— Это на нее ты меня променял? — вдруг взвыла Бритнцева.

— Сядь… те! — рыкнул Дракон Петрович. Да так рыкнул, что сели мы обе. Тем более, очень не понятно к кому он сейчас вообще обращался. Но Заречный пояснил. — Прошу вас, сядьте, Елена Мирославовна. А вас, Антон Сергеевич, попрошу вывести гражданку Британцеву, выяснить, кто впустил ее в здание и участвовал в диверсии, которую мы только что наблюдали. Всех виновных строго наказать.

Потемкин подхватил за локоток вульгарную даму и держал, по всей видимости, довольно крепко, потому как вырваться она не сумела. Конечно, женщина отреагировала. Она так разошлась, что я покраснела и опустила глаза. Впрочем, если из ее монолога убрать все непристойные слова и красочные эпитеты, которыми Светлана щедро награждала меня, Заречного и Потемкина, но смело можно считать, что удалилась Британцева в гробовой тишине.

Дверь захлопнулась.

— Извини… те! — выдохнул Дракон Петрович. И было за что. — Хотите чаю?

Чаю? Да я бы сейчас и от успокаивающей настойки не отказалась. Но чаю, так чаю. Мне было все равно, чем сейчас занять руки, которые от стеснения и неудобства просто не знала куда деть. Поэтому кивнула.

Хозяин кабинета встал, потрогал остывший чайник и вышел. Я же снова подошла к окну. К вечеру сгустились тучки, и заморосил мелкий дождик. Крошечные капельки оседали на стекле и стекали тонкими струйками. На улице было промозгло и мерзко, совсем, как у меня на душе.

Конечно, Светка Британцева произвела на меня неприятное впечатление. Но ведь ее с Дмитрием связывали отношения, а он так цинично ее выставил. Не хотела бы я оказаться на месте девушки. Впрочем, вряд ли мне пришло бы в голову вламываться в офис к мужчине, для которого ты ровным счетом ничего не значишь. Гордость бы не позволила. И все равно внутри разливалась горечь, а разочарование в изначально понравившемся человеке ее только усиливало.

Глава 14

— Осуждаешь? — спросил змей, возвращая меня из бренных мыслей в реальность.

Я обернулась. На столе дымился обещанный чайник. Странно, что шагов Дракона Петровича не слышала. Возмущаться и в сотый раз поправлять его не стала. Такие, как он, привыкли обращаться ко всем свысока. Наплевать! В мои намерения не входило сокращать дистанцию.

— Мне-то какое дело? — пожала плечами я и направилась к столу. Мужчина не отставал. Он словно хищник, который решил поиграть со своей добычей, двинулся следом. — Ваша личная жизнь меня не касается. Чаю?

На подносе, кроме чайника, стояли две чашки, поэтому вопрос был излишним.

— Из твоих рук хоть яду, Лена…

И когда он успел перетечь так близко, фактически приперев меня к столу. По крайней мере, я отчетливо ощущала массивный толстый край столешницы, упирающийся сейчас в мою пятую точку. Ноздри змея подозрительно раздувались, словно он принюхивался. И то, что чудовище почуяло, ему очень нравилось. Синева подернулась оранжевым налетом и почти сразу сменилась на пронзительно желтый.

Там, в реке, его намерения были, как минимум, ясны. Зверь, он и в Африке зверь. Поговори с ним ласково, погладь и, возможно, все обойдется. А вот что ожидать от мужчины с аномальными способностями организма, вызванными магическим вмешательством, я понятия не имела.

— Лена… — повторил он и погладил меня по щеке кончиками пальцев. Ледяными, будто под кожей не текла кровь.

Я замерла. Мне кажется, даже сердце на какое-то время перестало биться, а вдоль позвоночника пробежало что-то холодное и очень будоражащее, отчего на коже по всему телу выступили мурашки. Наверное, именно так себя чувствует жертва, когда ее обнюхивает хищник. Хотя, нет. Там она испытывает страх. Я же совершенно точно змея не боялась, а ведьма во мне вообще предвкушала…

Только вот что? Целовать он меня будет? Теми же самыми губами, которыми размалеванную Британцеву лобзал?

Заречный уперся руками в столешницу, заключив меня в капкан своего тела, и склонился к самому лицу. Ну, точно! Целовать собрался, паразит! Без чувств! Без любви! Одна похоть на уме у этих мужчин. Дулю ему с маслом!

