— Да, в Манускрипте упоминается об этом, но на самом деле нам мало что известно о Вечности. Сказано лишь, что это место успокоения, куда удаляются души умерших. Говорится там и о Преисподней, описанной как место прямо противоположного толка, примерно так же противостоят друг другу Закон и Каприз. В разделе о Законе сказано: «Развитие и практика направления Каприза ведет к безумию других, низших миров». Маги всегда считали, что под «низшими мирами» имеется в виду Преисподняя.

Старик с болью в сердце подумал о Фейли, хотелось бы ему знать, насколько она преуспела в своем искусстве за прошедшие три столетия. «Наверняка первая госпожа Шабаша достигла в этом весьма серьезных высот, — не мог не признать он. — И передала трем остальным волшебницам хотя бы часть своих познаний. Однако не вызывает сомнения и то, что в результате все они еще более приблизились к безумию».

— Три столетия — долгий срок. Маги Синклита изредка употребляли слово Вечность в присутствии посторонних. В конце концов оно вошло в наш язык и стало частью обыденной речи, хотя никто, кроме посвященных, даже не представлял себе, что оно на самом деле означает. Мы не препятствовали употреблению этого слова, поскольку оно придает понятию смерти характер естественного завершения жизни и оставляет определенную надежду как в сердцах умирающих, так и потерявших своих близких. Однако глубинный смысл понятий Вечности и Преисподней содержится только в Пророчествах. Понимаешь? Преисподняя и Вечность, Каприз и Закон, тьма и свет — эти понятия тебе предстоит осмыслить самому, воссоединить и научиться применять на практике. Отчасти именно это имели в виду Древние Провидцы, когда говорили, что ты «выведешь нас на верный путь».

— Но без Камня это невозможно, — прошептал Тристан, обращаясь больше к самому себе.

— Да, — с тяжелым сердцем согласился Виг. — А мы более не владеем Парагоном.

Воцарилось молчание, прерываемое лишь потрескиванием дров в камине.

Принца охватила оторопь перед открывшимися ему вехами собственного существования. Но это было не единственное чувство, которое он испытывал.

Еще он чувствовал стыд. Неизвестное ему доселе чувство возникло прежде всего потому, что он уцелел, в то время как многие его соотечественники погибли.

Из глубин памяти всплыли слова, произнесенные отцом в тот день, когда Тристан разговаривал с ним в потайной комнате Редута. «Я сожалею обо всем, через что тебе пришлось пройти. Но когда я говорю, что все мы, здесь сидящие, любим тебя, а я — больше всех, верь мне, это так и есть. И еще поверь — всему, что уже случилось в твоей жизни и чему еще только предстоит случиться, существуют очень веские причины». «Теперь все они мертвы, — подумал он. — Все, кроме Вига».

Принц встал, обошел стол и остановился перед стариком, положив ему на плечи руки. Он должен знать. Кроме этого человека, он не мог ни на кого надеяться.

— Зачем волшебницы похитили Шайлиху? — спросил он прерывающимся голосом.

Маг с обреченным видом покачал головой.

— Хотелось бы и мне знать это. Еще во время войны мы поняли, что им отчаянно нужна пятая волшебница, но зачем? И почему этой пятой не смогла стать Наташа? За чем им понадобилась еще и Шайлиха? Плохо, очень плохо, что человек с ее кровью оказался в руках волшебниц. Это может сулить нам весьма мрачное будущее. Также меня беспокоит, откуда им известны все обстоятельства нашей жизни и как они сумели с такой невероятной точностью выбрать момент нападения. Все эти годы они находились вдали от Евтракии, Сакку подтвердила это. — Он задумчиво потер лоб. — Конечно, это каким-то образом связано с Наташей, но как именно?

— Может, волшебницы нашли способ связываться друг с другом даже на очень далеком расстоянии? — предположил Тристан. — Не просто ощущать присутствие того, в чьих жилах течет «одаренная» кровь, но и обмениваться мыслями? Это многое могло бы объяснить.

Старик печально вздохнул.

— Только Эглоф смог бы ответить на этот вопрос, — задумчиво произнес он. — О чем-то таком, кажется, упоминается в Манускрипте, в разделе Каприза. Именно поэтому мы никогда не практиковали подобного — это было бы против наших клятв и могло бы привести в действие заклинание смерти.

