— А так не скажешь… У тебя талант!
— Садись пить кофе, Джейни — сегодня он у Мате особенно хорош, — позвала Дэбби.
Села за стол, пододвинула к себе блюдо с сандвичами и, под действительно отличный кофе, принялась полдничать. Заморив червячка, спросила капитана:
— Когда придёт груз?
— Станки будут через двадцать минут, а груз процессоров и кристаллических пластин от Горги — только к 20:00. Его надо грузить в холодильники — там особый режим хранения. Малки уже всё настроил на 3–4 палубе, так что только погрузить осталось. Но это не твоя задача. Чарли ждёт тебя в реакторном — поможешь «деду». Понятно?
— Ай-Ай, сэр.
— Умница. Всё, иди.
Пришлось идти переодеваться во флотский уник и брать перчатки. Спустившись в реакторный, увидела Чарли, ползающего вокруг масс-реактора с очень встревоженным видом.
— Le soleil[30], ты видишь фланец системы охлаждения?
— Ага.
— Можешь к нему подлезть?
Смотрю под станину реактора — там расстояние сантиметров тридцать-сорок.
— Не знаю, сейчас попробую.
Залезаю под реактор и медленно ползу к трубе охлаждения. Так, всё, я рядом.
— Чарли, я у фланца. Что дальше?
— Держи сканер, — говорит и протягивает металлическую палку с ручкой — ультразвуковой сканер.
Беру его и провожу вдоль фланца. На голограмме появляется труба, и на сгибе багровым огнём горит трещина. У меня пересыхает в горле и шевелятся волосы.
— Чарли! Тут трещина!
Дальше последовал дикий набор матюгов на французском… Просто удивительно — Чарли вообще очень интеллигентный человек, и мало ругается. За всё время, что я его знаю, самое бранное слово, которое я от него слышала — это мердэ. А тут….
— Проблема, Чарли?
— Как говорит иногда Влад, это пьисдьетц!
— Что, так сложно достать трубу?
— Труба есть на складе, а вот заменить её — это просто жопа… Надо собирать кран-балку в реакторном, подымать реактор, менять трубу и разбирать кран обратно. Это три дня копаться! А у нас фрахт! Это просто пьисдьетц!
— Чарли, сколько времени надо, чтобы поменять фланец?
— Минут десять… там ничего сложного. А что?
— Я могу поднять реактор биотикой.
— Le lactaire! Он весит почти четыреста тонн!
— Ну, я попробую. Ведь, если получиться, мы кучу времени сэкономим и фрахт не потеряем, так?
— Так, всё так. Но смотри — аккуратнее… Я начинаю процедуру подготовки.
Чарли щёлкает голоклавиатурой пульта управления реактором. Я сижу на полу по-турецки и медитирую. Забегает Влад с куском трубы в руках.
— Ну?
— Будь готов, Влад, сейчас солью охладитель — и будем подымать. Только смотри, не копайся, а то Джейни тебе реактор на голову поставит. Понял?
— Всё понял.
— Так, охладитель слит, система промыта, реактор в холодном режиме. Берём ключи и вперёд. Le lactaire, готовься, как скажу — подымай, — командует Чарли.
Влад бегает вокруг реактора и откручивает электроворотом болты крепления реактора к фундаменту. Затем Чарли и Влад берут длиннющие трубчатые ключи и, сунув их куда-то под реактор, начинают крутить.
— Хомут на входной ослаблен, — докладывает Чарли.
— У меня на выходной тоже, — подтверждает Влад.
— Джейни, подымай реактор, — кричит Чарли.
Полный щит, тянусь к биотике — и сила устремляется в меня ревущим потоком, заставляя нервы гудеть, будто струны. Опутываю реактор жгутами силы и тяну вверх. Сила воет, в ушах странный звон… но реактор медленно взлетает.
— Ещё чуть-чуть, le lactaire, немножечко… Оп! Всё, стой! — крикнул Чарли.
Сила бурлит во мне, гудят нервы, гудит голова. Мне становится жарко. Кажется, всё это длится уже целую вечность. Лениво ползёт мысль — что же они так долго?.. Время будто застыло. Откуда-то издалека приходит боль и медленно расползается по телу, заполняя каждую клеточку.
Из далёкого далёка слышу голос Чарли: — Джейни, опускай, только медленно.
Опускаю реактор на место. Слышны щелчки, затем — тишина.
— Всё, Джейни, он на месте, — тихо говорит Чарли рядом со мной. — У тебя кровь идёт из носа, le lactaire…
— Я справилась?
— Ты у меня просто супер.
— Это хорошо, — отвечаю и проваливаюсь во мрак.
