Я выбрал здание не по величине, и не по возможности укрыться или спрятаться.

Мне нужна была площадка, с хорошим обзором. Откуда можно просматривать окрестности, и, что сначала казалось контринтуитивным, хорошо просматривались те, кто внутри.

Такое я и выбирал. В таком здании нашелся и еще один плюс — его бы заняли в последнюю очередь. Первый этаж завалило горами мусора, но первый этаж меня особо и не интересовал. На второй этаж вела широкая прямая лестница, до сих пор целая, хотя все стены вокруг давно обвалились. Устойчиво стоял лишь каркас, да перекрытие с первого на второй этаж. Само здание раньше было выше — но можно было лишь гадать, насколько. Кое-где столбы поднимались еще на пару этажей выше, но они стояли, одинокими напоминаниями о том, что когда-то здесь была обычная жизнь, кто-то здесь ночевал, или приходил сюда на работу.

Может, это вообще музей. Лестница намекала на что-то официальное и торжественное.

Второй этаж оказался практически голым, лишь несколько обваленных стен, к которым можно прижаться если станет совсем туго, но не более того.

Надо было пошевеливаться.

— Знаете чужие языки? — спросил я своих, повторив два раза. — Хоть несколько слов связать?

Архитектор неуверенно сказала, что знает десяток слов из двух соседних систем, но это все.

Молчун покачал головой.

Зато Хакер начал бахвалиться, произнося фразы на незнакомых языках, которые никто из них до этого не использовал. Одну, вторую, третью. Я чувствовал, что языки разные, но что именно он говорил, не понимал.

— Сможете сказать: «Присоединяйтесь к нам, если пройдете отбор»? Или хотя бы часть этой фразы?

Архитектор немедленно кивнула, быстро поняв, куда я клоню.

Уверенность Хакера сразу поубавилась:

— Да я так, фразы знаю. Даже не понимаю, что они значат. Ну, может на одном смогу, как-то сидел рядом с женщиной из соседней системы. Что-то видел…

— Неважно. Говорите, что сможете. Как увидите кого-то, кто нам хотя бы отдаленно подходит, кричите ему, кричите на всех языках, которые помните, кричите, чтобы услышали и чтобы подошли.

— Привлечем ненужное внимание, — сказал Хакер.

— Лучше здесь, чем глубже, где уже орудуют банды. Кричите, а я займусь отбором. А ты, — я повернулся к Молчуну, — меня прикроешь. Сколько осталось зарядов.

Молчун показал два пальца.

Я кивнул.

Если уж здесь нужно быть в банде, то я предпочту создать свою.

Пока Архитектор и Хакер выглядывали первых претендентов, мы слегка расчистили завал у самой лестницы, и, наоборот, немного подзавалили ее на пятой-шестой ступени, сузив вход. Все эти маневра не помогут против любого нападающего с огнестрельным оружием, но пока что такого оружия я видел очень мало. А возможностью замедлить и растянуть по одному любую группу, которая решит на нас напасть, следовало воспользоваться.

Место само по себе было неплохое, но я пока не понимал, как здесь обеспечивается снабжение едой и водой, а без этого пытаться закрепиться в определенном конкретном месте было бесполезным занятием.

Наверняка они используют еду как основной приз для того, чтобы бойни здесь происходили все время. Наверняка еды никогда не хватает на всех. Наверняка за нее придется драться.

Если те, кто ведет это шоу, были умны, то они точно рассчитывали, какого именно размера кость бросить сюда, в свору собак, так, чтобы они дрались друг с другом до последнего, но при этом не сваливались в каннибализм.

Хотя, уверен, если мы продержимся на этой планете достаточно долго, то встретим и каннибалов, просто это не может стать здесь массовым явлением. Не то, что понравится массовому зрителю. Не то, что правительства, молчаливо одобряющие развлекательный вариант казни заключенных, хочет донести до своих подданных.

Думаю, они лишь хотят показать одну простую мысль — напишете неправильное сообщение в сети — и вот что с вами будет. А будете вести себя пристойно, — будете сидеть у экрана и наслаждаться тем же самым с другой его стороны.

