— Это лишит вас способности к оракульским прозрениям, — сказал Дункан Айдахо.

— Вы бесчеловечны! — воскликнул Эдрик. Он трясся от нервного возбуждения.

— Человечность? — переспросила Алия. — Что это еще за детский лепет про какую-то человечность? Ты проиграл и только поэтому обратился к этому сильному внутреннему чувству, оскорбленному внешним насилием. Ха! Вот что я скажу тебе, игрок: человечность — это шаткий аргумент, соломинка, за которую хватается неудачник. Ты не смог просчитать последствия, игрок.

— Как вы меня назвали? — спросил Эдрик. Дрожь чувствовалась даже в механически преобразованном голосе. Навигатор был потрясен.

— Игроком! — отрезала Алия. — Можете считать это комплиментом.

— Вы шутите, — запротестовал Эдрик.

— Игроки и экологи — единственные люди на свете, которые действительно просчитывают последствия, — сказала Алия. — Мы — оракулы — всегда игроки. Мы всегда на один шаг опережаем политиков и бизнесменов. Это я говорю вам со всей серьезностью.

Навигатор покачал головой, отчего все его тело совершило какое-то рыбье движение.

— Я прошу вас не лишать меня пряности, которой я дышу, — взмолился он.

— Чем вы заплатите мне за такую милость? — спросила Алия.

— Заплачу?

— Правительство моего брата вообще склонно к сделкам. Оно любит торговаться, — сказала Алия.

— Я должен платить? — повторил Эдрик, на этот раз громче.

— Если мы завели об этом речь, — наставительным тоном произнесла Алия, — то торгуются абсолютно все правительства. «Богатство преодолевает все» — как любил говаривать мой отец. — Она искоса взглянула на Дункана. Его металлические глаза были закрыты. Эта расслабленная поза придавала ему на удивление человеческий облик, маскируя субстанцию гхола, из которой он был слеплен.

Словно почувствовав ее взгляд, Дункан поднял веки. Металлические глаза, блеснув, обратились на Алию.

— Правительства всегда, что для них очень удобно, не замечают собственной несправедливости, — сказал он. — Так меня учили. Разве вы не видите, что играете в их игру?

От гнева у Алии порозовели щеки.

— Ты мог бы и не задавать таких вопросов! — вспылила она.

— Когда сила затыкает рот исследованию, — сказал Дункан, — наступает смерть цивилизации.

Алия бросила на него недовольный взгляд, но сумела быстро взять себя в руки. Какая банальность!

Эдрик во все глаза смотрел на гхола. Навигатор изогнулся всем телом, не отрываясь от двоих людей, стоявших возле его бака.

— Хаит, — произнес Эдрик, — ты не откажешься помочь в моей защите?

Алия взвилась как ужаленная.

— Вы слишком многое себе позволяете, посол!

— Неужели? — спросил посол, испытующе глядя на Дункана.

— Да, это верно, — согласился с Алией Дункан. — Я был подарен Дому Атрейдесов — бесплатно отдан, бесплатно принят. Вы не можете больше рассчитывать на мою службу.

— Надо немедленно поставить в известность моего брата, — вкрадчиво произнесла Алия. — Его суждение, в конце концов, перевешивает все остальные.

— Вы слишком легко понимаете закон, — проворчал навигатор. — Его язык прост настолько, что даже самый необразованный гражданин способен его понять.

— Язык закона, — сказала Алия, — означает ровно то, что имеет в виду мой брат.

Жестом дав всем понять, что с этим делом покончено, она отвернулась, приказав гвардейцам оставаться на месте, и направилась к помосту. Дойдя до него, она обернулась.

— Хаит, вы пойдете со мной.

Дункан пожал плечами и отделился от солдат. Он слышал, как за его спиной гвардейцы прицепили шнур к баку навигатора и потащили его прочь из аудиенц-зала. Потом в помещение вошли другие стражники и принялись убирать мертвые тела, чтобы в другом месте забрать их воду.

Солдаты Алии были, в конце концов, настоящими фрименами.

Новая глава. Дистранс[3]

Гвардейцы беспорядочно толпились на переднем дворе, люди были возбуждены, слухи передавались из уст в уста, стоял неумолчный невнятный гомон.

