– Я поел на работе.

– Как дела? – спросила она. Он собрал в портфель бумаги.

– Спасибо, прекрасно. – Можно подумать, что перед ним секретарь или совершенно чужой человек. – Мы почти готовы. Получится очень любопытный процесс. – С этими словами он погасил в кабинете свет, словно намереваясь ее выставить, и понес портфель в спальню. Год назад он ни за что бы так не поступил. Впрочем, это мелочь, на которую не стоит обращать внимания. – Кажется, мы улетим в Лондон раньше, чем собирались. – Теперь он не советовался с ней, как раньше, о своих планах, словно необходимость в этом отпала раз и навсегда.

Она хотела спросить, когда именно, но не посмела.

Раз он улетает раньше, то она, возможно, поступит так же, хотя ее поездка еще не до конца продумана. У нее с дочерью были забронированы номера в отелях Парижа, Сен-Жан-Кап-Ферра, Сан-Ремо, Флоренции и Рима; в Лондоне они собирались остановиться в «Кларидже», как и Билл. Путешествие обещало быть интересным. После нескольких месяцев разлуки с дочерью Мэри Стюарт с замиранием сердца предвкушала встречу. В апреле Алисе исполнилось двадцать лет. Ее день рождения отмечали за неделю до дня рождения Тодда. Оба эти дня значили для Мэри Стюарт очень много. Билл поставил портфель и собрался уединиться в ванной. Мэри Стюарт вспомнила о приглашении Тани и передала его Биллу.

– Кажется, это будет, премилый вечер. Прием устраивает Фелиция Дейвенпорт. Как оказалось, они с Таней друзья.

У него было такое выражение лица, что она почувствовала себя подростком, испрашивающим у отца разрешения побывать на вечеринке у старшеклассников. Он пришел в ужас от этого предложения.

– Возможно, тебе бы там понравилось, – обмолвилась она. – О новой пьесе Дейвенпорт хорошие отзывы, Таня ее тоже хвалит.

– Не сомневаюсь, но завтра вечером мне придется задержаться на работе. Пойми, Мэри Стюарт, мы готовим грандиозный процесс. Я думал, ты давно поняла. – Это даже не отказ, а упрек.

Ее разозлил его тон.

– Я поняла. Но согласись, приглашение интересное. По-моему, нам следовало бы его принять. – Ей очень хотелось к людям. Она устала сидеть дома и горевать. Увидев Таню, вспомнила, как велик мир, – та, несмотря на ворох проблем – с Тони, исками, сплетнями, – не сидела дома и не скулила в уголке. Благодаря ей Мэри Стюарт взглянула на все другими глазами.

– Об этом не может быть речи – для меня, – твердо заявил он. – Иди одна, если тебе так хочется. – Он закрыл дверь ванной изнутри. Выходя, он увидел на лице жены решительное выражение.

– Хорошо, – согласилась она, упрямо посмотрев на мужа, словно ждала возражений.

– Ты о чем? – Она совершенно сбила его с толку. Если бы он не знал ее так хорошо, то подумал бы, что она выпила лишнего. Ее поведение показалось ему очень странным. Он не обратил внимания ни на ее спокойствие, ни на то, как она похорошела.

– Я пойду на прием, – твердо проговорила Мэри Стюарт.

– Прекрасно! А я не могу. Надеюсь, ты меня понимаешь? Тебе будет интересно повращаться среди таких людей. У Тани много забавных знакомых, чему, впрочем, не приходится удивляться.

Казалось, он сразу забыл об этом разговоре и взял с собой в постель стопку журналов, чтобы просмотреть статьи на темы юриспруденции и бизнеса, среди которых были и материалы о его клиентах. Мэри Стюарт заперлась в ванной и вышла оттуда в белой ночной рубашке. Что бы на ней ни оказалось – хоть кольчуга, хоть власяница, – муж не обратит на это ровно никакого внимания. Пока он читал, она тихо лежала рядом, вспоминая разговор с Таней и думая о себе и Тони.

Права ли Таня? Действительно муж собрался от нее уйти или он еще способен передумать? Мэри Стюарт казалось верхом несправедливости его нежелание поддерживать Таню, но та как будто уже смирилась с его малодушием и ничего другого от него не ждет. Может быть, Тане следовало проявить характер и поднажать на мужа, заставить его дать задний ход?

