И отшвырнув забытые образцы обоев, улыбнулась:

– Так или иначе, мы всегда можем отделать эту квартиру белым с голубым.

Джесс Куиллер считался одним из лучших адвокатов-защитников в стране. Высокий, нескладный, с простоватым лицом, он импонировал присяжным именно своим деревенским видом. Они считали его своим, таким же, как они, и обычно горячо сочувствовали и ему, и тем, кого он защищал. Это была главная из причин, по которым он крайне редко проигрывал процессы. Кроме того, природа наградила Джесса идеальной зрительной памятью и острым умом.

Летом, вместо того чтобы ехать в отпуск и наслаждаться морем и солнцем, Куиллер предпочитал преподавать право, и Дэвид был когда-то одним из его учеников. После окончания университета Куиллер пригласил его в свою юридическую контору, и два года спустя Дэвид стал его партнером. Ему прочили такое же блестящее будущее, как Джессу. Он старался не брать гонорара с тех, кто не мог заплатить. По крайней мере десять процентов дел фирмы были бесплатными. Но три года спустя Дэвид неожиданно уволился и перешел в “Кинкейд, Тернер, Роуз и Рипли”.

Однако с Джессом они оставались хорошими друзьями и раз в неделю непременно ужинали вчетвером. Джессу всегда нравились высокие, грациозные, утонченные блондинки, но получилось так, что он безумно влюбился в Эмили, рано поседевшую пухленькую коротышку, уроженку фермы в штате Айова, настоящую крестьянку, истинное олицетворение матери земли и полную противоположность тем женщинам, с которыми обычно встречался Куиллер. Парочка получилась довольно забавной, поскольку вместе они смотрелись странновато, но брак оказался на удивление прочным, потому что оба горячо любили друг друга.

Каждый вторник, после совместного ужина, Сингеры и Куиллеры играли в довольно сложную карточную игру под названием “Ливерпуль”.

Куиллеры жили в прелестном особнячке на Хейз-стрит. Гостей встретил у порога сам хозяин и, стиснув Сандру в медвежьих объятиях, провозгласил:

– Почему так долго? Заходите скорее! Шампанское стынет! Отпразднуем великий день! Сразу и пентхаус, и партнерство в фирме! Такое нечасто бывает! Или сначала пентхаус, а потом партнерство.

Дэвид и Сандра переглянулись.

– Эмили в кухне, готовит что-то ужасно вкусное, – продолжал Джесс. – Думаю, вам понравится, если…

И, внезапно осекшись, внимательно пригляделся к супружеской чете.

– Что-то неладное? Я слишком поспешил? Или полез не в свое дело?

– Нет, Джесс, – покачал головой Дэвид. – Просто…, просто небольшая проблема.

– Ну же, не стойте в прихожей. Пойдем в гостиную. Выпьешь что-нибудь, Сандра?

– Нет. Не хочу, чтобы у малыша появились дурные привычки.

– Повезло парню на родителей, – искренне восхитился Джесс. – А ты, Дэвид? Что тебе налить?

– Что хочешь, – рассеянно отозвался Дэвид. Сандра тактично отступила к кухне:

– Пойду спрошу Эмили, не требуется ли помощь.

– Садись, Дэвид. Вижу, что-то стряслось.

– Я совершенно запутался, – признался Дэвид.

– Постой, сейчас угадаю. Что под угрозой: пентхаус или партнерство?

– И то, и другое.

– И то, и другое?!

– Да. Надеюсь, ты слышал о деле Паттерсон?

– Эшли Паттерсон? Еще бы! Но какое отношение имеешь к этому…

Джесс внезапно осекся.

– Погоди! Ты рассказывал о каком-то Стивене Паттерсоне, который спас жизнь твоей матери!

– Да. И теперь он требует, чтобы я защищал его дочь. Я пытался порекомендовать тебя, но он не хочет признавать никого, кроме меня.

Куиллер нахмурился.

– Разве он не знает, что ты давно занимаешься гражданским правом?

– Знает, в том-то и загвоздка. На свете есть десятки защитников, которым я в подметки не гожусь!

– Но он знает, что когда-то ты был криминалистом?

– Конечно.

– Как он относится к своей дочери? – осторожно осведомился Куиллер.

– Что за странный вопрос! Она для него дороже всего на свете.

