Я допила свой кофе и долила в чашки всем остальным остатки из кофейника.

Еще минут пять.

Антуан поднял руки, как будто сдавался.

— Ладно, твоя взяла! Не хочу с тобой больше препираться.

Петер искал мой взгляд. Я опустила глаза.

Он заполнял собой все пространство. Казалось, что на кухне только Петер и я. Его взгляд буквально пригвоздил меня к месту.

Надо было встать и убрать со стола, но я не могла подняться.

— А, вот она… Симона, глянь! Давно хотел показать тебе это.

Петер нажал на кнопку своего мобильного. Я стиснула зубы и выжидательно посмотрела на него.

Внезапно от моей уверенности в себе ничего не осталось.

— Я недавно сделал несколько забавных снимков, — продолжил он. — Вот этот самый потешный.

Вандам протянул мне телефон, но из рук аппарат не выпустил.

Фотография была сделана не в самом удачном ракурсе, но с близкого расстояния и четко. Стена дома Петера, спина Мишеля. Я — растрепанная, блузка расстегнута, бюстгальтер сдвинут наверх, видно голую грудь. Рука Мишеля под юбкой, голова на уровне моей шеи. Фото было очень контрастным, я даже видела, что у меня закрыты глаза.

— Для начала нам нужны ваши данные, — сказал переводчик.

Я уже забыла его имя… Мозг воспринимает все, но запоминать не в состоянии.

Он записывает дату и место моего рождения, спрашивает о составе семьи, моей и Эрика профессиях, о том, когда мы переехали во Францию и почему.

Стараюсь отвечать по возможности спокойно, но нервозность сквозит в каждом моем слове. Следователь что-то бормочет переводчику. Тот снова обращается ко мне.

— Расскажите, пожалуйста, как вы провели вечер прошлой пятницы.

Я смотрю на диктофон на столе. Лампочка горит, идет запись.

— Я была в магазине.

Переводчик наклоняется к следователю. Они быстро говорят по-французски.

— В каком магазине?

— «Ле Клерк».

— В котором часу вы туда приехали?

Чувствую, как к горлу подкатывает желчь. Едкая влага поднимается из желудка по пищеводу. Я сглатываю слюну. Еще раз.

— Точно не помню. Думаю…

— Во сколько вы выехали из дома?

Закрываю глаза. Не помню. Изо всех сил стараюсь вспомнить, но на самом деле не могу.

— Уже не помню, — голос звучит слабо.

— Во сколько вы вернулись домой?

— Не могу вспомнить… Извините.

События прошлой пятницы, словно вспышки в мозгу. Не хочу вспоминать. Сейчас не хочу. И никогда не захочу.

Две пары глаз смотрят на меня, не отрываясь.

— Понятно, — вздыхает переводчик. — То есть вы помните, что в пятницу вечером делали покупки в магазине «Ле Клерк», но не помните, в котором часу уехали из дома и во сколько вернулись обратно?

Я смущенно киваю.

Желчь добралась до горла. Пробую сглотнуть и морщусь.

— Вас что-то беспокоит?

— Да. — на мои глаза наворачиваются слезы. — Меня тошнит.

Они смотрят на меня, но сочувствия во взглядах нет.

— Вы утверждаете, что были в магазине. Есть ли у вас чек, чтобы доказать это? Может быть, вы с кем-то разговаривали в супермаркете или около него? С кем-то, кто может это подтвердить?

Пытаюсь вспомнить. Куда я положила чек? В один из пакетов? Иногда я делаю это, а иногда нет. Правда, потом нахожу чеки в самых неожиданных местах. Иногда я беру чек не задумываясь, иногда оставляю в тележке.

Следователи будут обыскивать наш дом в поисках чеков? Или машину? На каждом чеке стоят дата и время.

Все, больше ничего говорить не могу.

Домашний врач оказался коренастым темноволосым мужчиной лет пятидесяти. Загорелым обветренным лицом и сильными руками этот человек напоминал портового рабочего. На его письменном столе стояла треугольная табличка с именем — Ален Родэ. В нашем округе было около шестисот жителей, и мсье Родэ являлся одним из максимум трех практикующих здесь докторов, которых Эрик отыскал в телефонном справочнике.

Прием ежедневно с двух до семи. Договариваться заранее не надо, можно просто прийти в указанное время. У этого человека было достаточно времени для каждого пациента. Разница с голландской врачебной системой колоссальная.

