— Ой, да иди ты!

— Вот видишь. Я ещё даже не начал объяснять, но уже не могу обойтись без снисходительного тона.

— Это уж точно.

— Я мог бы солгать и сказать, что не люблю Ричи, потому что его панковские замашки действуют мне на нервы.

— И это ложь, благодаря которой я не проникнусь презрением к тебе?

— Да. Пристойная ложь, не входящая в противоречие с моим поведением. Она подходит.

— Но это не правда? — вставил Джо.

— Нет.

— Ладно, приятель, тебе удалось завладеть нашим вниманием. Развей мысль. Что тогда будет правдой?

Митос кивнул Джо и осушил свой стакан. Налив себе по новой, он произнёс:

— Правда заключается в том, что я видел множество таких Ричи. Обычно их убивали до того, как они заслуживали право вообще быть упомянутыми, так что я не испытываю желания привязываться к нему душой.

— И всего-то? — рявкнул Маклауд, вставая и отпихивая свой стул; балансировавший на краю стола подстаканник упал на пол. Маклауд отвернулся к стойке, пытаясь справиться с клокочущей внутри яростью. За его спиной Джо выдохнул:

— Господи, Адам.

Повисла тишина. Взяв себя в руки, Маклауд снова оборотился к сидевшим за столом. Джо поглядывал на Митоса с отвращением, а Митос смотрел на Маклауда с выражением, которое трудно было определить: не цинизм и не враждебность, скорее… сожаление.

— Это правда, — сказал Митос тихо. — Именно поэтому я не люблю отвечать на подобные вопросы.

Маклауд не собирался мириться со сказанным; его гнев ещё не остыл.

— Значит, ты просто списал Ричи в расход. Это даже для тебя чересчур снисходительно.

— Я это знаю. Ты предпочёл бы, чтобы я солгал?

— Нет! Ты просто объясни мне, почему ты так уверен, что Ричи долго не проживёт?

Митос провёл рукой по своим коротко остриженным волосам.

— Потому что он очень типичен. Несомненно, некоторые молодые бессмертные обещают жить долго, но я хорошо знаю тип людей, которые не обладают этим потенциалом, и Ричи к нему относится. Ничего личного, Маклауд, это просто… моя точка зрения.

— Точка зрения! Это просто оправдание для того, чтобы ты мог вести себя как сука. — Маклауд принялся расхаживать вокруг стола, бросая на Митоса неприязненные взгляды. Митос рассматривал свой пустой стакан. — Если боишься сближаться с людьми, признай это, вместо того чтобы прятать свой страх за «мудростью веков». Тебе неизвестно будущее. Как ты смеешь списывать его со счетов только потому, что сам боишься страданий?

— Я такой, какой есть, Дункан Маклауд из клана Маклауд, — произнёс Митос. — И я пытаюсь донести до тебя, что в тех случаях, когда я говорю полную, неприкрытую правду, меня вышвыривают из человеческих сообществ.

Горечь в его голосе заставила Маклауда поумерить пыл. Он пытался понять смысл происходящего. Он знал, что в гневе становится не лучшим собеседником. Взглянув на Джо, он разглядел брешь в аргументации Митоса и снова бросился в атаку.

— Что насчёт Алексы?

— Алексы? — Митос вскинул голову и изумлённо поглядел на Маклауда.

— Да, Алекса! Что насчёт… — он осёкся, заметив боль на лице Митоса. Проклятье, он не желал всерьёз задеть старую задницу в этом споре. Это было всё равно что пролить кровь в дружеской схватке. Маклауд решил сменить гнев на милость. Не стоило упоминать в таком разговоре погибших любовниц.

Чуть мягче он продолжал:

— Не делай вид, что ты никогда не привязывался…

«…к людям, которые вскоре умрут». Он не мог заставить себя закончить фразу. Не при Джо. Не каждая битва стоила победы.

Митос подошёл к стойке. Маклауд попытался поймать взгляд Джо, но безуспешно — Джо гораздо больше интересовал ответ Митоса.

— Это другое.

Ну конечно. Маклауд уже совсем решил оставить этот разговор, но тут вмешался Джо:

— Каким это образом?

Маклауд вздохнул. У Джо было собственное право вмешаться в этой бой.

