Кровь отхлынула от моего лица.

— Извини за грубость, — продолжал Петер. — У меня просто нет других слов. Я помогаю этому парню всем, чем могу, но он совершенно не в состоянии держать застегнутой ширинку.

Петер откашлялся. Я молчала.

— Он тебя не стоит. Оставайся в семье. Это единственный мой совет. У тебя есть нечто, чего очень многие хотят, но не имеют. Прекрасный муж, замечательные дети. Стабильность. Эрик действительно отличный парень, он хочет для своей семьи отличного будущего и многое делает для этого. Он идет верной дорогой. Здесь жизнь получше, чем в Северной Европе. Больше места. Люди не сидят друг у друга на голове. Нет пробок, стрессов, дурацких предрассудков. У тебя все просто потрясающе хорошо, Симона. Многим хотелось бы быть на твоем месте. Не ставь все это на карту ради такого парня, как Мишель. В один далеко не прекрасный день ты останешься одна. Я действительно так думаю и совет тебе даю от чистого сердца.

Вернулись ласточки. Некоторые пробовали залететь в дом. Они ударялись о двойное стекло и падали на землю. Потом, правда, летели дальше.

— Они привыкли высиживать здесь птенцов, — сказал Эрик. — Осенью я видел по крайней мере пять гнезд, слепленных на балках под потолком. В этом доме так давно никто не жил! Ласточки тогда сделали правильный выбор — лучшее место трудно было бы найти.

Бедные птички! Они ведь родились и выросли здесь, так же, как и их предки. Сейчас прилетели из далекой Африки, а из-за нас не могут свить гнездо там, где хотят. Возможно, теперь они поселятся в дворовых постройках, которых здесь достаточно. В ближайшее время мы точно не будем заниматься их ремонтом.

Я решила попросить Эрика оставить птиц в покое, чтобы они в любом случае смогли свить здесь хотя бы одно гнездышко.

Одна из ласточек нырнула в дверной проем и пролетела в холл. Покружилась, села на балку, а потом быстро выпорхнула на улицу.

— Может, прикрепить к окнам газеты? — предложил Эрик.

— Да, а то кто-нибудь из птиц разобьется.

— Хорошо, сейчас.

Я вышла из дома и направилась к озеру. Деревья стояли в цвету. То здесь, то там из травы выглядывали красные головки мака. Пират шел рядом со мной.

Шерсть его свалялась и висела клочьями. Я попробовала его расчесать, но не смогла. Пес шумно дышал. Прогулки под таким солнцем были явно не для нашей полярной полукровки. Зимой собаке было комфортнее.

На полпути к озеру я обернулась и посмотрела на наш дом. Он получился чудесным. Исчез уродливый серый слой штукатурки, обнажив красноватые валуны первоначальной постройки. Зазоры между камнями причудливой формы заполнены цементом. На подоконниках стояли горшки с геранью, которая в лучах солнца казалась такой яркой, что глазам было больно.

Дом готов.

Единственное, что оставалось привести в порядок, — наружные постройки и двор. Нужно было разровнять землю, выкопать канавки для труб, электропроводки и воды, чтобы можно было подключить внешнее освещение и фонтаны. За последние несколько месяцев мы свернули горы.

Странно, но я все чаще чувствовала себя здесь как дома. Поездка в Голландию на Рождество оказалась совсем не такой, как я думала и мечтала. Я надеялась вовсе не на то, что получила. Я ни минуты не сомневалась, что разрыдаюсь при виде мельниц, полей, рек и родной деревни. Не разрыдалась.

В декабре в Голландии было очень холодно. Дворники «вольво» безостановочно двигались влево и вправо, очищая ветровое стекло от мокрого снега.

Всюду светофоры, улицы с односторонним движением, пробки без конца и края, тысячи огней, рекламные щиты, шум и урчание моторов.

Улицы спальных районов были похожи друг на друга, как однояйцовые близнецы. Пока мы были в гостях у коллеги Эрика в Амстердаме, нашу машину заблокировали из-за неправильной парковки.