До чего же просто рассуждать о чужой жизни и решать за других, как им надо поступить! Зато в ее собственной никак не удавалось навести порядок. Вот уже целый год она не может достучаться до Билла. Муж стал недосягаем, отгородился ледяной стеной, день ото дня становившейся все толще. Ей казалось, они уже много месяцев не общаются друг с другом. Мэри Стюарт совершенно не представляла себе, как сложится их будущее, и не заводила с ним разговор на эту тему, боясь, что Билл не так ее поймет. Сегодня он уже принял ее за умалишенную, а она всего лишь вернулась домой в приподнятом настроении, с улыбкой на лице. Он смотрел на нее, как на инопланетянку. Не приходилось сомневаться, что их супружеские отношения, любая близость между ними остались в далеком прошлом.

Мэри Стюарт до конца осознала, как все плохо, только после приезда дочери домой на Рождество. Алиса пришла в ужас и сразу же стала собираться обратно в Париж. Однако Мэри Стюарт не имела ни малейшего понятия, как положить этому кошмару конец.

Закончив чтение, Билл выключил свет, не сказав жене ни единого словечка. Она лежала на боку, закрыв глаза, притворяясь спящей. Станет ли он когда-нибудь прежним, захочет ли обнять её снова? И. вообще: появится ли в ее жизни еще мужчина, который прикоснется к ней, признается в любви? Или все это в прошлом?

В сорок четыре года ее жизнь, казалось, окончательна разбита.

Следующим утром Мэри Стюарт устроилась перед телевизором. Очень скоро она пришла в такую ярость, что ей захотелось разбить экран. Задав Тане всего один вопрос – о детстве в маленьком техасском городке, интервьюер сразу же перешел к свежим сплетням о ее романе с инструктором, а потом подло намекнул на иск сотрудника, пострадавшего от домогательств поп-звезды. К удивлению Мэри Стюарт, Таня и бровью не повела, лишь отделалась снисходительной улыбкой, отмахнувшись от обвинений, как от шантажа и очередных вымыслов желтой прессы.

Но спокойствие далось певице не просто. После окончания съемки она и рукой не могла шевельнуть от напряжения, и все тело покрылось холодной испариной; голова раскалывалась от нестерпимой боли.

– Хватит с меня телевидения, – пожаловалась она сопровождавшей ее даме.

Встреча с издательским агентом, предлагавшим ей написать книгу о себе, также разочаровала. От нее ждали только сенсаций и отмахивались даже от намека на серьезный тон будущего произведения. Устав от всего этого, она позвонила Джин и узнала, что о ней снова трубят все газеты Лос-Анджелеса: раскопали, что ее муж проводит уик-энд в Палм-Спрингсе с молоденькой актрисой, имя которой не называли.

– Уж не с проституткой ли? – поинтересовалась она у Джин.

Та рассмеялась и вместо ответа прочла ей о развитии истории с иском. Слушая, Таня с трудом сдерживала слезы. Уволенный телохранитель заявлял, что Таня неоднократно пыталась его соблазнить, разгуливая по дому нагишом, когда они оставались одни. В другое время она бы просто посмеялась, но навалившиеся неприятности лишили ее сил.

– Хотелось бы мне вспомнить, когда я в последний раз оставалась в этом доме одна! – огрызнулась она.

О том, как на это прореагирует Тони, не хотелось даже думать. На предложение Джин зачитать сообщения, касающиеся его самого, она ответила отказом. Повесив трубку, она сама сходила за газетой и, изучив материал, беспомощно развела руками. На фотографиях фигурировал Тони, пытающийся скрыться от фотографов, и смутно знакомая Тане актриса максимум лет двадцати. Было совершенно невозможно понять: фотографии – подлинные или компьютерная подтасовка с целью выпачкать обоих? В наши дни можно усомниться в подлинности любой фотографии, однако эта мысль не успокаивала. Немного поколебавшись, Таня позвонила мужу в офис, поймав его перед самым уходом.

– Кажется, мое имя снова озарено светом рампы? – посетовала она, найдя силы для шутки даже в самой отвратительной из всех возможных ситуаций.

– Вот именно! Твой приятель Лео немало про тебя знает. Ты читала? – Он был настолько вне себя, что даже не старался этого скрыть.