Проснулась от боли — всё тело как будто горело в огне, боль пульсировала, прокатываясь от ног к голове и обратно. Из-под век был виден тусклый свет. Подо мной было что-то гладкое и мягкое. Слышались шорохи и дыхание нескольких разумных, они чувствовали тревогу и лёгкий страх.
— Чарли, ну как ты мог? — раздался чей-то шёпот.
— Дэбби, ну кто же знал, что так всё закончится?
— А подумать? Нахрена вы полезли так срочно менять фланец? — шепчет кто-то еще.
— Кэп, а мне кто-то сказал, что груз не срочный? Обычно, если холодильник — то срочно-срочно!
— Мы уже знаем, что ты подумал! Как ты вообще этот фланец засёк? Ведь с виду он абсолютно целый!
— Да хрен его знает… вот беспокоило меня что-то! Ходил вокруг реактора, ходил. Вот свербит в заднице, и всё тут! А до чёртового фланца достать не могу. Ну, я Джейни и припахал. А там пьисдьетц…
— Чарли, не ругайся! Здесь дети…
— Она спит.
— Нет. Судя по показаниям приборов, она проснулась. Джейни, ты как?
— Больно.
— Где больно? — заворковала Дэбби.
— Везде больно. Док, это — последствия перегрузки, скоро пройдёт. У меня уже было такое — на тренировочном полигоне перестаралась. После того, как меня из госпиталя выписали, папка меня выпорол.
— Как выпорол? За что?
— Ремнём. За глупость, бахвальство и ненужный риск.
— Да разве ж так можно?! — воскликнула док.
— Ремень… Какая интересная мысль, — пробурчал капитан.
— Э! Макс, ты ведь не собираешься? — удивился Чарли.
— Джейни не виновата — у неё ещё детство в заднице свербит. А вот один старпом вполне заслужил…
— Капитан, не наказывайте Чарли, пожалуйста! Мы хотели, как лучше!
— А получилось хреново?
— Ну, не самым лучшим образом, согласна. Но, всё же, мы справились. Это войдёт в историю торгового флота, как самая быстрая замена фланца. Я уверена.
Народ начинает хихикать.
— Это да. Так быстро фланец ещё не меняли… по крайней мере, я о таком не слышал, — со смехом говорит Чарли.
— А мы уже летим на «Арктур»?
— Летим, летим, не беспокойся. Ещё неделю лететь. Так что спи.
Док колет меня в шею пневмоинъектором, и я отрубаюсь.
Лёд и холод вокруг… мрачная ледяная пустыня, окрашенная садящимся солнцем в розово-красные тона. Я стою у обрыва и смотрю на ледяную равнину. Тишина и одиночество. Поворачиваюсь — передо мной корабль. Чёрная обшивка исполосована рваными проплавленными ранами. Корпус разорван примерно посредине, висят обрывки кабелей, торчат лопнувшие трубопроводы. Вокруг валяется мусор и обломки, кресла и куски терминалов. Посреди этого хаоса монументом стоит восьмиколёсный БТР — два колеса оторваны, из-под днища торчат куски срезанных, как бритвой, элементов подвески. Я, медленно ковыляя, подхожу к нему. Справа от бортового люка горит зелёная голограмма. Внутри чувство покинутости, одиночества и страха… сильного страха. Я просыпаюсь.
Опять этот сон… где это? Что это за корабль? На нём нет надписей, вернее, я их не вижу. Чего мне бояться? Там, судя по всему, никого, кроме меня, нет…
Боль ушла, только чуть кружится голова. Встаю, на мне только плавки. Топаю к шкафчику, там висят халаты Деборы. Забираю один и иду к себе в каюту. Мои вещи висят в шкафу, чистые — девчонки постарались. Одеваю майку и шорты, мягкие ботинки — и вперёд, на тренировку. Вторая палуба идеально подходит для этого. На часах над дверью 04:05 — самое оно. Гимнастика и бег — нет лучшего способа проветрить мозги, и огромное пространство грузового трюма, сейчас заставленного ящиками со станками, как зал.
Набегавшись и придя в норму, задумалась, чем бы заняться. А не забацать ли мне завтрак на всех? Сандвичи Дэбби уже поперёк горла стоят… Сказано — сделано! Умотала на камбуз и принялась за дело. Ох и муторное это дело — блинчики жарить, но результат того стоит. Закончив дело к 8:00, притащила два здоровенных блюда с блинами в кают-компанию и села за синтезатор. Настроение было странное, и я начала играть «Лунную сонату». Музыка захватила меня, и я растворилась в этой гениальной мелодии, ушла в неё, забыв обо всём. Акустическая система кают-компании, подключенная к синтезатору, окружила меня звуком. В эмоциях — грусть. Закончив, оборачиваюсь. У лифта стоит вся команда и с печальными улыбками смотрит на меня.
