Она почувствовала облегчение и обругала себя за это. Жертвы остальных могут только усилить гнев Владычицы, а она ничем не помогает. Ей этого не хотелось, нет, но ведь и остальным тоже не хочется.

– Может, на следующий год? – кисло спросил Клип.

– Возможно, – неохотно ответила она. Что ж, это и в самом деле возможно. Многие девушки получают благословение Владычицы в тринадцать или даже раньше. Впрочем, она радовалась уже тому, что это случится не сейчас!

– И что же нам теперь делать?

– Возвращаться в гостиницу и ждать, пока они не совершат служение.

– Ты хочешь сказать, это может затянуться надолго?

– Все зависит от жрецов – они решают, когда богиня довольна. Может, несколько дней.

Празднества Тиона начнутся через три дня!

Клип вдруг встал и поднял с земли оба мешка. Элиэль протянула руку к своему, но он отодвинулся.

– Да я сама донесу! – крикнула она.

– Ничего, мне нужно упражняться, – упрямо заявил он. – Я хочу, чтобы у меня плечи стали сильнее.

Элиэль терпеть не могла, когда ее начинали жалеть из-за ноги, но все же решила поверить ему и позволила нести оба мешка. Когда они тронулись в путь, она решила, что Клип Трубач в конце концов не так уж и плох.

– Хочешь, открою тебе один секрет? – предложила она. – Только ты обещай, что не расскажешь никому. Несколько дней назад Олиммиар говорила, что ты возмужал и стал сильнее. Ты только не говори ей, что я тебе рассказала!

Робко улыбнувшись, он посмотрел на нее сверху вниз.

– Ничего я ей не скажу, потому что ни слову не верю.

– Но это правда!

– А вот и нет.

Элиэль фыркнула и вскинула голову. А она-то хотела подбодрить его. Мог бы хоть притвориться, что поверил. Ладно, раз так, она не перескажет ему слова Тронга, которые подслушала как-то раз, – Тронг говорил, что из Клипа со временем выйдет хороший актер.

В молчании добрели они до городских ворот.

– Мне кажется, это все из-за Утиам! – вдруг жалобно сказал Клип.

– Что?

– Жрецы особо интересовались ею.

– Как? Они что, знали, как ее зовут?

– Та, что играла Эринию позавчера, они сказали, – она здесь? Это все заговор, Элиэль! Неужели ты не понимаешь? Какой-нибудь богач увидел Утиам в роли Эринии и возжелал ее. Он помолился Владычице и предложил золото, и она исполнила его просьбу! Жрецы знали, что делают!

– Клип! – Она положила руку ему на рукав. – Ты не должен говорить так о Владычице!

Он яростно посмотрел на нее.

– Я говорю так о Оис, пусть она и богиня! Они увели Утиам отдельно от остальных – так они смогут послать за этим человеком, передать ему, что она доступна! Ясно? И что он может быть первым. Утиам, самая прекрасная, самая нежная…

– Да, конечно. Но…

– Гольфрен просто обезумел! Он предложил девяносто четыре звезды за то, чтобы стать тем мужчиной, который ляжет с ней, единственным мужчиной. Девяносто четыре!

Девяносто четыре звезды? Да это же целое состояние! Элиэль давно уже удивлялась, с чего это Гольфрен носит деньги в поясе, – он, наверное, считал, что никто, кроме Утиам, этого не знает.

– Откуда у Гольфрена Флейтиста, бродячего актера, столько денег?

– Ну… Он, наверное, собирался пожертвовать их Тиону в Суссе, чтобы тот даровал Утиам победу на Празднествах!

– И жрецы отказали?

– Они ответили, что мужья не считаются. Я уж было думал, что он бросится на них с кулаками!

– Ой, Клип! Бедный Гольфрен!

Бедная Утиам!

Трубач остановился и опустил один из мешков, чтобы высморкаться в рукав. Он посмотрел на Элиэль – глаза его покраснели.

– Ладно, увидимся в гостинице!

Она печально кивнула и захромала в сторону базарных рядов.

Дойдя до маленького рынка у ворот, Элиэль сообразила, что здорово проголодалась. Конечно, стыдно думать только о своем желудке, когда с друзьями такое ужасное несчастье. Но она со вчерашнего вечера ничего не ела. И теперь можно не бояться, что ее укачает на перевале. Затесавшись в толпу одетых в шерстяные одежды слуг и кухарок, Элиэль изучила содержимое лотков. По большей части здесь предлагались овощи – это был крестьянский рынок. Наконец ее привлек соблазнительный запах, и Элиэль обнаружила лавку, где торговали пирогами с мясом.

