В следующий миг она уже стояла рядом с алтарем, затянутая в свою одежду из черной кожи, обняв Шайлиху, а принц, одетый и при оружии, вновь очутился в клетке. Его тело и разум все еще стенали от страшной боли и ужаса того, что только что произошло.

Сакку вывела Шайлиху из Святилища, и помещение вновь погрузилось во тьму.

Услышав голос Вига, принц понял, что не в состоянии оценить, сколько времени находится в кромешном мраке. Он даже не отдавал себя отчета, спал до сих пор или бодрствовал. Время, жизнь, разум — все, казалось, унес бесконечный поток отчаяния и боли. Память не сохранила ничего. Хорошо уже и то, что он узнал голос мага.

Тристан, — прошептал старик. — Ты слышишь меня? Поначалу принц даже не смог подобрать нужные слова, чтобы ответить Вигу. Потом хрипло выдавил:

— Слышу.

Попытайся сосредоточиться, сказал маг. Невероятно важно, чтобы ты запомнил то, что я скажу тебе сейчас, — ответа не последовало, и Вигу оставалось лишь надеяться, что Тристан не погрузился снова в пучину отчаяния. Того, что случилось, уже не изменишь. На всем свете нет человека, включая и Фегана, кто смог бы воспротивиться Сакку, насильно пожелавшей получить твое семя. Твоей вины в том нет.

Послышался чей-то слабый голос замутненное сознание принца не позволило ему сразу узнать, кому он принадлежит.

— Это правда, Тристан, — вступил в разговор Гелдон. — Соберись с духом. Она терзает меня на протяжении столетий, но я, как видишь, все еще жив.

— Я не смог помешать этому, — с трудом произнес принц. — Прилагал к этому все силы, но у меня ничего не вышло. И теперь она носит мое дитя. Я не мог противостоять ей…

— Знаю, — мягко произнес Виг. — Однако постарайся понять, что твое бессилие было временным, сейчас ты такой же, как прежде. Волшебницам ты нужен живой и здоровый. Ну, а теперь сосредоточься. До «причастия» осталось со всем мало времени.

Тристан прижался лбом к решетке медленно покачивающейся в воздухе клетки, по его щекам текли слезы. Он никак не мог успокоиться и начать рассуждать здраво, как хотел того маг. «О чем твердит старик? — мелькнула у него вялая мысль. — Почему он не может оставить меня в покое?»

— Тристан, — терпеливо сказал Виг. — Вспомни о шрамах на своих запястьях.

«Что еще требуется от меня старому зануде?» — недоумевал принц. Но все же попытался выполнить просьбу мага — и в тот же самый миг словно открылись шлюзы затопившей его ненависти.

«Моя клятва! Мои родные. Шайлиха. Я пришел сюда за Шайлихой! И еще затем, чтобы остановить „причастие“».

— Слушаю тебя, Верховный маг, — выдавил он.

— Хорошо. Нам снова придется говорить обиняками. Слушай меня очень внимательно. Иногда даже незначительное усилие может сдвинуть гору. И иногда легче сделать так, чтобы вещь сама пришла к тебе, чем пытаться дотянуться до нее.

Тристан покачал головой, пытаясь разогнать окутывающий сознание туман. «Не понимаю, что он хочет этим сказать. Его слова не имеют никакого смысла…»

— Иногда ученик не способен уловить мысль наставника и ему требуется какая-то подсказка, — сказал он.

— А иногда, даже понимая это, наставник не может сказать больше, и ученику самому приходится искать ответ, — ответил Виг.

«Значит, такой ответ существует! — пронеслось в голове принца. — Есть какой-то способ помешать „причастию“, старик знает о нем и пытается мне подсказать».

Тристан снова принялся ломать голову над словами мага. «Незначительное усилие… Пусть вещь сама придет к тебе…»

— Похоже, твой ученик не делает тебе чести, — мрачно заявил он наконец.

— У нас очень мало времени, — отозвался Виг, — но я не могу сказать тебе больше. И потому умолкаю, а ты внимательно обдумай мои слова.

«Нам конец, — обреченно размышлял принц. — Я не в состоянии разгадать его загадку. И если в самое ближайшее время я не найду ответа, все, что мы знаем и любим, исчезнет навсегда…»

Привалившись головой к холодным прутьям клетки, он повторял слова старика так и эдак, но попытки додуматься до истины ни к чему не привели, и постепенно Тристана начало клонить в сон.

