— Иначе — и Сетвиру это было предельно ясно — бесконечное самоистязание и неутихающее раскаяние вынудили бы тебя воспользоваться этой лужицей. Зная, что соленая вода не в состоянии защитить тебя от разоблачения, ты все же попыталась бы послать предупреждение о деяниях своего ордена одному из моих собратьев.

Не дослушав, Элайра вскочила на ноги. Ее лицо и даже губы стали белыми. Трайт невозмутимо продолжал:

— Подобное действие явилось бы вероломным нарушением приказаний Главной колдуньи.

Теперь Трайт глядел Элайре прямо в глаза, и на лице его не было и тени улыбки.

— Добавлю: ненужным и неоправданным нарушением. А потому, храбрая Элайра, вместо того чтобы убегать, садись и слушай дальше. Возможно, Морриэль не властна над твоей душой, но она принуждает тебя к безоговорочному подчинению. Содружество Семи может защитить от ее вмешательства только то, что вызвано нашими действиями, но не то, что ты совершаешь по собственной воле.

Элайра действительно хотела убежать с мола. Ей понадобилось какое-то время, чтобы совладать с собой. Девушке было трудно дышать; ей казалось, что морские волны вытягивают из нее и уносят весь воздух. Потом, почувствовав внезапную слабость в ногах, она снова опустилась на камень. Но удержала Элайру не только слабость. Ее пронзила мысль: ведь не могли же маги Содружества просто так отойти в сторону и позволить двум братьям затеять кровопролитную войну. Значит, у магов на то имелись какие-то очень веские причины, и любое вмешательство Кориатанского ордена угрожало все испортить.

Голос Элайры был больше похож на карканье ворона, чем на речь человека.

— Говорите. Я вас слушаю, — прохрипела она, прекратив всякое сопротивление.

— Вот и отлично, — улыбнулся Трайт, не столь суровый, как Асандир. — Начнем с того, что тебе незачем было предупреждать нас о том, о чем Сетвиру уже известно. Все эти дни наш бестелесный Люэйн в буквальном смысле висит над Морриэль, и мы знаем о каждом ее шаге.

— Вам не стоило раскрывать мне такие секреты, — сказала удивленная Элайра.

Трайт непонимающе вскинул брови.

— Морриэль об этом знает, но в одиночку ничего сделать не может. Рассказывать Лиренде она просто категорически не желает, чтобы не ронять своей репутации. Так что сомневаюсь, чтобы она стала принуждать тебя к публичному признанию.

Трайт говорил вкрадчиво, подражая манерам сплетниц из высших слоев городской знати.

— Скажу больше: если твоя Главная надумает вмешаться в дела Аритона Фаленского... — Лукаво блеснув глазами, Трайт выразительно опустил плечи. — Давай не усложнять предмет нашего разговора. Я не говорю, что она непременно решится на подобные действия. Но если бы она решилась, ей и ее ближайшим сподвижницам пришлось бы столкнуться с не самыми приятными последствиями.

— Вы хотите сказать, что Аритон достаточно защищен?

Снедаемая любопытством, которое сейчас было сильнее здравого смысла, Элайра подвинулась ближе к огню. Трайт заботливо подобрал полы ее плаща и засунул их в щель между камнями, уберегая от коварных искр.

— Я имел в виду, что тейр-Фаленит прекрасно умеет постоять за себя.

Заметив на лице Элайры сомнение, он загадочно улыбнулся, словно знал некую неведомую ей тайну.

— Дейлион мне судья, милая девушка, но Содружеству с большим трудом удавалось контролировать эту неугомонную душу! Хочешь знать, что случилось однажды, когда Морриэль со своим неуклюжим ясновидением решила подобраться к Аритону?

Протянув к огню озябшие руки, маг с немалой долей сарказма рассказал младшей послушнице о том, как во время сражения с Деш-Тиром в Итамоне ее начальницы попытались сунуть свои любопытные носы в башню Келин, прорвав паравианскую защиту.

Трайт ничего не приукрашивал; юмор и прямота служили ему скальпелями, с помощью которых он вскрывал гниющие нарывы лжи и домыслов, обнажая правду. Он никого не пощадил, рассказав и о взбешенной Лиренде, вынужденной отступить, и о тщеславии Морриэль, переоценившей собственные возможности. И уж конечно, он рассказал, насколько зол был Аритон, узнав, что сокровенные чувства Элайры ее начальницы попытались превратить в орудие своего бесстыдного ясновидения.

