Она махнула на тихую гладь моря. Облака на ней действительно были видны хорошо. Я тут же отвернулся. Как-то переходить к практическому освоению навыка.

— Сейчас это неопасно, — успокоила меня спутница. — Ты почувствуешь, когда это начнет на тебя влиять. Через неделю, может чуть больше. Важно также качество зеркала. Чем оно лучше, тем сильнее эффект. Настоящее зеркало лучше воды раз в десять. У нас разрабатывались специальные зеркала, с особыми отражающими эффектами, но сильно далеко все это не продвинулось — может, можно усилить влияние еще на десятую часть, вряд ли больше.

— А телевизор? — уточнил я? Это же тоже, можно сказать, отражение.

— У нас нет телевизоров, ничего похожего. Но все равно — нет, насколько знаем, только живое отражение. Второе, что сильно провоцирует твой шаг, это бодрствование. Не хочешь шагать — засни, это сильно замедлит шаг. Хочешь шагнуть, старайся не спать, день, два — скорее все это спровоцирует переход.

— Странно, — покачал я головой. Сколько же я пробыл во сне в последнем мире, раз все равно меня выкинуло. Или я там умер?

Она задумчиво посмотрела на меня. Я знал этот взгляд, взгляд истинной вопрошающей.

— Только сейчас поняла, что не послушала твой рассказ о последнем цикле. Расскажи.

Существуют миры, выжить в которых невозможно. Наверное, есть и такие, в которых все настолько плохо, не приспособлено для существования, что в них я даже не успеваю очнуться.

Но обидней всего вспоминать те места, в которых можно было бы выжить, если знать как.

Если бы на момент прибытия я больше знал, больше понимал, обращал бы внимание на правильные вещи.

Видел знаки.

В мире руин я слишком поздно понял, что третье солнце, то, что поднималось невысоко над горизонтом всего лишь на несколько часов, таит в себе угрозу.

Руины были старые. Человечество вымерло, но впервые появившись на этой планете, я не сразу осознал, почему.

Развалины высоких зданий были опасны. Они продолжали рушиться. Возможно, это стало для меня губительным. Отвлекло от более важных, существенных признаков опасности.

Первое здание развалилось через несколько минут после моего появления. Я еще очухаться толком не успел, лишь начал оглядываться по сторонам, уперся взглядом в скелет в истлевшей одежде. Странно, но я помню, что в этот момент думал не о причинах гибели этого человека, а о том, что одежда на нем испорчена, и использовать ее было невозможно.

Как раз в этот момент здание вдалеке рухнуло, развалилось, ломаясь прямо в воздухе.

Затряслась земля, и в нескольких местах обрушились еще здания, поменьше. Одно из них было достаточно близко, чтобы меня и все окрестности накрыло облаком пыли.

Может, и не надо винить себя. Может, просто крайне неудачное стечение обстоятельств.

Пыль задержала меня, не дала толком осмотреться. Я слишком поздно понял, что заросли, деревья, вьюны, поднимавшиеся иногда до десятки этажей, все эти растения росли строй с одной стороны зданий, словно прячась от чего-то.

Вид обрушившегося здания, с другой стороны, заставил меня обходить высотки стороной, держаться подальше от строений, быть на открытой местности. И когда взошло злое третье солнце, это оказалось убийственным.

Знаки важны.

Нужно их видеть, нужно обращать на них внимание. Как только ты почувствовал, увидел настоящий знак, после этого остается только недоумевать, как ты мог пропустить его раньше.

Ты же видел его всегда, он впечатан у тебя в мозгу, но тебя что-то отвлекает. Музыка в машине, или кто-то как раз позвонил, когда ты проезжал мимо знака один — двадцать семь. И «осторожно, дикие животные» просто запечатлелось у тебя в мозгу, и в следующий раз ты вспомнил, что видел этот знак в момент, когда, не снизив скорость влетел в выскочившую на дорогу косулю.

Знаки нужно видеть, видеть, и что важнее — осознавать.

