– Боюсь, это невозможно, – покачал головой доктор. – Даже применив амитал натрия, более известный как “сыворотка правды”, невозможно с точностью определить, симулирует ли пациент.

– Понятно. Спасибо, доктор. Можно начинать перекрестный допрос.

– Доктор Аптон, – начал Дэвид, – к вам когда-нибудь приходили пациенты с уже поставленным диагнозом расщепления личности?

– Да, несколько раз.

– И вы лечили таких пациентов?

– Никогда.

– Почему же?

– Я не могу лечить того, чего не существует. Один из пациентов оказался мошенником, который просил меня засвидетельствовать, что он не ответственен за преступления, совершенные его чужеродным “я”, другой пациенткой оказалась домашняя хозяйка, арестованная за издевательства над детьми. Она утверждала, что кто-то у нее внутри постоянно заставлял ее делать это. Являлись и другие люди, но одно оставалось неизменным – все пытались обойти закон. Иными словами, они просто притворялись.

– Похоже, у вас вполне определенное мнение по этому вопросу, доктор.

– Да, поскольку я знаю, что целиком и полностью прав.

– Вы в этом твердо уверены?

– Ну, я хочу сказать…

– Что все остальные ошибаются? Все врачи, которые верят в такое психическое отклонение, как расщепление личности?

– Я не это…

– Значит, вы – единственное светило в области психиатрии. Спасибо, доктор, это все.

Настала очередь доктора Саймора Рали. Перед присяжными предстал невысокий, ничем не примечательный мужчина лет шестидесяти.

– Спасибо, что согласились дать показания, – начал Бреннан. – Все знают, что за вашими плечами долгая блестящая карьера. Вы – доктор, профессор, известный психиатр…

– Представители защиты осведомлены о безупречной репутации доктора Рали, – вмешался Дэвид.

– Благодарю, адвокат. Доктор Рали, что означает термин “ятрогенность”?

– Под этим подразумевается ухудшение болезни, вызванное попыткой излечения психотерапевтическими методами.

– Нельзя ли немного конкретнее, доктор?

– Видите ли, в психотерапии на пациента часто влияет мнение врача, его отношение к какому-то вопросу. Психотерапевт может заставить человека подлаживаться под свои требования или точку зрения.

– Каким образом это относится к расщеплению личности?

– Если психоаналитик задается вопросом узнать, существуют ли в человеке несколько различных личностей, пациент способен придумать эти самые чужеродные “я” лишь затем, чтобы угодить своему доктору. Это весьма скользкая тема. Амитал натрия и гипноз могут имитировать или спровоцировать появление симптомов расщепления сознания у вполне нормальных пациентов.

– Значит, вы считаете, что сам психоаналитик, рискованно экспериментируя с гипнозом, способен изменить состояние пациента до такой степени, что тот может поверить во что угодно?

– Да, такие случаи бывали.

– Спасибо, доктор. Адвокат может приступить к перекрестному допросу.

– Все мы знаем о ваших заслугах, доктор, – обезоруживающе улыбнулся Дэвид. – Вы не только практикующий психиатр, но и преподаете в университете.

– Совершенно верно.

– Сколько лет вы являетесь наставником молодежи?

– Более пятнадцати.

– Потрясающе. И как у вас на все хватает времени? Наверное, вам приходится разрываться между преподаванием и практической работой?

– Нет, последние годы я только преподаю.

– Вот как? Последние годы? И давно вы оставили врачебную деятельность?

– Лет восемь назад, но я внимательно слежу за текущей литературой и в курсе всех последних исследований.

– Должен сказать, я нахожу это достойным всяческого уважения. Значит, вы много читаете. Поэтому и знакомы с термином “ятрогенность”?

– Разумеется.

– Скажите, много ли ваших бывших пациентов жаловались на расщепление сознания? Утверждали, что их телесную оболочку делят еще несколько человек, рожденных собственным воображением?

– Да нет…

– Немного? Сколько же? Человек двенадцать?

– Нет.

– Шесть?

Доктор покачал головой.

– Четыре?

