разными девушками.

В сердце словно попадает ядовитая стрела, и оно кровоточит, с каждой секундой угасая, теряя последние капли надежды.

— Давно это было?

Лишь бы Дамир говорил о прошлогодних событиях, когда мы с Назаром ещё даже не были знакомы. Пожалуйста!

— Всегда, — безжалостно рубит правду Гордеев.

Из моих обескровленных губ вырывается тихий смешок, потом ещё один, уже погромче. Я вытираю мокрые глаза, смеюсь так, что через несколько минут живот сводит болезненным спазмом. Чёрт, да это же самый настоящий праздник! Чувство вины перед Назаром окончательно меня покидает, я больше не испытываю стыда за то, что оставила такого прекрасного молодого человека! Да ну его на хрен. Странно, почему он не признался во всех своих изменах, а сказал только про последний месяц? Неужели совесть проснулась?

— Так вот, о чём вы меня предупреждали, — произношу я, когда немного успокаиваюсь. — Только почему сразу не сказали, что Назар мне изменяет?

— А ты бы поверила? — скептически спрашивает Дамир.

Я прислушиваюсь к своему внутреннему голосу. Месяц назад я была совсем другой: наивной девчонкой с затуманенными мозгами, которая слепо заглядывает в рот Назара. Нет, я бы не поверила Гордееву. Решила бы, что он хочет разрушить наши чудесные отношения.

— Ни за что на свете, — честно отвечаю я. — Но хорошо, что теперь я знаю правду.

Снова в гостиной воцаряется тишина. Украдкой посматриваю на Гордеева, чувствую неловкость и смущение. Припёрлась к нему среди ночи, возможно, отвлекла от важных дел, заговорила о расставании с Назаром. Ну вот зачем Дамиру эта информация? Он, наверное, ждёт от меня совсем другого.

Я теперь свободна. И могу поддаться своим желаниям. Терять мне больше нечего, дома никто не ждёт, будущее висит на волоске. К чему долгие разговоры и неловкие паузы? Даёшь третий бунт, самый сильный и самый смелый!

Поднимаюсь и шагаю к Дамиру. Он хмурится, когда я кладу руки ему на плечи. Его челюсть напрягается, как только мои пальцы дотрагиваются до упрямого подбородка. Дыхание сбивается, а низ живота окатывает кипятком. Мгновенно, даже без прелюдий. Мне достаточно лишь стоять рядом с Дамиром, смотреть в его невыносимо-тёмные глаза и трепетать от предвкушения.

— Зачем ты приехала? — охрипшим голосом спрашивает Гордеев.

— Я хочу узнать, каково это — быть полностью свободной.

— И при чём здесь я?

Какой же он невыносимый! Неужели не ясно? К чему лишние слова?

— Я редко поддавалась эмоциям и почти не следовала собственным желаниям. Хочу наконец-то жить, а не существовать, — касаюсь его упрямо сомкнутых губ, дрожу от собственной смелости и отчаяния. — Дамир Александрович, я хочу вас.

Ну вот, самые главные слова наконец-то сказаны. Я прячу лицо на его груди, сильно-сильно зажмуриваюсь, от страха даже пальцы на ногах поджимаю. Вдруг он мне откажет? Не знаю, что тогда делать, куда бежать. Я никогда не совершала настолько безумных поступков, никогда не говорила о своих тайных желаниях. Мне и стыдно, и волнительно, и тревожно, и очень хочется, чтобы Дамир сгрёб меня в охапку и зацеловал до смерти.

— Я ценю твою смелость, Илана, — слышу его низкий голос, — но сейчас тебе нужно поспать. У тебя стресс, и на утро ты можешь очень сильно пожалеть о случившемся.