Но там, где оставалось поспокойнее, деревья росли. По одному, по два — не больше. Чаще всего они стояли уже мертвые, либо после пожаров, либо от недостатка солнечного света они просто не выживали долго. Но успевали раскидать семена.

Природа адаптировалась ко всему. В коде деревьев не было раздела «сдаться». Они прорастали, снова и снова, в самых неожиданных местах. Росли, размножались, гибли.

Для них, по большому счету, не поменялось ничего. Целую планету отдали на растерзание преступникам, возведенным в ранг телезвезд, разрушили всю экосистему, если она здесь вообще когда-то была. Но деревья боролись, сражались, росли.

Здесь выживали только деревья, и люди.

У тоннеля, загнанного под землю русла реки, время отобрало, обвалило одну из стен. Теперь река текла в каменном русле откуда-то из искусственной пещеры, мимо развалин стены, и снова пряталась в акведуке.

Место пустовало.

— Разожгите костер, — я указал на мертвое дерево, стоящее на краю провала.

— Дым может привлечь… — усомнился было Молчун.

— Мне нужен уголь.

Молчун подошел ближе к дереву и махнул рукой.

— Уголь здесь есть, — указал он. Подойдя, я тоже увидел костровище. Старый костер, и два скелета у него, уже белые, но одежда почти не испортилась. Что-то синтетическое.

Я выдернул куртку. Она оказалась теплее, и лучше подходила мне по размеру. Переложив ампулу с допингом, я повернулся, нашел одного из волокущихся за нами, покрупнее меня, и кинул старую куртку ему.

Из тряпья выбрал куски материи, который не разлезались в руках, нагреб, сколько смог, углей.

— Все равно разожгу, — решил Молчун, похоже, понимая, что я планирую. — Мы здесь застрянем.

Я отправился к берегу, а остальные начали соображать, как добыть огонь. Молчун тут же привлек всю оставшуюся свиту собирать ветки. Вообще, похоже, что не будь здесь меня, он прекрасно управился бы и сам.

Хорошо, становиться главарем местной шайки как-то не входило в мои планы.

Кто-то из свиты кинул принесенные доски к костровищу и двинулся к воде, оказавшись у нее даже раньше меня. Пить хотелось всем, но этому, видимо, больше остальных. Вслед за ним к воде двинулись остальные.

— Оттащи его! — крикнул я Молчуну. Тот двинулся в сторону Торопыги, но не слишком спешил.

Торопыга успел выпить пару глотков из ладоней, прежде чем Молчун похлопал его по плечу. Тот удивленно поднял голову, и Молчун махнул ему, говоря отойти от воды. Потом развел руку в стороны и шагнул от берега, показывая, чтобы от воды отошли и все остальные.

Они не понимали, но подчинились. Просто никто из них не хотел пить достаточно сильно, чтобы спорить с нами по этому поводу.

Торопыга посмотрел на Молчуна, потом на меня. Удивление на его лице явно было не потому, что ему что-то запретили. Он удивлялся что на него вообще кто-то обратил внимание.

Я махнул рукой, предлагая Торопыге подойти, и начал собирать посуду, какая у кого была.

С тарой оказалось негусто. Но пара поллитровых жестянок, из чего-то непонятного, то ли металлизированного пластика, то ли наоборот полимерного металла, нашлась.

Для нас нужно было что-то покрупнее. В конце концов, я вытащил из мусора лист не до конца проржавевшего металла, и начал сгибать его конусом, как кулек.

Все равно, что пойдет в дело, лишь бы работало.

Я жестами показал Торопыге, что делать, и он с поспешностью кинулся закреплять конус каким-то хламом, проволокой, где-то что-то подгибать, чтобы держалось покрепче. Он делал все, чтобы не подвести. Похоже, на него обратили внимание впервые не только на этой планете, а первый раз в жизни.

Мы прислонили конус к обвалившейся стене, поставили горлышком снизу на камни, чтобы оставить место под банку. Потом я кинул в основание, затыкая горлышко, кусок тряпки. Нестерильно, конечно, но лучше, чем ничего. Насыпал собранный уголь. Поверх него постелил еще материю, чтобы составы фильтра не смешивались слишком быстро. Насыпал в банку песок, стараясь выбирать почище, и несколько раз прополоскал.

