— Никакие страдания живущих не в состоянии поколебать покой Альтейнской башни. Да и твои обязанности хранителя не доставляют тебе особых хлопот.

Слова Трайта отчасти польстили Сетвиру. В ответ он махнул рукой в направлении верхних этажей.

— У меня чем выше, тем больше беспорядка. Если тебе захочется чаю, нам сперва придется разыскать чистые чашки.

Трайт направился к лестнице.

— Как бы там ни было, ты всегда знаешь больше, чем все мы, вместе взятые.

— Точнее сказать, иногда.

Забыв взять светильник, хранитель и летописец Альтейнской башни начал подниматься, добавив на ходу:

— Кроме Миртельвейна, больше ничего особенного. Трайт споткнулся, но дело было вовсе не в его увечных ногах. Он прекрасно понимал, какие беды может таить в себе Миртельвейнское болото. Ворон захлопал крыльями, удерживаясь на хозяйском плече. На Трайта вновь навалилась усталость бессонной ночи. Он почувствовал, что продрог до костей. Нащупав прицепленное к поясу огниво, он высек искру и зажег факел на стене.

В дрожащем свете разгорающегося пламени Трайт увидел посуровевшее лицо Сетвира.

— Прости меня, — сказал тот упавшим голосом. — С чаем придется подождать. Я только что получил весть от Веррэна. В болоте появилась порода метласских змей с кирл-анкешидом. Их становится все больше. Веррэн опасается, что они вырвутся за пределы болота.

Трайт привык к тому, что у Сетвира известия о крупных бедствиях соседствовали с вполне обыденными вещами. Теперь уже тревога заставила его забыть об усталости.

— Остальные уже знают об этом? — спросил маг. Исход метласских змей грозил опустошением обширного пространства, от Орвандира до Вастмарка.

— Я вызвал их.

Казалось, голос Сетвира разносился далеко за пределы Альтейнской башни, достигая каждого из магов Содружества.

— Хорошо хоть, что я здесь и могу чем-то помочь, — добавил Трайт, уже не пытаясь скрыть горечь.

Сетвир, не прерывая связи с тремя другими магами, внимательно оглядел своего спутника: его темные глаза на морщинистом лице, покрытые шрамами руки, забрызганный грязью дорожный плащ, на плечах проклеванный вороном до дыр.

— Еще не было такого случая, чтобы ты нам не помог, дружище.

Затем, словно предстоящее сражение с Деш-Тиром было сущим пустяком, а метласские змеи вовсе не угрожали Шандскому королевству, Сетвир хлопнул себя по лбу.

— Эт милосердный! Представляешь, у меня наверху, в библиотеке, повсюду раскиданы книги. Добрая тысяча наберется, если не больше. И чернильницы, моя вечная головная боль. Ни одна не закрыта. А к ночи нам очень понадобится мой громадный стол.

— Вот-вот, — благодушно улыбаясь, ответил Трайт. — Что с тобой, что с последышами метурий: хлопот много, а рук мало.

— Ты хочешь сказать, что я сам устраиваю весь этот хаос? — Чувствуя, что Трайт добрался до его больного места, хранитель нахмурил брови. — На самом деле никакого хаоса нет. Просто мне не хватает пробок для чернильниц. Это-то и сводит меня с ума.

Сетвир быстро зашагал наверх.

Трайт двинулся за ним. Он шел размеренным и уверенным шагом, так что никто не заметил бы его тяжелое увечье. На всех этажах Альтейнской башни Трайт зажигал настенные факелы. Разумеется, Асандиру, Харадмону и Люэйну они были ни к чему, однако принцам из Дасен Элюра обычай магов обходиться без света мог показаться весьма странным.

Вдали от Альтейнской башни, там, где под густой пеленой тумана уже давно наступил день, над травянистыми холмами Арьетуры несутся холодные ветры, подгоняемые бестелесным магом, спешащим вместе с ними на юг...

В ответ на тревожный зов, пришедший из Альтейнской башни, к ней спешит с юго-запада другой бестелесный маг, когда-то именовавшийся Защитником, и нет на его пути преград...

