Аббревиатура «ЭТА» была мне, как и другим, известна по сводкам телевизионных новостей и из газет. Взрывы, трагедии, невинные жертвы. Терроризм. Каким же человеком был этот Петер? Все оказалось гораздо хуже, чем я могла предположить.

Бетти помолчала, а потом нехотя согласилась:

— Ну, примерно так. Петер заработал на этом кучу денег, но однажды все пошло наперекосяк. Кое-кто прознал, в какой именно фуре находилось оружие, и на нее напали. Потом все машины стали сопровождать люди из ЭТА. Обеспечивали безопасность. У Петера в фирме появились новые «сотрудники». ЭТА считала, что информацией «делился» кто-то из своих. И как-то один из его коллег исчез. Его останки нашли через полгода. В Германии.

Я понимала, что сижу с открытым ртом, но мне было все равно.

— И Петер знал?

— Конечно, знал. Он испугался, потому что люди из ЭТА не собирались оставлять его фирму в покое. Они шарили по компьютерным файлам, знали все о его клиентах, о трассах… Вообще обо всем. Петер ничего не мог сделать.

— Все это так… неожиданно.

Других слов у меня не нашлось.

Бетти потянулась через стол и крепко взяла меня за руку.

— Петер хотел продать свою фирму, но не мог, потому что баски хотели, чтобы владельцем оставался он. Так им было удобно. В конечном счете они получили его предприятие.

— А… как Вандам попал сюда?

— Как-то раз на его фуру снова напали. Погибли несколько человек. Петер опасался, что когда-нибудь настанет и его черед. Он все оставил и просто удрал. Оставил дело, жену и детей.

— Боже мой…

— Спустя год или около того он встретил Клаудию. Потом стал заниматься строительством.

— Почему он не пошел в полицию? Все-таки… Оставить жену и детей…

Бетти окатила меня ледяным взглядом, подняла вверх тонкие брови (думаю, это у нее татуировка) и сказала:

— Но тогда он должен был бы рассказать о причинах своего бегства!

— Пособничество террористам, — подумала я вслух.

Бетти встала.

— Господи, Симона! Мне ужасно неловко из-за того, что я рассказала тебе о чужих тайнах. Как будто я тут сплетничаю. Не понимаю, что на меня нашло. Петер больше ничего плохого не делает, наоборот, изо всех сил старается построить новую жизнь. В конце концов, он тоже жертва. Каждый из нас что-то натворил в прошлом. Правда. Думаю, что в нашем краю безгрешных нет. О чем только не узнаешь, когда сойдешься с людьми поближе! Не у всех, конечно, такое бурное прошлое, но все-таки. Каждый имеет право еще на один шанс. Петер не исключение.

— То есть Петер Вандам до сих пор в бегах? И те… те люди, о которых ты говорила, до сих пор его ищут?

— Этого я не знаю. Думаю, что нет. Иначе они давно бы его нашли, и мы бы это заметили.

Мы замолчали. Бетти поднялась, потом снова села. Она делала такое движение уже во второй раз. Как будто не хотела здесь находиться. Как будто хотела уйти, но что-то ее удерживало. Я испугалась, что Бетти больше ничего мне не расскажет. Но я еще не все узнала.

— А что же натворили парни?

— Об этом мне не хотелось бы говорить.

— Все так плохо?

Она посмотрела на меня немного насмешливо.

— Это полностью зависит от того, что именно ты считаешь плохим.

Я прижала руки к груди.

— Не знаю, что именно я считаю плохим… Думаю, что насилие.

— Я ведь тоже не все знаю, — Бетти снова встала и переминалась с ноги на ногу, — но знаю точно, что сейчас его команда на верном пути. Они много работают. Кто их возьмет легально на работу? Ее здесь не так уж много, поэтому у человека, имеющего судимость, нет шансов. Петер дал им такую возможность. Это похвально.

— А они что натворили?

Бетти тяжело вздохнула.

— Угон машин, разбойные нападения, наркотики и тому подобное.

Разбойные нападения… Кровь отхлынула у меня от лица. Мог бы Мишель… нет…

— Разбойные нападения… звучит довольно серьезно, — сказала я хрипло. — Работает… или работал у нас кто-нибудь из тех, кто был в этом замешан? Не знаешь?