Все это время я посматривал на Торопыгу. В принципе, пробовать воду на отраву все равно бы пришлось, хотя и более медленным и безопасным путем. Но теперь проще было следить за рискнувшим, чем повторять всю процедуру самому. Быстрого яда в воде точно не было. Всегда оставалась проблема с солями тяжелых металлов, которые не обнаружишь пробами и не отфильтруешь, которые будут накапливаться в тебе медленно, пока организм просто не начнет разваливаться на части. Но здесь было достаточно желающих развалить чужой организм на части методами значимо проще.

Я засыпал песок поверх угля и тряпки, сунул Торопыге банку в руку, показав, что надо повторить процедуру, — песка пока было маловато.

Подумал, не накидать ли поверх гальки, потом решил, что сойдет и без нее. Главное, чтобы в воде не оказалось какой-нибудь гадости, которой не выведешь никакими фильтрами, ни кипячением.

Я набрал в свободную банку грязной воды из реки, набрал там, где поток был хоть чуть поглубже и почище, и вылил воду поверх песка. Двенадцать человек, пить наверняка хотелось всем, а такой фильтр будет чистить воду небыстро.

Но будет вода, за которую не придется убивать. И умирать.

Торопыга принес еще песка, и я просто насыпал его поверх, потом налил еще воды, поправил лист, чтобы поменьше вытекало через боковую щель.

Снизу уже начало капать. Торопыга посмотрел на капли, потом на меня вопросительно и хотел подставить внизу банку.

Я покачал головой:

— Пусть прокапает. Смоет грязь и пыль.

Я говорил на языке Молчуна.

— П…ус…ть, — повторил Торопыга. Я отдал ему банку и показал, что нужно подливать сверху воду.

Остальные все же умудрились разжечь огонь.

Хорошо, если топлива для костра будет достаточно, успеем воду еще и вскипятить.

Они пришли глубокой ночью.

В какой-то момент, сидя у костра, пробуя разговорить очередного новичка, я внезапно понял, что все, что произошло со мной в этом мире — произошло в пределах одних суток.

Это будет длинное посещение, длинное, неприятное и тяжелое. Но в мои планы совершенно не входило его сокращать, хотя желающих помочь мне в этом в окрестностях нашего лагеря наверняка нашлось бы немало.

Я бы с удовольствием спрыгнул с этого мира, отдохнул бы на островном пляже, но такая опция не включена. Уйти отсюда быстро можно с ножом, вбитым над ключицей сверху вниз. А это дорога в одну сторону. Даже за этот мир придется бороться.

Узнав основы еще двух языков и немного поднаторев в предыдущих, я устроился у края стены, и уснул. В карауле стояли по двое, но либо очередная пара задремала, либо кто-то не разбудил следующих, либо нападающие опередили тревогу.

Если бы это была серьезная банда, нас бы положили всех. Я вообще не ожидал ночного нападения, поэтому и не сильно напрягался по поводу караулов. Даже преступникам надо спать. Из всего того, что я услышал, основные гладиаторские бои разворачивались либо на сбросах еды, либо у определенных мест, точек гордости, где свою жизнь можно было выставить на кон, чтобы получить абстрактные преимущества в табеле о рангах.

Наверняка, все было намного сложнее, наверняка здесь каждый пользовался любой возможностью, чтобы вырезать противников исподтишка. Но в целом, система работала так.

На нас напали оборванцы, еще хуже нас. Даже количеством они не взяли. Я очнулся, когда уже начался шум и раздались первые крики, вскочил, швырнул камень к наклонившемуся над одним из наших нападавшего. Просто, чтобы отпугнуть. Лежащему я уже не помог, из его горла хлестала кровь, лишь привлек к себе внимание нападавшего.

Может, и хорошо, дам больше шансов остальным проснуться.

Нападавший пошел на меня, странной крадущейся походкой, стелющейся, отклоняясь то вправо, то влево. Я решил, что это у них такая местная манера брать на испуг. Разбираться не стал, просто кинул еще один камень и начал подбирать еще один.