Ответа Дэвид так и не дождался.

– Скажите, мистер Рали, вы вообще когда-нибудь видели больного, страдавшего этим недугом?

– Знаете, это трудно…

– Да или нет, доктор?

– Нет.

– Значит, вам известно о деперсонализации исключительно понаслышке и из литературы? Больше вопросов не имею.

Представитель обвинения вызвал еще шестерых свидетелей, удивительно единодушных в своих показаниях. Микки Бреннан собрал девять ведущих психиатров страны, абсолютно уверенных в том, что расщепление сознания – выдумка преступников, старающихся выйти сухими из воды.

Версия обвинения была почти изложена. Когда последний свидетель в списке дал показания, судья Уильямс обратилась к Бреннану:

– Больше у вас нет свидетелей, мистер Бреннан?

– Нет, ваша честь. Но я хотел бы показать господам присяжным фотографии со сценами преступлений, сделанные после убийств…

– Ни в коем случае! – разъяренно прошипел Дэвид.

Судья повернула голову в его сторону:

– Что вы сказали, мистер Сингер?

– Я сказал…

Сейчас он сорвется, и тогда…

– Протестую, ваша честь, – поправился Дэвид. – Обвинение пытается настроить присяжных против…

– Протест отклонен. Все условия следовало выдвигать перед началом слушаний. Мистер Бреннан, можете показывать свои снимки.

Дэвид резко развернулся и пошел на место. Бреннан взял со своего стола пачку фотографий и раздал присяжным.

– Понимаю, леди и джентльмены, смотреть на это не слишком приятно, но мы собрались здесь, чтобы выяснить истину. И не давайте себя обмануть высокими словами, умными теориями, удобными предлогами и сказками о таинственных чужеродных “я”, якобы убивавших людей. Перед вами трое мужчин, зверски и бесчеловечно убитых. Закон гласит, что кто-то должен платить за эти преступления. Дело каждого из вас позаботиться, чтобы правосудие свершилось.

Страшно был смотреть на лица присяжных, искаженные ужасом и неверием.

Обернувшись к судье, Бреннан объявил:

– Обвинение закончило допрос свидетелей, ваша честь.

Уильямс посмотрела на часы:

– Уже четыре. Заседание на сегодня закончено и возобновится в понедельник, в десять утра. Суд удаляется на два дня.

Эшли Паттерсон стоит на эшафоте прямо под свисающей петлей, но тут подбегает всполошенный полисмен и объясняет:

– Остановите казнь! Ее должны убить током! Сцена мгновенно меняется, и Эшли уже прикована к электрическому стулу. Охранник тянется к выключателю, и в ушах Дэвида звенит пронзительный вопль Тессы Уильямс:

– Нет! По приговору ей следует ввести яд! Дэвид пробудился и с сильно заколотившимся сердцем сел, растерянно оглядываясь. Пижама была насквозь мокрой от пота. Он попытался встать, но перед глазами все поплыло. В виски словно колотили тысячи маленьких молоточков, голова разрывалась от боли. Он коснулся своего лба. Горит, как в огне. Голова кружилась все сильнее, и Дэвид схватился за спинку кровати, боясь упасть.

– О нет, – простонал он. – Только не это! Именно этого дня он ждал с таким нетерпением. Сегодня должен был начаться допрос свидетелей защиты.

Дэвид, шатаясь, поплелся в ванную и умылся холодной водой. В зеркале отражалось бледное растерянное лицо с огромными синими полукружиями под глазами.

Дэвид едва не опоздал к началу очередного слушания. Судья, обвинитель и присяжные уже заняли свои места.

– Прошу прощения за поздний приход, – прохрипел Дэвид. – Могу я подойти к вам, ваша честь?

– Пожалуйста.

Микки немедленно последовал за ним.

– Ваша честь, – начал Дэвид, – я прошу объявить перерыв на сутки.

– На каких основаниях?

– Я…, я чувствую себя неважно, ваша честь. Что-то вроде гриппа. Надеюсь, доктор успеет подлечить меня к завтрашнему утру.