FRONS ANIMI JANUA.

К сожалению, этот язык на Земле был давным-давно мертв. А мне бы хоть с живыми то разобраться, так что латынь я не знал.

На самой двери разместилось четыре каменных кнопки. Которые, зная ключ, нужно было нажать в определенном порядке. Рисунки на каменных кнопках картины не проясняли. Маска — хоть этот извечный символ лицедеев можно было определить однозначно. Такая классическая маска. Второй рисунок изображал ворота. Хотя, может и раскрытую книгу, определить сложно. Третья пиктограмма больше всего мне напомнила значок пара — три волнистые линии снизу вверх, но над ними почему-то лежал человечек. Людоеды готовят мясо на пару?

На четвертом просто стояла точка. Прямо в центре. Ну, с учетом того, что точка стояла и в самой фразе, думаю, она пойдет последней.

Шестнадцать вариантов, это только если использовать надо все четыре кнопки, а так даже больше. А сколько у меня попыток, кто-нибудь может сказать? Как бы не оказалось, что одна.

— Может, знаешь последовательность? — покосился я на светлячка. — Ты же тут уже бывал.

Светлячок размеренно мерцал. Это хорошо. Это значит, что я не нервничаю.

Одновременно это значило, что помощи от него ждать не стоило.

Я покачал головой. Встретить тут практически родной язык, и не суметь его прочитать. Стыд и позор. Надо же.

Ладно. Frons. Фронт, Фронтон, вход? Дверь, тут вроде дверь есть. Или это книга? Не точка точно. Да и не человечек на пару. А вот маска — может быть. Маска — лицо — фронт. Лицо и дверь.

А nimi. Анимация, движение. Может, дыхание? Может парящий человечек — это дыхание?

Janua. Без понятия. Ну не январь же.

Итого слишком много вариантов, и ни одного — толкового.

Дверь для дыхания. Это рот что ли? Кнопки с ртом тут не было, ничего похожего.

Frons. Либо дверь, либо маска-лицо.

Дверь дышит janua. Плохо.

Маска дышит морозным январем.

На французском есть anime — живой, одушевленный. Может это не про движение, а про жизнь? Парящий человечек символ жизни?

Сонливость забылась. Светлячок мерно мерцал, и хотя бы не мешал.

FRONS ANIMI JANUA.

Лицо… живое… janua. Точка. Понятия не имею, что это значит, но тогда книга-ворота — это janua. Может, janua — это книга? Или ворота? Проход? Лицо… живое… вход. Возможно.

Я посмотрел на потолок. Выглядел он вполне цельным. Не похоже было, что с него на меня могло что-то упасть. Если что и прилетит, то со стороны двери.

Поэтому я махнул светлячку — в сторону, и сам отодвинулся к краю. Если дверь рухнет на меня, или из нее посыплются отравленные дротики, то я вроде как не под ударом.

Прикоснулся к кнопке с маской. Светлячок, кстати и не подумавший никуда отлетать, тревожно замерцал, словно музыка в фильме ужасов. Сейчас-сейчас.

Я замер. Светлячок предупреждал об ошибке? Или это просто барабанная дробь?

Лишь потом дошло — светлячок ни о чем не предупреждал, — это мой пульс ушел в галоп.

Маска. Кнопка нажалась с большим усилием, и сбоку это делать было крайне неудобно. Но и подставляться под сработавшую ловушку не хотелось. Парящий человечек. Ворота. Точка.

Я отдернул руку; не потому, что в нее полетели дротики, а потому, что услышал первый посторонний звук за весь день в этом мире.

Скрежет открывающейся двери.

Придется, похоже, учить еще и латынь. Второй раз может так и не повезти.

Дверь медленно, но уверенно распахнулась наружу, в коридор. Какой-то механизм, в котором мне тоже предстояло разобраться, чтобы поставить ее на место. Внутри не обнаружилось сокровищ сорока разбойников. Лишь небольшая келья.

Светлячок уверенно влетел внутрь, и я последовал за ним.

Низкое ложе, на нем та же труха. Все равно придется перестилать. В углу аккуратно составлены таблички, на это раз похожие на глиняные. Но надписей на них не было.

Все надписи были на стенах.

