Протянув руку, мысленно прикоснулась к силе, и она откликнулась, такая же теплая, родная и близкая, как Димка. Я чувствовала, как сотни маленьких сияющих частиц устремились к кончикам пальцев. Да, сейчас по моим венам текла чистая, ничем не замутненная магия. Четыре огненных луча, сорвались с руки и устремились к свечкам. Четыре пеньковых фитилька вспыхнули одновременно. И пламя было ровным, мощным, спокойным. Даже ветер стих, чтобы его не тревожить.

— Алатырь, батюшка, не оставь своей милостью, помоги, защити, убереги землю свою, детей своих. Вбери в себя зло лютое, дабы не поганило оно души чистые, — зашептала Гриппа, возложив на камень обе руки.

Ядвига лила на Алатырь свежий янтарный мед. Тонкая струйка попадала на поверхность, но не образовывала липкой лужицы, а тут же впитывалась. То же самое происходило с пшеничным зерном, которое сыпала из большого глиняного горшка Светлана.

Ритуал принесения даров древний и недолгий. Спустя минуту, Гриппа поднялась с колен, и, глядя на Диму, сказала:

— Пора, касатик. Обращайся в стража-то. Ты уж не подведи!

И так Заречный посмотрел на бабушку, что сразу стало ясно — умрет, но не подведет. А через мгновение огромный речной змей свернулся толстыми кольцами вокруг священного камня.

— Ох, девоньки, время не ждет, не дремлет. Начнем помаленьку. Встаньте каждая со стороны своей, да поддержите меня песнею на языке светлом, истинном.

В этот раз я тоже пела, потому что слова знала и глубинный смысл понимала. Сила вместе со звуками выплескивалась из моего рта, собиралась в затейливые узоры и невесомой паутинкой покрывала пространство над священным камнем. Удивительно, и как я раньше этого не замечала? Жила, словно слепая, на ощупь.

И был тот орнамент ярче, чем у моих любимых родственниц. Они лишь улыбались мне, подбадривая, и продолжали петь и петь, пока воздух над Алатырем не сгустился, пока не возник там сам Асмодей, ужасный и величественный. Посох его сиял, глаза горели, словно геенна огненная, а над головой вились рога, пока еще прозрачные, но уже имеющие вполне реальные очертания.

— Ведьмы-ы-ы-ы… — завыл он, а потом рухнул на колени, прямо на камень, и выгнулся. — Ведьмы-ы-ы-ы! — голосил демон, извивался и пытался взлететь, но полотно нашего колдовства не пускало его.

Мы запели громче. Я видела, как отделяются от кристалла тонкие фиолетовые нити, как он тускнеет на глазах, как из Асмодея черным ручьем утекает злая сила, мгновенно впитываясь в камень. И когда прозвучали главные слова песни, в бой вступил страж. Он сплетался с демоном, обвивал его мощным телом, сжимал кольцами, не обращая внимания на раны, от когтей и зубов темной сущности. Зло боролось, хрипело, но таяло на глазах, становясь все меньше, все прозрачнее. Кристалл тоже терял свой цвет с каждой оброненной нитью. Освобожденные души летали вокруг и жалили своего мучителя, помогая стражу победить.

На последних словах песни демон захрипел, и Алатырь поглотил белесую дымку, оставшуюся от проникшего на Землю зла. Обессиленный змей прижался к теплой поверхности камня, и тот щедро делился с ним своей силой, рассыпая вокруг радужные искры. Посох обычной безвредной палкой упал на траву, кристалл исчез, а бывшие его пленники, сделав над нами несколько кругов, взмыли к небесам и растворились в солнечном свете. Колдовство растаяло, словно его и не было.

Ритуал закончился. Не верилось, но мы победили. Да, на этот раз именно мы, потому что я стала настоящей частью семьи, я стала ведьмой.

— Чего стоишь-то? Иди, целуй своего ненаглядного, — Ядвига беззлобно толкнула меня в бок.

— Неужто стражу каждый раз для обращения мой поцелуй занадобится? — не то чтобы я смутилась, но уточнить все же хотела.

— Стражу — может и не каждый, а любимому мужчине завсегда его приятно получить от своей-то женщины, — подмигнула мне Гриппа, и они втроем рассмеялись.

Да и пусть! Жалко что ли?

