– Мистер Сингер, – тихо, отчетливо выговаривая каждое слово, начала судья, – если думаете, что я позволю вам исчезнуть со сцены, оставив нас в безвыходном положении, вынужденных снова начать всю процедуру с самого начала и истратить еще больше времени и денег, вы жестоко ошиблись. Ни за что. Вам понятно? Ни за что.

Дэвид сжал кулаки, уговаривая себя не лезть в бутылку.

– Да, ваша честь, – выдавил он.

Выхода не было. Он в ловушке. И сам себя туда загнал.

С начала процесса прошло более трех месяцев, и Дэвид не мог припомнить, когда в последний раз высыпался. Он осунулся, похудел, был постоянно на взводе и лишь сверхчеловеческим усилием воли заставлял себя не срываться по любому пустяку.

Как– то по пути в отель Сандра нерешительно сообщила:

– Дэвид, мне, пожалуй, лучше вернуться в Сан-Франциско.

Дэвид удивленно поднял брови:

– Почему? Ты же знаешь, мне без тебя плохо придется. И это когда суд в самом разгаре… О Боже! Малыш! Ты рожаешь?!

Он обхватил жену и вгляделся в милое личико.

– Пока нет, но со дня на день… Просто будет спокойнее, если доктор Бейли приглядит за мной. И мама сказала, что на время ко мне переедет.

– Разумеется! Какой же я болван! Совсем потерял представление о времени! Тебе нужно срочно ехать домой. Осталось не больше трех недель, верно?

– Именно.

– Подумать, что меня не будет рядом! – поморщился Дэвид.

Сандра погладила мужа по руке:

– Не волнуйся, дорогой. Суд скоро закончится.

– Этот проклятый процесс портит нам жизнь.

– Дэвид, ну что может со мной случиться? Меня ждут на прежней работе. После родов я смогу…

– Прости меня, Сандра, – умоляюще пробормотал Дэвид. – Жаль, что…

– Дэвид, никогда не стоит жалеть о сделанном, если уверен в собственной правоте.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Дэвид погладил ее округлившийся живот.

– Я люблю вас обоих. И как ни тяжело жить врозь, придется помочь тебе уложить вещи. Сегодня же отвезу вас в Сан-Франциско.

– Ни за что, – твердо объявила Сандра. – Ты и так на ногах не держишься. Попрошу Эмили приехать за мной.

– Заодно узнай, не согласится ли она поужинать с нами.

– Будет сделано.

Эмили пришла в полный восторг от приглашения и заверила, что доставит Сандру в Сан-Франциско на своей машине.

Вечером все трое ужинали в китайском ресторанчике.

– До чего же все неудачно складывается, – сетовала Эмили. – Ужасно, что вам приходится разлучаться.

– Процесс идет к концу, – с надеждой вставил Дэвид. – Возможно, я еще успею закруглиться до родов.

– В таком случае у нас будет двойной праздник, – улыбнулась Эмили.

Пришло время расстаться. Дэвид крепко обнял Сандру на прощание.

– Я буду звонить каждый вечер, – пообещал он.

– И, пожалуйста, не беспокойся за меня. Ничего со мной не сделается. И я очень тебя люблю. Береги себя, дорогой. У тебя усталый вид.

Только после отъезда Сандры Дэвид понял, как ужасно одинок.

Судебное заседание было в самом разгаре. Микки Бреннан попросил пригласить свидетеля обвинения доктора Лоуренса Ларкина. К месту для дачи показаний приблизился представительный седовласый мужчина.

– Благодарю вас за то, что нашли время приехать, доктор Ларкин, – начал Бреннан. – Я знаю, как много вы трудитесь. Не расскажете нам немного о роде своих занятий?

– У меня большая практика в Чикаго. Я бывший президент Чикагской психиатрической ассоциации.

– Сколько лет вы практикуете, доктор?

– Около тридцати.

– В качестве психиатра вам, конечно, часто приходилось сталкиваться со случаями так называемого расщепления сознания, или деперсонализации?

– Вовсе нет.

Бреннан сосредоточенно нахмурился:

– Хотите сказать, что редко видели больных, подверженных этому недугу? Сколько именно их было? Десять? Двадцать? Сто?

