– Насколько я понимаю, ты Тион?

Мальчишка засмеялся:

– А ты – Освободитель! Нравится тебе мое тело? Это подарок от Кирб’ла.

– Он повернулся, демонстрируя себя со всех сторон. – Кирб’л, конечно, маньяк, но мои вкусы знает.

– Подарок?

– Или, скажем, я выиграл его на Празднествах. Я каждый год выигрываю новое тело – это моя награда! Так тебе нравится?

Как бы получше ответить на этот вопрос?

– Неплохое олицетворение молодого Аполлона.

Тион явно понял сравнение, ибо сверкнул белыми зубами в довольной улыбке:

– Вот спасибо! Знаешь, ты и сам ничего. Это я тебе говорю. А уж я абсолютный авторитет в этой области.

Вот проклятие! Он и впрямь сумасшедший и в придачу опасен, как голодная акула. При всех своих сверхъестественных способностях он появляется нежданной помощью свыше – и только для того, чтобы ничего не делать!

– Почему ты не спас ее?

Бог обиженно надул губы:

– С чего это мне ее спасать? Она всего лишь одна из этих несносных ничтожеств-идеалистов из Службы! У них ничего не выйдет. Я здесь гораздо раньше, чем эта Служба, и я буду здесь, когда про них давно забудут.

– Мне жаль, что она умерла!

– Так не жалей! – Юноша, казалось, был раздражен. Потом он улыбнулся. – Впрочем, мы не можем оставлять здесь вещественные доказательства. Да и неэстетично как-то – что такое, трупы какие-то валяются… Сбрось их в реку.

– Я не принимаю приказов от…

– Еще как принимаешь, – тихо произнес Тион.

Прежде чем он сам осознал это, Эдвард нагнулся и взялся за ноги Оники. Он попробовал шагнуть в сторону, но руки отказались разжиматься. Его ноги сами собой зашагали на мост, и он потащил Онику за собой. На мосту рев реки просто оглушал. Холодный влажный ветер задувал со дна каньона. Настил был скользкий.

– Черт бы тебя подрал! – крикнул он. – Она заслуживает более достойного погребения!

– Вовсе нет. Сойдет и так.

Со щемящим сердцем Эдвард перевалил тело через цепи и посмотрел ему вслед. Оно исчезло в белой пене Суссуотера без всплеска.

Он обнаружил, что возвращается к трупам, и замер, скованный отвращением. Он мало жалел Жнецов, но не мог простить себе такого обращения с женщиной, пусть даже у него и не было другого выбора. Тион шагал рядом с ним, не делая попыток помочь. Ну да, физический труд ниже достоинства бога.

– Этого она задавила драконом, – заметил Тион. – Но слишком поздно, чтобы избежать его смертоносной энергии. А последнего сделал ты, мальчик мой! Паразиты проклятые! А у тебя недурной бросок, не так ли?

Эдвард чуть не захлебнулся от ярости:

– Почему ты не спас женщину?

– Потому, что я так решил, разумеется. Она совала нос не в свое дело. И остальные тоже. Я предупреждал Зэца, чтобы он не пускал своих ублюдков в мои владения. Наделять такими способностями туземцев безнравственно.

Когда настал черед Жнеца, которого уложил он, Эдвард старательно избегал смотреть на кровавое месиво под капюшоном. Оказалось, что его жертва продолжает стонать.

– Этот еще жив!

– Абсолютно преходящее состояние, мальчик мой. Валяй, действуй.

Не в силах возражать, Эдвард отволок человека на мост и избавился от него так же, как от трупов. Это вызвало у него большую тошноту, чем все остальное. Теперь он и в самом деле убийца. Местный эквивалент инспектора Лизердейла может со спокойной совестью выписывать ордер на его арест.

Последний Жнец отправился вслед за остальными. Когда наступит утро, путешественники, проходящие по ламебийскому мосту, не увидят ни следа ночного побоища.

– Ну вот, так-то лучше, – вздохнул Тион. – И полагаю, мне пора оставить тебя здесь, на распутье. Отклоняться от пророчества – нехорошо! Путь свободен, тебе ничто более не грозит. Ты очень лихо избавился от этого Жнеца и без всякой маны – но тебе предстоит еще стать самым занятным явлением последних столетии, мои мальчик! Даже не представляю, как ты разделаешься с этим ужасным Зэцем, но, надеюсь, ты справишься! Жду не дождусь посмотреть на это.