От смеха Элайра кашляла, задыхалась и всхлипывала. Но как она ни старалась, ей так и не удалось представить себе Лиренду, когда та, упав и запутавшись в юбках, беспомощно дрыгала ногами.

— Она это заслужила.

Наконец, устав смеяться, Элайра перевела дыхание и с внезапной горечью сказала:

— Выходит, я стала пешкой в игре.

«Надо же!» — подумала она. Бунтарка Элайра, сильнее, нежели кто-либо, сомневавшаяся в учении и методах Кориатанского ордена, вдруг сделалась пешкой... нет, не пешкой, а ценным инструментом в руках начальниц.

— Аритон знает об этом, — сказал Трайт, вновь ставший серьезным и рассудительным. — И ему это очень не нравится. В прошлый раз Морриэль получила лишь предостережение. Но если она опять попытается влезть туда, куда не следует, то получит достойный отпор. Скажи, у тебя есть возможность читать хроники времен верховных королей?

Элайра кивнула.

— Замечательно. Прочти их, и тогда узнаешь, как действовали потомки нынешнего Фаленита, когда сталкивались с неприкрытой враждебностью. Только не пойми превратно мои слова: да, Аритон унаследовал свойственное его династии обостренное чувство долга, но в нем сильны и черты характера Торбанда. Можешь мне верить, я это видел собственными глазами.

Костер превратился в россыпь переливающихся оранжево-красных углей. Элайра смотрела на мага. Его лицо то скрывалось за струйками дыма, то вновь ясно вырисовывалось. Трайт молчал. Он не сводил с Элайры глаз, оставаясь все тем же доброжелательным слушателем и словно побуждая ее задать вопрос, вертевшийся у нее на языке.

— Вы просите, чтобы я поверила Аритону?

— Я ни о чем не прошу, — поправил ее Трайт. — Я лишь еще раз хочу повторить, что Аритон достаточно умел и силен. Он может защитить себя от кориатанского вторжения, направленного через тебя. И он это сделает, не спрашивая твоего согласия.

Сцепив под плащом руки, Элайра усмехнулась.

— Понимаю. Из-за него я не нарушу ни одного моего обета по отношению к ордену и потому не пострадаю. Я позволю ему защищать меня, сохраняя при этом репутацию образцовой послушницы.

Она приподняла кромку юбки, намереваясь встать. Да, сегодня вмешательство Содружества уберегло ее от нарушения обетов ордена. И забота Трайта не является наигранной. Маг помог ей в одном, но в другом ей не поможет никто. Более того: забота Трайта еще сильнее укрепила в ней ощущение, что обеты ордена столь же противоречат ее природе, как королевская корона — музыкальным устремлениям Аритона.

Трайт не стал затаптывать костер. Наверное, он произнес заклинание, и угли погасли сами собой. Скоро прилив усилится и смоет и следы костра, и следы ног.

«Кто же из нас двоих первым нарушит обеты?» — думала Элайра.

Трайт встал и разбудил ворона, который с недовольным карканьем, будто пьяница, страдающий от похмелья, сел на хозяйскую руку. Однако маг был не настолько поглощен крылатым спутником, чтобы не заметить состояния Элайры.

— Ты не одинока, храбрая девушка. И Морриэль не имеет над тобой прежней власти. Она утратила ее в тот день, когда ты решилась разыскать Асандира в Эрдане.

— Эт милосердный! — воскликнула Элайра. — Разве я могла подумать, что мое любопытство повлечет за собой столько бед?

Взгляд Трайта прожег ее насквозь.

— Никогда не изменяй себе!

— Позаботьтесь о нем, — выпалила Элайра.

Трайт протянул руку и слегка потрепал девушку по щеке. Наверное, так поступил бы отец, желая подбодрить любимую взрослую дочь. Элайре никогда не приходилось испытывать подобные ощущения, и отца у нее не было. Она дотронулась до того места, где только что были пальцы мага, и слезы застлали ей глаза.

— Мужайся, милая девушка, — сказал Трайт и слегка вздохнул. — Не стыдись любви, что внутри тебя. Раз ты боишься спросить, я сам тебе скажу: нет такого секрета, который рано или поздно не будет раскрыт. Там, в Итарре, Содружество отступило потому, что великому милосердию духа, которое мы зовем жизнью, постоянно грозит нарушение равновесия. Пойми: Асандир убеждал, побуждал, но никогда не принуждал твоего любимого. Аритон по доброй воле предпочел корону музыке.