«Иногда требуется только незначительное усилие… незначительное усилие… иногда…»

Больше принц подумать ни о чем не смог — сон окончательно овладел им.

Тристан очнулся, когда в Святилище начал разгораться свет. Он почему-то казался ярче, чем прежде, да и в голове принца рассеялся туман: большой зал в форме ротонды с пятью стоящими в нем тронами и алтарем был теперь прекрасно ему виден. На белом мраморном полу зловеще выделялся выложенный черным знак Пентангля. И снова принц не мог понять, сколько прошло времени. Медленно подняв веки, он первым делом взглянул в сторону мага и Гелдона. Карлик усиленно моргал от яркого света.

У Вига был такой вид, словно он уже давно бодрствует. Без своих косичек старик выглядел очень непривычно. Заметив, что Тристан смотрит на него, Виг вопросительно вскинул бровь, надеясь, вопреки доводам разума, что тот сумел понять его последние слова. Однако принц покачал головой, и старый маг ободряюще улыбнулся ему, словно советуя не падать духом.

Времени на дальнейшие разговоры уже не осталось. Со стороны винтовой лестницы послышались шаги, и Тристан знал, кого сейчас увидит.

Первой вошла Фейли, с Парагоном, свисающим на цепи с ее шеи, и золотым сосудом в руке. За ней появились Сакку, Вона, Забарра и Шайлиха. «Шайлиха, — подумал принц. — Пятая волшебница. Моя сестра…»

На всех женщинах были роскошные черные платья, украшенные вышитым на груди золотым знаком Пентангля. Взгляд Тристана обратился к Шайлихе; он смотрел на нее со смешанным чувством любви и ненависти. Любви к той, какой она была раньше; ненависти к женщине — нет, чудовищу! — которым она стала. Потом принц посмотрел на Сакку, и дыхание у него перехватило.

Зажатый в своей клетке, Тристан не мог оторвать взгляда от волшебницы, зачавшей от него ребенка всего несколько часов назад. Черное платье свободного покроя, такого же, как у Шайлихи, обтягивало ее сильно выступающий живот. Будь Сакку обычной женщиной, можно было бы предположить, что она на седьмом или восьмом месяце беременности. Но ведь на самом деле прошло совсем мало времени! Это состояние было чрезвычайно к лицу волшебнице. Мысль о том, что она родит его дитя, причиняла принцу неизмеримые страдания. «Мой первенец, зачатый в результате надругательства надо мной», — пронеслось в его сознании.

— Твоя кровь, Избранный, продолжает преподносить нам сюрпризы, — с торжеством в голосе произнесла вторая госпожа Шабаша. — Дитя растет в моей утробе даже быстрее, чем я предполагала. Самое позднее — завтра утром у нас родится сын. Только представь — первенец Избранного появится на свет в день «расплаты». Весьма своевременно, не правда ли? Правда, ты никогда не увидишь его, как и всех остальных своих детей, которых мы будем рожать от тебя.

«Мой сын, мое дитя, выношенное этой тварью… — Тристан с трудом сдерживал подступающие к горлу слезы. — А я все еще не понимаю, о чем пытался сказать мне Виг. Иногда даже незначительное усилие может сдвинуть гору… И иногда легче сделать так, чтобы вещь сама пришла к тебе, чем пытаться дотянуться до нее. Что это означает? — Он вспомнил об оловянной ладанке, которую маг носил на груди под серым одеянием. — Для чего она нужна? Как мне узнать это?»

Фейли поднялась и плавно заскользила над полом к клетке Вига, край ее платья слегка волновался от движения встречного воздуха. Глаза первой госпожи Шабаша более чем когда-либо сверкали безумием.

«Триста лет, — подумал принц. — Триста лет она дожидалась этого дня!»

— Ну, старик, вот и замыкается круг, — произнесла она, вплотную приблизившись к магу. — Среди нас есть те, кто считал, что тебя следует убить до наступления этого знаменательного дня, поскольку ты все еще представляешь опасность. Я одна знаю, что от твоего могущества не осталось и следа. Отрадное зрелище! Именно такими я хотела видеть всех мужчин с «одаренной» кровью еще тогда, во время Войны с волшебницами, как вы ее называете. — Фейли помолчала, пристально вглядываясь в его глаза. Я оставила тебя в живых, чтобы ты собственными глазами убедился, что все твои попытки помешать моему великому свершению пошли прахом. А потом, когда все будет закончено, мы сделаем так, как посоветовала пятая волшебница — превратим тебя в охотника за кровью и вы пустим в Евтракии.