Второй раз злое солнце взошло через несколько дней, тоже ненадолго. К тому моменту я нашел приличную одежду, не нашел людей, хотя временами мне казалось, что все-таки какие-то люди там еще были. Не только скелеты на улицах. Не знаю, не уверен.

К повторному восходу злого солнца я сообразил от него спрятаться, только вот было уже поздно. Я уже харкал кровью, покрылся струпьями, и не мог ни есть, ни спать. С трудом заставлял себя пить чудом найденную воду.

До третьего восхода враждебной звезды я не дожил.

Знаки важны.

Снова море. Только на этот раз никакого пляжного песочка, ласкового солнышка и свежего бриза.

Мир островов сполна наградил меня за все время, проведенное в заточении. Компенсировал потраченные в замкнутом помещении месяцы. Тихий остров, белый песок на пляже, своенравная красавица все время рядом. Я даже научился рыбачить с помощью местной удочки. Хотя как именно изготавливались снасти для нее, я так и не понял.

Но время прошло, и пришел зов. Мне показалось, или я стал чувствовать его более отчетливо, чем раньше? Вначале я попытался замедлить себя. Стал больше спать, отворачивался от любых зеркал, вообще перестал смотреть в воду.

Но это не устраивало гостеприимную хозяйку:

«Твои навыки не появятся сами по себе. То, что я тебе рассказала, бесполезно без практики, без оттачивания умения в деле. Тебе придется уйти раньше, чем обычно, как бы здорово мы не проводили время… вместе. Пора посмотреть в отражения, и не бояться. Только так ты научишься.»

И я взглянул на себя в зеркало. Вопрошающая приготовила для меня отличные зеркала, настолько чистые и ровные, что порой казалось, что я смотрю в оконный проем, а не в отражение. Это действовало, хотя до последнего я думал, что сильного эффекта все эти приемы не дадут.

Но эффект был. Я шагнул в другой мир дней на пять раньше обычного. Немного, но все же такого раньше у меня не получалось. Вот только в последние дни очень хотелось спать.

Где-то там, на острове, вопрошающая аккуратно сложила мою одежду, села на террасе и, полагаю, принялась за записи, или за размышления. Надеюсь, скоро получится туда вернуться, к ней, на этот остров.

В суровом нордическом мире спать уже не хотелось.

Ветра здесь дули такие, что иногда сносило с ног. Волны бились о скалы, но недостаточно тысячелетий, чтобы перемолоть их в песок.

Этот мир был молод.

Настолько молод, что животные еще не появились на суше. Деревья не существовали. Даже лишайники вышли на поверхность, наверное, совсем недавно.

Я застал этот мир в тот узкий промежуток, крохотный миллион лет, когда биосфера планеты только-только выбиралась на сушу. Лишайники жались к берегу слабосоленого океана, бурно развивались в устьях диких необузданных рек, то и дело меняющих свои русла. Но даже лишайники не успели подняться к их истокам. Несколько километров вглубь материка — и заканчивались даже лишайники, только голые камни девственной планеты. Возможно, какие-то микробы, но микроскопов здесь не водилось.

И, как ни удивительно, здесь жили люди. Как раз тут я был уверен, что они «не местные». Не могла человеческая раса эволюционировать на этой планете самостоятельно, — между людьми и рыбами, да водорослями в морях лежала эволюционная пропасть. Дело явно пахло панспермией.

Более того, я думал, что местные очаги цивилизации — это наследники шагающих. Здесь о них знали. Здесь они были не редкость. Многие местные вели свой род от шагающих, хоть и не обладали их даром. А значит, шагающие часто посещали эту планету.

Правда, я не видел еще ни одного.

Единственная еда, что здесь можно было добыть — рыба. Местные выдумывали еще какие-то салаты из водорослей, супы из моллюсков, но дела это не меняло — людей здесь кормило море.

Поселения людей жались к морю, также как и лишайники жались к воде.

Плюс, далеко не везде берег здесь был вообще пригоден для того, чтобы к этому морю подойти.