Т’лин, конечно, дал ей денег, но ей хотелось бы сберечь их. У лотка толпились женщины, и торговец смотрел в их сторону. Элиэль подобралась к прилавку с краю и нагнулась, словно завязывая шнурок. Секунду спустя, когда кто-то из покупателей выкладывал монеты, маленькая ручонка быстро просунулась между двумя дородными тетками, и на лотке стало одним пирогом меньше.

Сунув драгоценную добычу за пазуху, Элиэль поднялась и заковыляла прочь. Отойдя на безопасное расстояние, она вынула пирог и тут же столкнулась с худенькой женщиной в синем.

– Очень мило с твоей стороны, дитя мое, – сказала сестра Ан, хватая пирог скрюченными пальцами. – Я так давно не ела. Ах, как вкусно пахнет! – Ее выцветшие голубые глаза слезились, но в них не было и намека на хитрость.

Подавив раздражение, Элиэль решила проявить великодушие. Может, Дева заметит это и замолвит словечко перед Владычицей, чтобы та сменила гнев на милость. И к тому же там, откуда взялся этот пирог, оставалось еще много таких же.

– О, пожалуйста, сестра! Право, тебе стоило бы получше заботиться о себе. Что тебе нужно – так это хорошую шубу из меха ламы. У тебя есть что-нибудь теплое на ночь?

– Я не могу принимать милостыню, – пробормотала монахиня, не отводя взгляда от пирога. – Ибо сказано: «Все имеет свою цену».

– Платить вовсе не обязательно. Одно из моих деловых предприятий оказалось нынче утром неожиданно прибыльным, так что я могу себе это позволить.

Похоже, старуха окончательно замерзла в своей тонкой шерстяной хламиде, хотя упорно делала вид, что ей все нипочем. Кончик ее носа побелел.

– Вот как мы поступим… – Она огляделась по сторонам как бы в поисках стола и стульев. – Мы поделим пирог пополам, а я расскажу тебе, что знаю о Жнецах. Подержи-ка минуточку. – Она вернула девочке трофей и уселась на траву. Это было довольно сложной и даже опасной процедурой, ибо ей приходилось одной рукой цепляться за клюку, а другой придерживать меч, чтобы не порезаться. Элиэль даже удивилась, как это ее не сдувает ветром.

– Да, мне повезло в делах сегодня утром, – сказала девочка, опускаясь на землю. – Но, признаюсь, мне хотелось бы узнать про Жнеца, и зачем тебе надо в Сусс, и почему ты носишь меч, и еще много других вещей.

Сестра Ан взяла скрюченными пальцами пирог, разломила его пополам, прошептала благодарственную молитву и протянула Элиэль больший кусок. Пирог был сочный и вкусный, еще горячий – прямо из печки.

– Так, значит, ты и есть Элиэль! – сказала сестра, с трудом пережевывая кусок. – Моложе, чем я ожидала. Каким ремеслом ты занимаешься?

– Элиэль Певица. Вообще-то я сейчас больше актриса, но у нас в труппе актеров достаточно, так что разумнее показалось…

Монахиня нахмурилась:

– Что вы играете?

– И трагедии, и комедии. И я пою в…

– А какая между ними разница? – перебила сестра Ан, вынимая изо рта кусок хряща.

Стараясь не показать, как сильно ее потрясло старухино невежество, Элиэль объяснила:

– Комедии – про людей. В трагедиях участвуют боги. И люди тоже, но…

– М-м-м! Ты изображаешь богинь?

– Когда-нибудь буду. То есть я хотела сказать, буду, когда подрасту.

– Тогда тебе надо научиться и думать, как богиня. Ты поедешь завтра на Празднества?

Элиэль рассказала о петухе и альпаке. Когда она перешла к рассказу о том, чем сейчас заняты остальные женщины из труппы, ей сделалось дурно, и она перестала есть.

А сестра Ан продолжала расправляться со своей половиной пирога оставшимися зубами. Кожа на ее лице напоминала пергамент. Из-под платка выбился клок жидких седых волос.

– Исполнение епитимьи может затянуться надолго, – пробормотала она с набитым ртом, – а Празднества начинаются вот-вот. Придется тебе отправляться туда без них.