– Ты слышал, что я говорил миссис Мезон? Я не собираюсь исполнять никаких пророчеств! Я иду домой.

Юноша недоверчиво передернул плечами:

– Остерегайся Службы, Д’вард Освободитель. Вспомни стих сто четырнадцатый!

Должно быть, Эдвард Экзетер – единственный человек в Соседстве, до сих пор не прочитавший «Филобийского Завета».

– А что там?

– О, дай подумать… Как там? «И замыслят люди недоброе под священной горой. И свершат служители одного работу многих. И пошлют они к Д’варду. Уста их сулят сладость, слаще роз голоса их, слаще нектара, что манит алмаз-муху. Словом друга завлечен он на погибель, песней друга брошен в легионы смерти». Кошмарная проза, конечно, но ты, надеюсь, понимаешь, к чему это я?

Если он говорит правду, все это звучит очень зловеще. «Cвященная гора», должно быть, означает Олимп, поскольку других святых гор здесь вроде бы нет. Странно, что именно Тион обнаружил эту связь… впрочем, он знает, кто такой Аполлон.

– Ну что ж, на этом ночные дела кончаются, – сказал Тион. – Вечер выдался на редкость интересным. Пока!

– Погоди!

Юноша заломил бровь – похоже, он ждал этого слова.

– Да?

Эдвард сделал над собой усилие – просить это чудовище о чем-то казалось ему омерзительным.

– Если тебе понравилось зрелище, пустим шапку по кругу. Девочка, которая упоминается в «Завете», Элиэль. Она заслуживает награды за постановку. Она еще ребенок. У нее изуродована нога.

Тион изобразил улыбку, слишком внезапную, чтобы быть искренней:

– Ты хочешь, чтобы я исцелил ее для тебя?

– Вы можете это, сэр? – Трудно было обращаться к этому юнцу, хладнокровно позволившему четырем людям умереть, с уважением. Но говорила же Мезон, что он не так плох, как многие другие пришельцы. – Она с ума сойдет от счастья.

– О, это слишком прозаично, Д’вард! Сущий пустяк. Буду рад оказать тебе услугу.

Где-то здесь таится ловушка…

– Спасибо, сэр! – осторожно произнес Эдвард. – Я буду очень благодарен – а она придет в восторг!

– Разумеется, тебе не удастся скушать и омлет, и жареного гуся разом.

Вот оно!

Улыбка Тиона сделалась шире.

Эдвард вытер лоб. Он обязан Элиэль жизнью, но чтобы вернуть этот долг, ему придется остаться здесь, в Соседстве. А это неизбежно заставит его участвовать в чужой войне. Его-то война идет в другом мире.

Как бы поступил его отец?

Зэц и Палата убили его родителей… но никаких доказательств этого, кроме слов Крейтона, у него нет.

Зэц убил Крейтона. Кем надо быть, чтобы не отомстить за смерть друга? Но никаких доказательств этому, кроме слов Элиэль, у него нет.

Он может сделать так, чтобы Элиэль избавилась от хромоты, и тем самым отблагодарить ее за то, что она спасла ему жизнь… но никаких доказательств этому, кроме слов Тиона, у него нет.

Тион радостно улыбнулся:

– Ты понимаешь, о чем я?

– Ты хочешь сказать, что я не могу съесть свой пирог просто так.

Мальчишка продолжал безмятежно улыбаться:

– Я имею в виду, если уж мы оказываем услуги друг другу… У тебя проблема с Элиэль, у меня – с Джинуу, мертвой аватарой. Из тебя получился бы отличный бог отваги, Д’вард, право же. – Детское лицо сияло невинной радостью. – Даже начинающий сможет набрать столько маны за пару недель. Чтобы расплатиться со мной. Я хочу сказать, это было бы справедливо, не так ли?

– Две недели? Всего две недели?

Тион надул свои ангельские губки:

– Ну, может, чуть дольше. Трудно сказать… Надо посмотреть, как у тебя пойдет. – Его светлые глаза сияли.

Скажи лишь слово в царстве эльфов… Стоит только клюнуть – и его тут же подсекут на крючок. Так или иначе. Возможно, навсегда.

Что считается честью в этом болоте? А отвагой, а долгом?

Король и Отечество! Он не имеет права сомневаться в этом. Они важнее всего остального.

– Я не могу принять вашу услугу на этих условиях, сэр. Я беру свою просьбу обратно.

Тион вздохнул, хотя это его, похоже, не удивило.