В предрассветной мгле, среди гор Камриса, маг Асандир замирает на пороге одной из хижин горного форпоста варваров, словно прислушиваясь к чему-то, затем спешно начинает готовиться к отъезду...

Полная опасностей жизнь на западном форпосте выработала в людях Маноллы привычку к быстрым и решительным действиям. Едва Асандир, получив тревожные вести из Альтейнской башни, заявил о том, что он и его спутники должны срочно выезжать, как в считанные минуты их лошади были оседланы, а на пони навьючены мешки с провизией. Из королевских покоев вышел Лизаэр. Втайне радуясь, что вскоре расстанется с толпой своих подданных, внешне принц вел себя безупречно. Майен, восхищенно глядя на своего кумира, поддерживал стремена, пока тот садился на коня. Далеко не каждый взрослый, которому толком не дали выспаться после шумного празднества, держал бы себя с таким достоинством, как Лизаэр.

Зато Аритон выглядел весьма сердитым. Он так и не отдохнул. Не зная его, можно было подумать, что вчера он просто перебрал эля и его всю ночь мутило. Однако причина была совсем иной. Подъехав к Асандиру, Повелитель Теней заявил:

— Я должен поговорить с Маноллой.

Маг был занят подгонкой поводьев и не ответил. Вскоре Аритон понял причину его молчания.

— Если ты собрался говорить насчет Грихена, не трать понапрасну время, — послышался голос наместницы Тайсана.

Аритон не заметил, когда она успела появиться в толпе. Наряд Маноллы ничем не отличался от одежды ее дозорных, а волосы были спрятаны под капюшоном мехового плаща.

Аритон почти не выказал удивления и поздоровался с наместницей. Лизаэр не помнил, чтобы брат имел склонность перед кем-то извиняться, но сейчас Повелитель Теней был близок к этому.

— У меня есть все основания просить о снисхождении к этому человеку.

Лицо Маноллы оставалось суровым.

— Тайсанские дозорные не опускаются до личной мести. Им запрещено брать людей в плен, какие бы обстоятельства ни понуждали их к этому. Не в пример кланам Ратана, мы не обмениваем человеческие жизни на деньги или домашний скот. Грихен должен держать ответ, ибо он нарушил законы чести. Ты, возможно, думаешь, что его наказали за непочтительное обращение со своим властителем. Нет. Главное — он нарушил законы чести клана. Без строгого их соблюдения клан просто не выживет.

Мышастая кобыла уже начала беспокойно переминаться с ноги на ногу. Не удержавшись, Аритон спросил Маноллу:

— Вы осуждаете ваших восточных соседей?

Манолла поджала губы. Понимая, что поведение лошади во многом отражало состояние всадника, наместница все же предпочла ответить с предельной прямотой, не раз сбивавшей спесь с самых дерзких ее дозорных.

— В отличие от твоих ратанских подданных мы не воюем со здешними городами так, как кланы Ратана воюют с Итаррой. Там в войне между кланами и городами обе стороны не знают жалости. В восточных землях городской совет может приговорить к смерти человека лишь за то, что он спел балладу, показавшуюся этим людям оскорбительной. Так что, дорогой принц, когда тебе случится играть там на своей лиранте, будь осторожен.

— Не надо называть меня принцем, — возразил Повелитель Теней. — Не припомню, чтобы я заявлял о своих правах на упомянутый город.

Манолла поплотнее укуталась в плащ, чтобы защититься от пронизывающего ветра.

— Неужели ты позволишь своему сердцу окаменеть и лишишь его удивительной проницательности, которая вдохновляет твой талант?

Неожиданно Аритон рассмеялся; его гнев рассеялся от восхищения несгибаемой прямотой Маноллы. Он нагнулся, подхватил руку наместницы и искренне поцеловал на прощание.

— Будь ты кайденом Ратана, мне пришлось бы держать ухо востро. Смею ли я надеяться, что нынешние правители Итарры наделены хотя бы частью твоей мудрости?

Чувствовалось, что мстительность не в характере Маноллы. Забыв про свое недавнее недовольство Аритоном, она сказала:

— Если хочешь знать мое мнение без всякой дипломатии, для Итарры существует лишь одно лекарство — сровнять этот город с землей.