— Правду или пристойную ложь? — спросил Митос, изучая свои руки.

— Правду, и ты это знаешь.

Митос поглядел на Джо и улыбнулся тёплой, странно обезоруживающей улыбкой.

— Я попытаюсь, только не набрасывайся на меня, ладно?

Джо не ответил на улыбку. Митос вернулся к столу, намеренно выбрав место рядом с Маклаудом. Маклауд передвинул свой стул, чтобы быть ближе к Джо, и сел.

— Молодые бессмертные — не вполне люди, и этим отличаются ото всех.

Собеседники ничего ему не ответили.

— Стоит кому-то узнать о своём бессмертии, как этот человек… теряет связь с жизнью. Почву под ногами. И вместе с ней уходит и добрая половина его человечности. Она потом возвращается. Если бессмертному удаётся прожить достаточно долго. Век или около того. Тогда снова приходит равновесие. Как у твоей подруги-музыкантши, как там её?

— Клаудия, — выдавил Маклауд сквозь стиснутые зубы.

— Она не могла отдаться музыке всей душой, потому что утратила часть души. Если бы меня интересовала её судьба (а это не так, к слову), и если бы я решил дать ей совет (хотя я не даю советов), я бы предложил ей оставить пока музыку и уделить всё своё внимание искусству владения мечом. Лет через сто её дар к ней вернется, но она должна прожить эти сто лет.

«Именно это я ей и сказал», — подумал Маклауд.

— Похоже на то, что говорят о подростках, — заметил Джо.

Митос усмехнулся.

— Именно поэтому я не люблю и подростков тоже. Но пройдёт несколько лет, и подростки снова станут людьми. Несколько лет я охотно дам, — он вскользь глянул на Маклауда. — Но несколько веков — чересчур щедрая инвестиция в жизнь того, кто умрёт, не успев опять стать человеком.

Маклауд, сделав над собой нечеловеческое усилие, удержал язык за зубами.

Митос встал, подхватив свой плащ.

— Вот тебе мудрость тысячелетий. Тебе не нравится то, что ты слышишь, мне не нравится то, что я говорю, так что в дальнейшем давай не будем повторять этот опыт. Спасибо за выпивку, Джо. Я иду смотреть кино. В половине третьего показывают «Титаник». Пойду погляжу на то, как куча людей умрёт в Северной Атлантике. Зрелище обещает быть забавным.

С этими словами он ушёл.

Маклауд в отчаянии махнул рукой в сторону закрывшейся двери.

— Вот тебе живое доказательство того, что мудрость отнюдь не всегда приходит с возрастом.

Джо, помолчав, произнёс:

— Не знаю, Мак. Если бы нам точно было известно, как выглядит мудрость тысячелетий, нам не было бы нужды жить и ждать эти тысячи лет, не так ли?

Маклауд фыркнул.

— Она так не выглядит. Он просто издевается.

— Да, знаю, — ответил Джо почти печально.

Они вдвоём ещё долго смотрели на эту дверь.

Дункан Маклауд наведывался к Митосу не слишком часто, однако, что ни говори, время подгадать умел. Это раздражало — как, впрочем, и его чрезмерное любопытство.

— Что делаешь?

— Пишу программу.

Само собой, Маку короткого ответа от хмуро глядящего на экран монитора Митоса оказалось недостаточно. То, что Митос старше на несколько тысяч лет, также на него давно не действовало.

— Какую программу?

Митос вздохнул. Лучше уж сразу покончить с этим.

— Вирус.

Маклауд что-то неразборчиво пробормотал, а затем выдавил из себя:

— Зачем?

И Maк не был бы Маком, если бы не продолжил:

— Я могу понять молокососов — они молокососы и есть. Могу понять тех, кому нужны быстрые деньги, несмотря ни на что. Но ты… Это просто…

Мак в своем репертуаре.

Митос встал и подошел к Горцу.

— Дункан.

Умолкнув, наконец, Маклауд с сомнением посмотрел на него.

— Либо продолжай изображать бойскаута снаружи и дай мне спокойно работать, либо выслушай, прежде чем делать поспешные выводы.

Удивлённый взгляд. Слава небесам, нашлись правильные слова в нужное время. Он проскользнул мимо Маклауда.

— Помнишь Кристин Зальцер?