Она покачала головой.

— Единственное, что мне известно, парни почти все сидели. Но кто и за что, я не знаю. Петер помог им, и сейчас они очень много работают. Понимаешь теперь, как трудно мне об этом рассказывать? Да я язык себе готова откусить за то, что начала этот разговор, особенно сейчас, когда вижу твою реакцию. Петер старается сам жить честно и помогает другим. Это же просто здорово, правда?

В ее голосе послышалось сожаление. Я сидела молча.

— Теперь, когда я тебе проболталась, у тебя изменится к ним отношение, да?

— Не знаю… Наверное.

Бетти опустила глаза.

— Надо было мне держать язык за зубами.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты мне рассказала. Теперь я имею представление о том, что происходит.

Я попыталась посмотреть Бетти в глаза. Она их отвела.

— Я не стану злоупотреблять этой информацией, Бетти. Не волнуйся.

Петер в роли жертвы. Это не укладывалось в моей голове. А Петер в роли святого — нечто вроде директора реабилитационного центра — тем более.

Уголовник, связанный с преступным миром. Пособник террористов. Он помогал торговцам оружием и наркотиками. Кто знает, сколько людей погибло из-за того, что Петер брал эти грязные деньги. У меня на руках оказался козырной туз.

Когда Эрик узнает, что собрался создавать предприятие с уголовником и рисковать финансовым благополучием семьи по просьбе пособника террористов, их дружбе придет конец.

Когнитивный диссонанс — понятие, известное прежде всего в маркетинге. Оно означает сожаление потребителей после того, как они сделали покупку. Смысл его сводится к следующему: положительные эмоции у человека возникают при подтверждении ожиданий и воплощении планов. (Неважно, что этот телевизор такой энергоемкий, по крайней мере, изображение намного более четкое, чем у других моделей). Отрицательные же появляются, когда между планами-мечтами и реалиями жизни возникает пропасть, которую нельзя преодолеть. Появление этих эмоций и есть когнитивный диссонанс.

Когнитивный диссонанс на потребительском рынке не обязателен. В обычной жизни он бывает достаточно часто. Никому не хочется признавать тот факт, что принятое решение оказалось неверным.

— Петер преступник.

Эрик взглянул на меня поверх бокала с вином.

— Преступник?

— Сегодня я была у Бетти. Заходила на чашку кофе. Она рассказала мне, каким образом Петер оказался в этих краях.

— С чего ты вдруг пошла к Бетти? Мне показалось, что она не годится тебе в подружки.

— А у меня есть из кого выбирать? У нас ведь так мало знакомых… Я заходила, чтобы узнать, как устроен бизнес ее частной гостиницы. Она дала мне телефон и адрес посредников, которые сводят вместе владельцев таких предприятий и желающих отдохнуть. Их с Тео интересуют прежде всего англичане. Через этих посредников они заполучили большинство своих постояльцев.

— Ну и при чем тут Петер?

— Бетти просто спросила, рассказывал ли нам Петер о своем прошлом. Я ответила, что нет, тогда она меня просветила. Я ужасно испугалась.

Эрик поставил бокал на столик рядом со скамейкой. Обеспокоенным он не выглядел.

— И что же рассказала Бетти?

— Что Петер удрал из Бельгии. Что он занимался нелегальными перевозками оружия и наркотиков для ЭТА.

Глаза у Эрика чуть не вылезли на лоб. Я решила добавить подробностей.

— Потом люди из ЭТА убили сотрудника его транспортной компании, потому что решили, что он продавал информацию другим преступникам. И этот человек был не единственным, кто погиб от их рук. А Петер сбежал во Францию.

— Это Бетти тебе сказала?

Я кивнула.

— Да. Зачем ей врать?

Эрик взял бокал и сделал глоток вина. Я поерзала на стуле. Его безразличие было мне непонятно.

— Эрик! Его ищут люди из ЭТА! Человека, работающего у нас в доме, ищут террористы. А парни, которые тоже у нас работают, сидели в тюрьме. Ты считаешь, что это нормально?