– Никогда не встречался с подобным заболеванием за все годы работы.

Бреннан с деланным недоумением развел руками и снова обратился к доктору:

– Утверждаете, что за тридцать лет работы с людьми, страдающими различного рода нарушениями психики, не наблюдали ни единого случая расщепления сознания?

– Совершенно верно.

– Поразительно. Как вы можете это объяснить суду?

– Очень просто. По моему мнению, никакого расщепления сознания вообще нет в природе.

– Странно. Весьма странно, доктор. Разве в литературе не описаны примеры деперсонализации?

– В литературе много что описано, – фыркнул доктор Ларкин, – но это не значит, что такая вещь есть на самом деле. Видите ли, то, что некоторые врачи считают расщеплением сознания, является просто неверно диагностированными случаями шизофрении, различного рода депрессий и тому подобных расстройств.

– Интересно, крайне интересно. Значит, вы, опытный психиатр, не верите в существование расщепления личности?

– Абсолютно не верю.

– Спасибо, доктор. Защита может приступать к перекрестному допросу, – торжествующе ухмыльнулся Бреннан.

Настала очередь Дэвида.

– Мистер Ларкин, вы бывший президент Чикагской психиатрической ассоциации, не так ли?

– Верно.

– И, должно быть, встречались со многими блестящими авторитетами в области психиатрии?

– Да, и горжусь этим.

– Знакомы ли вы с доктором Рейсом Сейлемом?

– Да, и очень хорошо.

– Он хороший психиатр?

– Превосходный. Один из лучших.

– А доктор Клайд Донован? Что скажете о нем?

– Я знаком с доктором Клайдом Донованом.

– Что можете сказать о его профессиональных качествах?

– При необходимости я обратился бы именно к нему, – заверил Ларкин со смешком. – Если бы такая необходимость возникла, конечно.

– Ну а доктор Ингрэм? Его вы знаете?

– Рэя Ингрэма? Безусловно. Прекрасный человек.

– И компетентный в своей области?

– Ода.

– Скажите, бывает ли так, что при постановке диагноза возникают разногласия, или, как правило, врачи редко спорят?

– Разногласия бывают, и довольно часто. Видите ли, психиатрия – наука крайне сложная и не укладывается в какие-то определенные рамки.

– Благодарю, доктор, все это весьма интересно, особенно потому, что вышеуказанные врачи-психиатры приехали сюда, чтобы свидетельствовать в пользу существования такого недуга, как расщепление сознания. Возможно, они не столь квалифицированны, как вы, но тем не менее… У меня больше нет вопросов, свидетель свободен.

– Станете проводить прямой допрос повторно? – осведомилась судья у Бреннана.

Тот кивнул и приблизился к свидетелю.

– Доктор Ларкин, вы считаете, что существование противоположных мнений по поводу деперсонализации доказывает правоту ваших оппонентов?

– Вовсе нет. Я мог бы назвать десятки ведущих психиатров страны, которые не верят в подобную болезнь.

– Благодарю вас, доктор. У меня все.

– Продолжается допрос свидетелей обвинения. Вызывается доктор Аптон.

– Доктор Аптон, – начал Микки, – из предыдущих показаний мы поняли одно: то, что иногда считают расщеплением личности, – просто неудачно диагностированная форма другого психического заболевания. Не можете ли сказать, каковы методы, с помощью которых можно доказать, что расщепление личности не есть одна из вышеперечисленных болезней?

– Таких методов нет.

– Неужели?! – вскричал Бреннан, всплеснув руками. – Никаких методов? Хотите сказать, что нет способа определить, лжет ли пациент, утверждающий, что страдает деперсонализацией, притворяется или просто хочет скрыть преступление, чтобы избежать сурового наказания?

– Как я уже сказал, никаких тестов подобного рода не существует.

– Значит, это зависит от точки зрения психиатра? Некоторые верят в существование расщепления личности, а кто-то не верит?

– Совершенно верно.

– В таком случае, доктор Аптон, позвольте спросить, можно узнать под гипнозом, страдает предполагаемый больной этим недугом или нет?