— Не робей! — улыбнулась Светлана. — Чай не сейчас вам «горько» кричать будем.

Я и не робела. Для меня уже дело привычное дракона целовать. Подумаешь. Легкое прикосновение губ к прохладной чешуе, и на месте рептилии стоит мой Димка. Большой, сильный, надежный. Целовал в этот раз долго, под умиленные вздохи родственниц. На публику старался. А когда отпустил, ноги меня почти не держали. Пришлось Заречному на руки подхватывать жену свою, он и не возражал, только спросил у Гриппы:

— Надеюсь, бабуля, со злом покончено и теперь мы будем жить спокойно?

— Спокойствия не обещаю, — ответила она. — Чай не на кисейной барышне женился, а ведьму взял. Зато увлекательно будет точно.

— Да уж, с вами не соскучишься! — расхохотался Димка.

До скита шли медленно, разговаривали, все больше шутили. Светило солнышко, шелестела листва, сердце радовалось, а душа пела от тихого уютного счастья. Ведь по сути, не так уж много каждому человеку для него надобно: мир на земле родимой, здоровья немножко, да близких людей рядом, а все остальное отмерят, не сомневайтесь, по делам вашим да по заслугам.

Эпилог

Антон Сергеевич Потемкин гнал свой внедорожник по шикарной свеженькой шоссейке, ведущей напрямик к новой здравнице, выросшей за последние два года на месте бывшего Ведьминого скита. Только называлась она теперь «Живые ключи». Так себе название, но друга, владеющего этим богатством, он не осуждал. Дмитрий Заречный — примерный семьянин, и почти всегда исполнял небольшие просьбы членов своей горячо любимой, но весьма странной семьи. Впрочем, дамы в его окружении, хоть и выглядели экстравагантно, но все же отличались трезвостью взглядов, логикой действий и глубиной мысли.

Сам Антоха скучал по тем временам, когда их с Дмитрием жизни тесно переплетались. Скучал по гулянкам, рыбалке, охоте. Домик на дальней заимке давно пустовал, хотя сторожу платили исправно и регулярно. Эх, было времечко! Сейчас же они не только не отдыхали вместе, но и виделись крайне редко.

С тех пор, как основной конкурент фирмы «СтройИнвест» пропал без вести, организация разрослась, прибрав к рукам львиную долю бизнеса Гольцмана. Которого, по слухам, то ли убили в бандитских разборках, то ли своя же охрана грохнула за жадность. Ходили даже мистические сплетни, будто толстяка черти в пекло утащили. Многие верили. Да и как не поверить, если родственницы Димона сплошь ведьмы? Никто, конечно, не доказал, что они причастны к устранению основного конкурента зятя, но факт остается фактом, работы прибавилось.

Заречный теперь предпочитал руководить из дома, построенного здесь же, в «Живых ключах», и в офис наезжал крайне редко, ограничиваясь видеоконференциями. А сейчас, когда они с супругой ожидали прибавление, мог даже на звонок не ответить. Как сегодня. А вопрос не терпел отлагательств. Пришлось ехать лично.

Друга повидать хотелось. Очень. А вот встречаться с его распрекрасной семьей Антон как-то не горел желанием. И тому были свои причины. До сих пор при упоминании имени Агриппины Саввичны Усольцевой он нервно вздрагивал. И было отчего. Все, что она в сердцах нагадала Димону, сбылось. Да Потемкин сам, собственными глазами видел, как тот обрастает чешуей и превращается в водную рептилию поистине гигантских размеров. Правда, в результате все закончилось вполне благополучно, и Заречный женился на внучке той самой ведьмы. Прекрасная женщина Елена Мирославовна, умница, красавица. Антоха и сам был не прочь приударить за ней, но Дмитрий оказался быстрее. Эх, ради такой, можно и чешуей научиться обрастать.

Теперь Потемкин опасался, что сбудется второе предсказание Усольцевой. Его персональное. А напророчила ему ведьма судьбу, которую он в воде встретит. Утонет? Или может утопленницу спасет? Бред! Ну не русалку же, в самом деле!

Чем ближе подъезжал к «Ключам», тем тревожнее становилось на сердце. Кто бы мог подумать, в век развитых технологий, мобильных телефонов, компьютеров и интернета, какие-то ведьмы, колдуны, драконы. Тьфу ты, нечисть!