«Если так, волшебницы и впрямь достигли небывалых высот в своем искусстве, — мелькнула у Тристана угрюмая мысль. — А теперь они обладают еще и Камнем…»

Он подошел к камину, задумчиво взглянул на пляшущие оранжево-красные язычки пламени и заговорил, не оборачиваясь к магу.

— Я должен вызволить ее, Виг. — Эти слова прозвучали так тихо, что старику пришлось напрягать слух. — Мы с ней — все, что осталось от нашей семьи. И учти: никто и ничто не сможет меня остановить. Принц повернулся к магу с выражением мрачной решимости на лице. — В том числе и ты.

— Сейчас мы можем только ждать, — твердо ответил Виг. — Пока волшебницы и Фавориты здесь, мы рискуем быть захваченными или немедленно убитыми, как только появимся на поверхности. Это было бы чистейшей воды безумием. Ты не обучен нашему искусству, а я остался в одиночестве.

— А если они увезут ее с собой? — Глаза принца горели ненавистью и болью.

— Тогда нам придется отправиться следом. Сакку совершила ошибку, проговорившись, что они нашли способ пересечь море Шорохов. Значит, это возможно. И путь у нас один — на восток.

— Ну, и как же мы сумеем пересечь море? — спросил Тристан.

— Это нам еще предстоит выяснить, — произнес маг, медленно приближаясь к принцу, — побеседовав с единственным человеком в Евтракии, который может знать ответ.

— С Феганом? Магом-отступником?

— Да. Завтра ночью мы отправимся в Призрачный лес.

— Призрачный лес? — переспросил Тристан, с удивлением глядя на Вига, взмахнувшего рукой. — Никогда не слышал…

Маг шагнул вперед и подхватил падающего принца, мгновенно погрузившегося его стараниями в глубокий сон. Он перенес Тристана на постель и долго стоял рядом, глядя в лицо Избранного. «Наверное, Шайлиху ждет тяжкая судьбина, но и у тебя, мой мальчик, впереди не слишком легкий путь», — печально подумал старик.

Верховный маг задул свечи и вновь погрузился в свои невеселые мысли.

Потягивая нежное красное евтракийское вино и наслаждаясь ощущением победы, Сакку стояла рядом с Наташей на палубе флагмана. Уже более трехсот лет она не пробовала такого восхитительного напитка — и не добивалась столь значительного успеха. Три полных диска красных лун освещали море и побережье призрачным мерцанием, в свете которого изумительной красотой играл Парагон, висящий на шее у волшебницы.

Все суда эскадры, как и было приказано, пришвартовались рядом с ее флагманом здесь, в дельте Кавалона. Сейчас на них почти никого не было, даже капитаны кораблей устремились на берег, дабы урвать свою долю удовольствия, приняв участие в дележе евтракийских женщин и разграблении захваченной страны. Безмолвные темные силуэты кораблей угрожающе покачивались, будто напоминая о том, с какой целью они оказались у берегов доселе прекрасной страны, носящей название Евтракия.

«Удача улыбнулась нам! — ликовала Сакку. — Принцесса и Камень в наших руках, и пройдет не более пары дней, как эта жалкая страна окажется в руинах».

Вторая госпожа Шабаша устремила взгляд на форштевень флагмана, туда, где ныне ростру заменяла насаженная на кол голова короля Николаса. Головы Морганы, Фредерика и магов Синклита украшали носы семи других крупных кораблей эскадры, стоящих на якоре неподалеку.

— Приятно посмотреть, не правда ли? — вторая госпожа Шабаша кивком указала Наташе на голову бывшего короля Евтракии.

— Трудно не согласиться. Хотелось бы сберечь это украшение от морских стервятников до нашего возвращения домой.

Сакку перевела взгляд на берег страны, бывшей когда-то ее родиной.

— Это зрелище так же великолепно! — продолжала она.

Казалось, вся Евтракия охвачена огнем.

Самое крупное зарево простиралось над Таммерландом, да и по всему побережью тут и там рвались в ночное небо оранжево-красные языки пламени. Пройдет совсем немного времени, и от евтракийских поселений останутся лишь груды обуглившихся головешек, над которыми еще долго будет витать тяжелый, зловонный запах смерти.