В первую очередь он занес в компьютер мои данные — общие и медицинского характера. Имя, дата рождения, адрес, номер телефона, возможные аллергические реакции и так далее.

— В последнее время моя жена часто недомогала, — услышала я голос Эрика. — Но такого еще не было. Не могу вспомнить, чтобы она когда-нибудь падала в обморок.

Эрик попытался заглянуть мне в глаза и сжал руку. Я сидела, как истукан.

— Ведь правда, такого никогда не было?

Утвердительный кивок — вот и вся моя реакция.

Доктор оторвался от компьютера и посмотрел на меня.

— Что конкретно вас беспокоит?

Я пожала плечами.

— Ничего. Думаю, я просто переутомилась.

— Вполне возможно. Вы делаете ремонт в доме?

Эрик кивнул.

— Да, уже почти четыре месяца.

Врач снова что-то отметил в компьютере.

— Хорошо. Пересядьте, пожалуйста, сюда. Мне нужно вас осмотреть.

Эрик помог мне встать.

Я села на жесткую кушетку на колесиках, стоявшую у левой стены кабинета. Сверху постлана белая простыня.

Врач откинул мои волосы в сторону. Я ойкнула.

— Ничего страшного, — он успокаивающе дотронулся до моей руки. — Рана поверхностная. Тем не менее я продезинфицирую. Зачем вам инфекция?

Жидкость была холодной и пощипывала.

— Больше ничего делать не будем, — услышала я голос доктора. — Заживет. Поднимите, пожалуйста, свитер. Сделайте глубокий вдох. Выдох. Поглубже. Да, так. Отлично.

Затем он взял фонарик и посветил мне в глаза. Потом попросил открыть рот и показать язык. Заглянул в уши. Проверил коленный рефлекс.

— Ложитесь. Да, вот так. Если будет больно, скажете.

Больно не было. Болела только голова, но уже меньше.

— Садитесь. Пожалуйста, закатайте рукав. Да, вот так.

У меня оказалось высокое давление, намного выше нормы, но я ничуть не удивилась.

— Завтра пришлю кого-нибудь к вам домой, чтобы взять анализ крови. Мы отправим его в лабораторию и через несколько дней пришлем результат. Когда придете в следующий раз, захватите его с собой, хорошо?

Он снова сел за стол.

— Возможно, у вас легкое сотрясение мозга. Будьте внимательны к себе, отдохните. Если это не поможет и вы опять почувствуете головокружение или снова упадете в обморок, немедленно звоните.

Доктор снова повернулся к компьютеру. Принтер выплюнул два листа формата А4. Пользуясь ручкой, словно указкой, мсье Родэ разъяснил нам содержание первого. Рецепты на лекарства — от повышенного давления, что-то от расстройства желудка, какое-то успокоительное и таблетки от головокружения, если не ошибаюсь.

Я удивленно смотрела на листок. И все это из-за одного обморока и скачка давления?

В Голландии я чуть ли не на коленях умоляла врача выписать рецепт на ушные капли для Изабеллы. Безуспешно. Здесь все было наоборот. Мы поблагодарили доктора и поехали в аптеку. Эрик пошел за лекарствами, а я осталась в машине. Не прошло и десяти минут, как он вернулся с пакетом, полным коробочек.

— Теперь я понимаю, почему домашних врачей здесь называют знахарями, — пошутил мой муж, заводя мотор. — Эти докторишки, черт возьми, знают свое дело. Им платят за каждый рецепт или как? Господи, да мы теперь целый шкафчик можем заполнить лекарствами.

Я повертела в руках коробочки, потом вытащила и начала читать аннотации, больше для того, чтобы занять себя хоть чем-то, а вовсе не затем, чтобы запомнить дозы и схему приема. Я уже решила, что ничего пить не буду.

Лекарства не могли помочь от того, что меня беспокоило. Я решила, что, как только почувствую себя лучше, найду в городе интернет-кафе. Уж конечно, они здесь есть. При виде этих порошков и таблеток у меня родилась идея.

Поиск по слову «яды» выдал двадцать тысяч ссылок. Просматривая их, я почувствовала головокружение. Слишком много информации, чтобы усвоить ее за час. В любом случае, мне стало ясно, что мы живем в мире, полном ядов.