— Держите себя в руках, Дмитрий Петрович! — мои ладошки уперлись в его грудь. Твердую, между прочим, как каменную.

Реакции не последовало. И если бы я резко не отвернула голову, то змей впился бы в губы каким-то чересчур уж жадным поцелуем. А так промашечка вышла, всего лишь скользнул по скуле. Дракону Петровичу это явно не понравилось. И он зашипел. Натурально зашипел, засвистел даже. Совсем как тогда, на речке, когда мою лодку хвостом обернул.

Глаза сияли желтым, словно в голове Заречного кто-то врубил лампочку ватт этак на двести или двести пятьдесят. Зрачок снова вытянулся, а чешуя, минуя виски, спустилась по шее за ворот рубашки. Мамочки!

Не то чтобы страшно, просто обидно стало. Я эту скотину водяную спасаю, живота своего не жалеючи, а он меня только в животной форме и признает. Стоит же ему хоть немного очеловечиться, то сразу красоток с накаченными буф… прелестями подавай! Ведьма во мне пришла в ярость и требовала мести.

Ударить в пах никакой возможности не было, слишком близко стоял ко мне Заречный. Любой силовой прием против такого громилы тоже вряд ли проведу успешно, а открытое противостояние один на один вообще заведомо проигрышный вариант. Рука судорожно нащупывала сзади на столе хоть что-то, что могло помочь и остановить змея. Именно змея, потому что сейчас совсем не человек прикасался раздвоенным языком к моей шее.

Пальцы обожгло, как только они наткнулись на чайник. Зашипела едва ли не громче нервного Дракона Петровича, который, к слову, уже изучал мои ключицы.

— Лена… — прошелестело где-то в районе груди.

Ох, мамочки мои!

И я поняла: нужно действовать решительно и немедленно. Иначе меня здесь, как цыпленка табака разложат прямо на столешнице из элитных пород дерева. Рука судорожно нащупала ручку несчастного, ни в чем неповинного чайника, я вцепилась в нее, как в последнюю надежду, а потом… Потом, действуя медленно и аккуратно, прижала обжигающий горячий металлический бок к обтянутому дорогими брюками заду Заречного.

Несколько секунд мужчина продолжал что-то вынюхивать и искать в ложбинке между грудями, а потом вдруг отстранился, взвыл и схватился за то самое, от чего я едва успела отдернуть чайник и водрузить его обратно, пока змей ощупывал пострадавшее место. Даже стол оббежала и уселась на стул, словно и не при делах вовсе.

Немного подумала и налила себе чай.

— Что происходит? — зло выпалил Заречный, испепеляя меня синим взглядом, при этом отчаянно потирая, собственно, зад.

Ну, слава богу! Чешуя исчезла, все пришло в норму. Вернулся, касатик!

— А что происходит? — как можно равнодушнее спросила я и подняла полную чашку. — Чай вот пью. Хотите?

— Чай? — уже немного спокойнее спросил Дракон Петрович. Очевидно, что он снова ни черта не помнил, но смерил расстояние от сидящей меня до своей пятой точки, произвел в уме сложные расчеты и пришел к выводу, что я никак не могла стать причиной все еще терзающей его внезапной боли, поэтому выдохнул и кивнул. — Хочу. Давайте уже ваш чай.

— Он, вообще-то, не мой, а ваш, — проинформировала я, но меня проигнорировали.

Заречный вольготно расположился с противоположной стороны стола и даже не поморщился, когда присаживался на стул. Волевой мужик! Уважаю.

Я же едва подрагивающими от пережитого руками наливала чай под внимательным, нервирующим взглядом хозяина кабинета. Да пусть себе смотрит. Лишь бы не обрастал чешуей, потому что чудовище, совершенно очевидно, питало ко мне совсем не платонический интерес. От воспоминаний о том, как раздвоенный язык касался моей кожи, передернуло, и я чуть не расплескала чай.

— Волнуетесь? — на лице Заречного сияла ехидная ухмылочка, довольно притягательно искривляя красивые губы.

— Еще как, — не стала врать. Больше ничего добавлять не стала. Пусть сам гадает, что меня так взволновало, а улыбаться и я умею, что и продемонстрировала. — Сахара положить?