LABOR ET PATIENTIA OMNIA VINCUNT.

— прямо напротив входа. Тут как раз понятно. Слово labor тащило за собой все остальное. Работа. Наверняка что-то вроде «труд сделает тебя человеком». Или «труд и терпение перетрут все». Или не все, а только свернут горы.

Светлячок замер у маленькой ниши в стене, скорее выемки, потом влетел в нее и приземлился. Видимо, его законное место. Около выемки была выбита надпись:

LUX VERITATIS

Ну люкс — это точно свет. Так что пока будем считать, что надпись звучала — место для лампочки. Законное. Которое мой спутник и занял.

И так по всем стенам. Везде латынь. Может, еще что-то из раннего итальянского или французского. Ничего, что я мог бы сходу распознать. Отдельные слова казались знакомыми, но ни одной цельной фразы я не прочитал.

А глиняные таблички, похожее, использовались здесь вместо матраса. Хоть какая-то изоляция от холодного камня.

Так я и заснул, на низком ложе, сметя труху на пол и пообещав себе прибраться здесь завтра, разложив под себя таблички, голый.

Укрыться было нечем.

Дверь осталась открытой.

Светлячок мерцал в своей норке, все медленней и слабее по мере того, как я засыпал.

Проснувшись, я задохнулся от ужаса, вновь оказавшись во тьме.

Пульс подскочил до предела, и тут же светлячок не просто заполыхал, а даже соскочил со своего места и начал кружится у меня над головой.

Он просто притушил себя, перейдя в экономный режим, пока я сплю. И все.

Но это хорошо показывало, насколько мне не хотелось вновь оказаться в полной темноте чужого мира.

Самые рутинные вещи занимают слишком много времени. Убраться, натрескаться листьев, подкормить растения, высыпать им вдобавок собранную с лож труху, в качестве биодобавки. Плоть к плоти. Дойти до питьевой воды, попить. Нарвать достаточное количество стеблей, и уложить их на просушку в кузне, недалеко от лавы, чтобы не спать здесь неделю на глиняных дощечках. Я начал задумываться о набедренной повязке, но потом отложил идеи с плетением.

Нужно расширять знания об этом месте. У меня не так много времени, а тут, я чувствовал, можно найти множество ответов на мои вопросы. Знать бы только, где искать. Хотелось узнать так много. Тут жили люди из разных миров, это очевидно, жили тысячелетиями. Тут жил древний римлянин, и может быть, даже кто-то с Земли после него. Сюда попал я. Это очередной мир, не являющийся простым, еще одним миром в цепочке случайностей.

Это узел. Здесь появляются только Ходящие между мирами. Они жили здесь тысячелетиями, и каждый из них делал здесь что-то, для себя, для тех, кто придет за ним. Уходил и возвращался. Узнавал в других мирах что-то новое, и эти знания оседали здесь.

Надо только найти к ним доступ.

— Светлячок, — формулировки с простыми проекциями важны. — отведи меня к другим людям.

Светлячок безмятежно мерцал, не двигаясь.

Либо здесь не было людей, либо я неправильно задавал вопросы.

Хорошо, иначе. Каждый Ходящий между мирами когда-нибудь умирает. Даже в таком мирном месте, как это. Как бы редко он здесь не бывал, это время все равно приходит.

Но я не видел ни одного скелета. Возможно, они за закрытыми дверьми? Но римская дверь открыта — и за ней нет скелета. А в то, что древний легионер дожил до моего времени, я не верил.

Может быть, погибая, мы не оставляем следов?

— Светлячок, друг любезный, покажи мне место, где находится последний, кто здесь был. Был и остался?

Светлячок закачался. Видимо, вопрос ему не понравился. Или не понравилось формулировка. Но все-таки он полетел вперед, к ближайшему по смыслу возможному ответу, я так надеялся.

Снова пришлось идти долго. Очень. Больше часа, наверное, я уже начал задумываться, не заклинило ли светлячка моими вопросами, и он просто тащит меня куда-то в неизвестность, лишь бы я не задавал новые.

Встречались ответвления, маленькие подземные ручейки, двери с незнакомыми надписями. Сколько же здесь было дверей. Сколько народу побывало здесь когда-то.