Судя по всему, каждое правительство само по себе выбирало тех, кого отослать на арену, никакого канона. У кого-то это были реальные звери и убийцы, у кого-то — барды, слишком острые на язык. Некоторые не мучали себя выбором — отправляли и тех, и других.

Впрочем, я надеялся скоро узнать подробности.

Первые из расходящихся во все стороны беженцев стали проходить мимо нас. В основном одиночки, кое-где уже встречались группы, по два, реже по три человека. Большинство не обращало на нас внимания, почти все они на текущий момент еще только пытались прийти в себя, и не то что не хотели приближаться к кому-то чужому, а наоборот — старались максимально увеличить расстояние от себя до любого другого вооруженного человека.

Круга высадки всем им хватило сполна.

К сожалению, я знал, что будет происходить, когда они придут в себя, когда им захочется есть, пить. Когда все те наклонности, из-за которых большинство из них и оказалось тут, проснутся в полной мере.

Первого кандидата нашла Архитектор. Для нее это было и просто, и сложно одновременно. Просто — это был ящер. Сложно, — последний инцидент заставил ее сильно сомневаться в том, что в ее собственной расе найдутся достойные претенденты. Но она все-таки решилась это проверить.

Ящер осторожно подошел к лестнице и посмотрел наверх. Здоровый такой, даже больше предыдущих двоих. Я начинал полагать, что Архитектор реально малютка в их мире. Или женские особи у них просто значительно меньше.

Ящер посмотрел наверх, где на ступени у самого второго этажа сидел я, пытаясь беззаботно покачивать ногой.

— За что здесь? — Первый, и самый важный вопрос в таких местах. Еще бы знать, что на него ответят правду.

— Убил. Троих. Но я защищал семью. — Ящер, похоже, до сих пор еще не отошел от событий, приведших его сюда.

— И кто были эти трое?

Я получил ответ, который понял лишь смутно. Ближайшим было — полицейские, но, судя по всему, в тех местах полиции, как таковой не было. Может, дружинники? Облеченные ограниченной властью, но не проходящие столько же проверок, сколько профессиональные служители? Неважно, полицейские, дружинники или спецназ, направление примерно прояснялось.

— И где теперь твоя семья? — Мне нужно было знать хоть какие-то границы, его морали, его сознания, его сил. И я не хотел получить неожиданный удар ножом в живот. Хотя у этого пока была только палка, что-то вроде толстой арматуры. Даже незаостренная.

— Их всех сожгли, — окончательно поник ящер. Теперь он выглядел даже меньше Архитектора. Вырубили меня, их сожгли, всех, двух жен, трех детей, всех. А меня — сюда, чтобы все знали, что нельзя сопротивляться дружинникам.

Пусть будут дружинники.

— Пойдешь с нами? Готов к этому? Есть ли тебе, за что воевать?

— Может быть, остатки того наряда тоже окажутся здесь. Колесо власти все время меняется. Может быть, я найду их. Разорву их голыми руками.

Я кивнул:

— Хорошо. Но своих не трогать. Не доживешь до смены власти. Понятно?

Он кивнул. Я кивнул снова, ему в ответ:

— Расчищай площадку у лестницы, ближе к столбу. Готовь место для отдыха. Ищи оружие. Будь готов сражаться, если что-то пойдет не так. Ты с нами. Лишь не делай ошибок.

Он кивнул, отходя в сторону.

К нам приближались еще двое.

У каждого периодически случается такой психологический казус — решимость что-то сделать пропадает по мере приближения непосредственно к работе. Сидишь ты в кресле перед телевизором, смотришь в сторону, а там домашняя скамейка с заманчиво лежащей на стойке штангой. И даже вес уже стартовый, на разогрев — твой.

Сидишь и думаешь, сейчас встану, подойду, сделаю разогрев и потом три подхода. Потом заминка. И ощущаешь себя сильным, спортивным, здоровым, прямо приятным самому себе. Штанга в трех метрах, казалось бы. И вот уже ночь, ты наконец-то отрываешься от телевизора, и уже заваливаясь спать, понимаешь, что до штанги так и не дошел.