Нам пришлось битый час вместе с недовольными детьми под снегом, в толпе людей, среди гудящих автомобилей и юрких скутеров искать отделение комитета по управлению транспортом. Там мой муж заплатил равнодушному и откровенно недружелюбному чиновнику двести евро — штраф.

Эрика — я ужасно радовалась, что увижусь с ней, — заболела и сидела дома. Она казалась хмурой и подавленной, но сказала мне, что весной с удовольствием приедет во Францию. Раньше уйти в отпуск она не сможет. Работы в офисе полным-полно, и она не обещает, что удастся выкроить недельку раньше весны. Нескольких ее коллег уволили, поскольку показатели работы предприятия оказались неудовлетворительными.

В доме родителей Эрика мне никак не удавалось уснуть. Я подпрыгивала на кровати при каждом звуке. Я слышала все — как соседи спустили воду в туалете, как где-то на другом конце деревни просигналила машина. Вот завыла сирена, стала приближаться, а потом удалилась и затихла. Непонятный стук на улице заставил меня встать и подойти к окну. В темноте какой-то человек ставил на улице контейнер для мусора. Нашел время…

Все эти звуки, люди, дома, машины, нехватка дневного света, темные дни перед Рождеством, долгие поиски места для парковки сидели у меня в печенках.

Родители Эрика очень старались, чтобы нам было хорошо. Поставили елку, украсили ее белыми и серебристыми шарами и бантами. Еще на ней были шоколадки для детей. Индейка вышла немного пересушенной. Салат утопал в пресном соусе.

Мне не хватало оливкового масла. Уксуса и базилика. Луи и обоих Антуанов. Покоя, пространства и извилистых тропинок. Пестрых коров и холмов, на которых они паслись. Вида из дома.

Я скучала по Франции.

За эту неделю в Голландии я очень ясно поняла, что мне больше нравится находиться в наполовину отремонтированном доме в глуши, во Франции, почти не говоря по-французски, чем в этом перенаселенном ведьмином котле, рядом со всеми этими людьми, которые были мне по сердцу. Или уже не были?

Но все-таки Голландия была моим домом тридцать четыре года. Здесь я знала счастье дружбы, любви, замужества, материнства. И полгода, проведенные во Франции, лишили меня корней.

Я села у воды и стала смотреть, как по ее поверхности снуют насекомые. Потом улеглась в траву и устремила взгляд в небо.

Оно было светло-голубым. Там и сям виднелись клочья облаков. Блестящая точка рассекала воздух, оставляя за собой ровный, словно по линейке прочерченный след. Он медленно расширялся, а потом и вовсе исчезал в голубизне, по мере того как самолет продолжал свой путь. Стрекотали сверчки, очень тихо, но это, безусловно, были они. Мне было хорошо.

Жизнь прекрасна.

Петер сдержал свое слово. В последние месяцы он предпринимал осторожные попытки к сближению. Несколько раз они с Клаудией приглашали нас к себе, и мы всегда прекрасно проводили время.

Я начала видеть в Петере больше человеческого. Он совершал ошибки и пытался их исправлять. Хотя я уже никогда бы не смогла полностью доверять этому человеку, страх перед ним исчез.

Эрик больше не заикался о совместном проекте с Вандамом. Он увлеченно создавал сайт нашей частной гостиницы.

Мой муж купил цифровую камеру и сфотографировал наш дом, комнаты для постояльцев, а также местные достопримечательности. Мы наладили контакт с различными интернет-фирмами, предлагающими услуги частных гостиниц и занимающимися посредничеством. Через некоторое время работы по отделке дома должны были закончиться, и мы могли сделать последние фотографии. Мы с Эриком надеялись, что в разгар сезона нам удастся разместить нескольких гостей и заработать свои первые деньги во Франции.

Возможно, интрижка с Мишелем пошла мне на пользу. Теперь я понимала, как у меня все хорошо. Эрик был надежным, милым и заботливым. Моя опора.

Наша авантюра с поездкой во Францию сначала развела нас, но потом вновь соединила, причем еще крепче. Наверное, все хорошие семейные отношения хотя бы раз подвергаются проверке на прочность. Я вспомнила, что где-то читала об этом.