– Прекрасно. Предположим, ты соглашаешься. Беда в том…

– Беда в том, что Кинкейд не желает моего участия в этом, как он выражается, “мерзком” процессе. И если я пойду наперекор, не видать мне партнерства как своих ушей.

– Понятно. А при чем тут пентхаус?

– Заодно я могу попрощаться со всем своим будущим! – взорвался Дэвид. – Откуда у меня деньги на такие хоромы? Я буду последним идиотом, если возьмусь за это. Да что там, настоящим ослом!

– А почему ты злишься?

Дэвид тряхнул головой, чтобы немного прийти в себя.

– Потому что я собираюсь защищать Эшли Паттерсон.

– Интересно, отчего меня это ничуть не удивляет? – усмехнулся Куиллер.

Дэвид раздраженно провел рукой по волосам:

– Если я отвернусь от Паттерсона, а его дочь осудят и казнят, одно сознание, что я мог, но отказался помочь, не даст мне жить спокойно. Тогда хоть в петлю.

– Понятно. А Сандра что говорит? Дэвид выдавил кривую улыбку.

– Ты ведь знаешь ее.

– Да уж. Она хочет, чтобы ты поступил по совести.

– Как ты догадался?

– Что ж, дружище, можешь положиться на меня. Дэвид вздохнул:

– Нет. В том-то все и дело. Паттерсон поставил условие – я должен справиться сам.

– Не понимаю, что за чепуха? – удивился Куиллер.

– Думаешь, я понимаю? Поверь, я пытался, как мог, объяснить все это Паттерсону, но он не дает слова сказать.

– А Кинкейд знает?

– Завтра поговорю с ним.

– И что из всего этого выйдет?

– Увы, кому знать, как не мне? Он посоветует не браться за дело, а если я буду настаивать, попросит взять отпуск без сохранения содержания.

– Давай завтра пообедаем вместе. “Рубикон”, час дня.

– Заметано, – кивнул Дэвид. В эту минуту из кухни вышла Эмили, вытирая руки о передник. Дэвид и Куиллер поднялись.

– Привет, Дэвид, – весело прощебетала Эмили, подставляя щеку для поцелуя. – Надеюсь, вы проголодались. Ужин почти готов. Сандра помогает мне делать салат. Она у тебя просто чудо!

Эмили подхватила поднос и просеменила на кухню.

– Ты так много значишь для нас с Эмили, – тихо сказал Джесс. – Поэтому и хочу дать тебе совет. Гони призраки прошлого.

Дэвид молча опустил голову.

– Это было и прошло, Дэвид. Все кончено. И ты ни в чем не виноват. Такое могло случиться с кем угодно.

– Но случилось со мной, Джесс. Я прикончил ее собственными руками. Исподтишка.

И снова нахлынули воспоминания. Они приходили опять и опять, неотвязные, назойливые. Очередной приступ дежа-вю. Дэвид на мгновение перенесся в другое место и другое время. И застыл, морщась от боли.

Тогда он выпросил у Куиллера это дело. Эффектное и выигрышное. Сулившее оглушительный успех.

Хелен Вудмен, молодую красивую девушку, обвинили в убийстве богатой мачехи. Все знали о том, что эти двое ненавидели друг друга, не раз затевали прилюдные скандалы и едва не дрались, но все улики против Хелен были косвенными. Ни одного прямого доказательства. Дэвид отправился в тюрьму и, поговорив с девушкой, преисполнился уверенности в том, что она невиновна.

С каждой встречей Хелен нравилась ему все больше, и в конце концов Дэвид нарушил непреложное правило: никогда не влюбляться в клиенток.

Процесс шел, как и предполагалось, довольно гладко. Дэвид методично разбивал все доводы обвинения и легко перетянул многих присяжных на свою сторону. Но тут неожиданно грянул гром. Алиби Хелен основывалось на том, что в ночь убийства она была в театре с подругой. Ту вызвали в суд для дачи показаний, и девушка призналась, что Хелен попросила ее выгородить. К тому же объявился свидетель, видевший обвиняемую у дома мачехи приблизительно в то время, когда было совершено преступление. Общественное мнение и симпатии присяжных склонились на сторону обвинения. Хелен обвинили в предумышленном убийстве и приговорили к смертной казни. Дэвид был вне себя от отчаяния.

– Как вы могли сделать это, Хелен? – упрямо допытывался он. – Почему солгали мне?