Обе полные луны уже поднялись, но они висели в небе с той стороны прохода, по которому Пауль вернулся в убежище, где не было ни одного окна. В холле царила темнота, немного рассеиваемая светом, падавшим из открытой двери зала допросов. Отсутствие освещения диктовалось соображениями безопасности. В темноте трудно попасть в цель.

Слухи о драке возле дома Отгейма обогнали Пауля, и теперь из помещения охраны послышался взрыв восклицаний — люди узнали о возвращении Императора. Гвардейцы махали руками, и силуэты их четко выделялись на фоне освещенного дверного проема.

Впереди Пауля шли два воина Стилгара, которые, подхватив под руки, волокли между собой Биджаза. Короткие ножки карлика не должны были задержать императорское действо. Биджаз, оправившийся от страха, метал по сторонам быстрые взгляды — настороженные и любопытные.

— Немедленно соберите Совет Наибов, — приказал Пауль, войдя в зал. — Выключите весь свет, оставьте его только там, в углу, — он протянул вперед руку, — где мы будем допрашивать Биджаза.

— Вы не можете допрашивать человека-дистранса. — Гротескное проявление чувства собственного достоинства вызвало смех у стражи.

— Слушайте его, — сказал кто-то. — Вы хотите его послушать?

— Усадите его, — приказал Пауль. — Стилгар! Где Стилгар?

— Отправился за наибами, сир, — сказал стоявший за спиной Императора человек.

Пауль узнал голос Баннерджи, обернулся и спросил:

— У вас готово записывающее дистранс устройство?

— Все готово, сир. — Баннерджи жестом указал на адъютанта, несшего тонкую записывающую трубку с мотком проволоки шиги на конце.

Пауль взглянул на карлика, стоявшего теперь между двумя бесстрастными гвардейцами, плавающий светильник ярко освещал всех троих. На лбу Биджаза выступили крупные капли пота. Сейчас карлик выглядел как совершенное творение — словно та цель, которую преследовали тлейлаксы, создавая его, проступила наружу через кожу недомерка. Под маской трусости и комичности прячется сила, вдруг осознал Пауль.

— Ты действительно работаешь дистрансом? — спросил Пауль.

— Многие создания выступают в роли дистрансов, сир, — ответил Биджаз. — Любое существо, обладающее голосом и нервной системой, может быть дистрансом. Вы должны это знать. Вы же знаете все.

— Но не это, — произнес один из гвардейцев, стоявших слева от Баннерджи, и толкнул товарища в бок.

Пауль подумал о кодовом слове, которое Отгейм вывел путем умозаключений, — имя одного из убитых, Джеймис. Пауль не хотел произносить это слово вслух, чтобы испытать карлика. Было что-то унизительное в использовании человека — пусть даже такого, как этот, — в роли дистранса.

— Установите на записывающем устройстве режим немедленного перевода, — распорядился Пауль.

Стоявший рядом с Баннерджи гвардеец отрегулировал прибор.

— Джеймис, — произнес Пауль.

Биджаз оцепенел. С губ его сорвался слабый, но резкий звук. Глаза остекленели. Звук странно ундулировал, меняясь по высоте.

Пауль, не отрываясь, смотрел на устройство, из которого заговорил высокий голос. Голос говорил медленно, с длинными паузами, словно человек, произносивший слова, очень устал.

— Тибана был последователем сократовского христианства, — вещал тихий голос. — Вероятно, он был уроженцем IV Анбус и жил между восьмым и девятым веками, скорее всего в правление Коррино II. До наших дней дошло всего несколько сочинений Тибаны, откуда и взят следующий фрагмент: «Сердца всех людей обитают в одной глуши». Это надо помнить, если хочешь разоблачить предательство.

Пауль всмотрелся в лица ничего не понимающих помощников и гвардейцев. Он не сказал им, какие сведения скрывает Биджаз, и они не знали, чего ждать. Но будут ли названы карликом имена ныне живущих людей?

— Фримены отдаленной пустыни возродили обычай кровавых жертв Шаи-Хулуду. — Голос из раструба сопровождал тонкий свист карлика. — Они утверждают, что Император и его сестра — одна плоть, они срослись спинами, и с одной стороны это мужчина, а с другой — женщина.