Женщина сказала что-то еще.

«Обездвижить. Инъекция».

Не получилось отравить через воздух, теперь будут колоть яд. Уверен, что это вновь замечательное снотворное, которое позволит меня обуздать. Взять под контроль. Остановить хотя бы в этом мире.

Мир лиан, сжимающих и пожирающих мою плоть заживо, впивающихся в меня шипами, которые начинали высасывать кровь еще до того, как даже захватили меня полностью. Монстры в тумане, щупальца, выстреливающие из ниоткуда. Увалень, бьющий противника по ногам и роняющий его плашмя в пыль.

Я подпрыгнул. Как смог, из того положения в котором был, может, на полметра, вряд ли больше — для себя я сделал невозможное. Прыжок испуганного зверя.

Прямо подо мной мелькнули несколько хлыстов, чье единственное предназначение было, заарканить меня, спеленать, взять под контроль.

Контроллеры недоделанные.

Я подставил под эти хлысты только что обретенную палку, и их кончики закрутились вокруг нее вместо того, чтобы остановить меня. Уперевшись в эту самую палку, я встал обратно на пол и наступил ногой на один из хлыстов.

В уголках глаз бойца, который держал этот хлыст, появилась усмешка. Художник, умерший ради чужого портрета, и отец, не сумевший поверить, что такое можно сделать добровольно. Обман, ловушка, пыль в глаза.

Хлыст тоже отравлен.

Сорок секунд. И вряд ли у меня есть еще десять. Знаю я их яды — действуют моментально.

Хлыст, палка, три бойца. Достаточно того, что есть в наличии.

Вражда двух семейств из-за девушки художника, которая ушла из жизни сама. Никто так и не понял почему, и я не смогу понять тоже. Но это не важно. Пользуйся тем, что есть. Пользуйся хлыстом и палкой, чужими бойцами и чужими смертями.

Для той девушки смерть показалось выходом. Уверен, что она ошибалась. Но показала путь. Не зря же я услышал эту историю в непонятном мире одиночек, живущих прошлым. Познай себя.

Я выдернул хлыст из рук бойца, обжигаясь еще больше, и даже ускоряя поступление снотворного в мое тело. Но все же, без инъекции, оно действовало не так быстро, как им бы хотелось.

Крутанул хлыст вокруг собственной шеи, и вокруг палки в руке.

Тут не за что было зацепиться, чтобы устроить себе виселицу. У них не было никакого летального оружия. Я не единственный, кто хотел от них улизнуть.

Но у меня получится. Я рванулся в сторону бойцов, а не от них, рванулся что есть силы, словно вновь падал с того утеса, с которого так и не смог спуститься.

Им бы от меня отпрыгнуть, но инстинкты охотников сильнее, и вместо этого они попытались меня схватить. Я проскользнул между ними, все еще разгоняясь. Не так много и нужно. Оставил в их руках палку, которую они инстинктивно сжали, прыгнул на третьего бойца, через него, сделав его перекладиной; и в последний момент, за мгновение до того, как хлыст натянулся — развернулся, чтобы удар пришелся по шее сзади.

Меня не устраивало удушение, только перелом позвонков.

Ангелы смотрели на меня с ужасом, а я практически с мстительным удовольствием чувствовал, как отключаются все части моего тела. Мгновенная смерть. Почти. Женщина прижалась к стеклу, и в ее глазах я впервые увидел что-то, кроме высокомерного равнодушия голубой крови.

Ярость.

Меня защищали истории всех миров. Кто вы такие, чтобы этому противостоять.

Женщине всегда надо говорить правду.

При моем, ярко выраженном, образе жизни холостяка, это легко.

Если с улыбкой заявить, что на спутницу у меня лишь краткосрочные планы, то произойдет одно из двух. Либо она тоже ищет этим вечером чего-то подобного, и тогда мы хорошо проведем время вместе. Либо… она мне не поверит. Посчитает, что очень скоро ее обаяние, женская мудрость и шарм поменяет мое отношение к жизни, заставит безумно влюбиться, отдать руку, и сердце в ее распоряжение.

Не разубеждать же мне ее?

Не объяснять же мне, что образ жизни, отношение к новым знакомствам, скорость расставаний и появлений новых людей в моей жизни определяется темпом шагов между мирами, ритмом дыхания вселенной.

И образ жизни, и отношение к женщине, определяется тем, кто мы есть. Тем, чем мы занимаемся. Тем, насколько мы привязаны к определенному месту, и насколько физически можем в нем удержаться.

Насколько крепко зацепился наш якорь на этой мели.

Мой якорь сорвало давным-давно.

Но кто я такой, чтобы спорить с женщиной, которая верит, что я заблуждаюсь? При всей моих недостатках, я никогда не считал себя самоуверенным. Всегда можно посомневаться в своих действиях, в мотивах своих поступков, в тех ценностях, которые для себя принял.

Особенно, если это увеличит шанс на еще один хороший вечер.

Я погасил экран, сделал еще один хороший глоток из бокала, и улыбнулся брюнетке за столиком через три от моего. Она в компании, мужчины, женщины, но почему бы не улыбнуться красотке? Совместить. Я смеялся над собой. «Свет истины», надо же. Как только светлячок не зазнался, ночуя в месте с таким названием.

На лице красотки мелькнула легкая тень возмущения, и она отвернулась. Зрительный контакт не пошел. Наверное, моя улыбка показалась ей слишком самодовольной.

Какой эта улыбка, впрочем, и была. Я сам почувствовал. Просто не мог сдержать спесивой радости от того, что наконец то получил доступ к интернету и возможности разобраться в некоторых, до сегодняшней поры непонятных мне фразах.

Город пылал под нами миллионами огней. Машин, окон, фонарей. Наверное, с этим городом придется попрощаться. Мне придется бывать в этом мире все реже и реже, и наслаждаться радостями столицы я смогу только по прибытии. А на остальное время найти нору, где моего исчезновения никто не заметит. Месяцы отсутствия трудно скрывать даже здесь, где никто не обращает ни на кого внимания.

Но машина, стоящая на парковке многие недели, а то и полгода, все равно, рано или поздно, привлечет чье-то внимание.

Но сейчас я только прибыл. Брюнетка избегает моего взгляда, зато девушка за соседним столиком не может удержаться, нет да нет, но ее глаза смотрят в мою сторону. Легкие, скользящие взгляды, обозначения, знаки.

Знаки важны, этому научила меня та враждебная звезда. Или кто-то другой? Может быть эта девушка? В любом случае, учиться никогда не поздно. Учиться и переучиваться. И контролировать, насколько я — это тот же я, что был какие-то несколько месяцев назад.

Я заказал еще бутылку вина и второй бокал.

Поднялся и подошел к девушке с двумя наполненными бокалами.

Не усложняй, мир сложен и без тебя.

— Выпьем?

Каждый раз мне приходится спрашивать себя — что вселенная хочет мне сказать, отправляя меня в новый мир.

И, пусть даже меня никто не направляет. Пусть меня швыряет в пене прибоя голый хаос, статистически значимые величины, броуновское движение черной материи или прихоти черных дыр. Сам вопрос остается тем же.

У всего должен быть смысл.

Даже если смысла нет, мне придется его создать.

2024 г.