– Раздевайся, – прошептал он, обнимая ее.

– Но я не…

– Конечно, хочешь! Мы оба этого хотим. Он торопливо расстегивал пуговки нарядной блузки, стаскивал юбку, чулки…, потом положил ее на постель и придавил всем весом к матрацу.

– Не нужно, – простонала она. – Пожалуйста, остановись, отец!

Но он, не обращая внимания, рвал молнию брюк. Что-то теплое, неумолимо твердое ворвалось в нее. Она задохнулась от боли, но Жан-Клод, уже не помня себя, врезался все глубже. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем он судорожно всхлипнул и обмяк.

– Ты была великолепной, – пробормотал он наконец.

И тут в ней кипящей лавой взорвалась злоба. Стиснув в кулаке острый нож для разрезания бумаг, она ткнула им в грудь Жан-Клода. Лезвие на удивление легко вошло в сердце. Но она не успокоилась, пока все тело неудачливого любовника не покрылось рваными ранами.

"Больше ты ни с кем этого не сделаешь”, – прошипела она и занесла нож над жалкой и уже безвредной мужской плотью.

Потом она не спеша приняла душ, оделась и вернулась в отель.

– Эшли… Эшли, пора просыпаться. Эшли медленно всплыла на поверхность из окутавшего ее забытья.

– Снова Тони? – вздохнула она, застенчиво глядя на Келлера.

– Да. Она познакомилась с Жан-Клодом в Интернете. Эшли, когда вы были в Квебеке, случались провалы в памяти? Когда вы словно просыпались и обнаруживали, что время девалось неизвестно куда?

Эшли нерешительно кивнула.

– Да, и довольно часто.

В эти моменты всем управляла Тони.

– И именно тогда…, тогда она…

– Да.

Следующие несколько месяцев протекли без особых подъемов и спадов. Доктор Келлер любил слушать пение Тони и сидеть вместе с Алетт в саду, пока та рисовала. Оставалось обсудить еще одно убийство, но он хотел, чтобы Эшли перед сеансом окончательно успокоилась. Наступал самый ответственный момент, и сейчас главным было ничего не испортить. Прошло почти пять лет с того дня, как Эшли приехала сюда. Она почти здорова. Почти.

В понедельник Гилберт попросил Эшли прийти. Она нерешительно переступила порог его кабинета. Гилберт присмотрелся к девушке. Выглядит не слишком хорошо: бледная, уставшая, словно предчувствует, что ее ожидает. При виде Гилберта она коротко кивнула.

– Доброе утро, Эшли. Как себя чувствуете?

– Нервничаю. Это последнее, верно?

– Да. Сегодня потолкуем о помощнике шерифа Блейке. Что он делал в вашем доме?

– Я сама просила его прийти. Кто-то написал помадой на зеркале в ванной: “Ты умрешь!” Я до смерти перепугалась. Совершенно растерялась, не знала, что делать. Думала, кто-то хочет меня убить. Я позвонила в полицию, и мистер Блейк согласился приехать. Такой милый человек. Он очень мне сочувствовал.

– И вы захотели, чтобы он остался.

– Да. Мне было страшно ночевать в квартире одной. Он пообещал провести там ночь, а утром договориться о круглосуточной охране. Я предложила ему лечь в спальне, а самой переночевать на диване в гостиной, но он не согласился. Прекрасно помню, что мистер Блейк проверил, закрыты ли окна, и задвинул на двери все засовы. Его пистолет лежал на столе рядом с диваном. Я пожелала ему спокойной ночи, вошла в спальню и закрыла дверь.

– И все?

– Да. Проснулась я от диких воплей под окном. Потом приехал шериф и сообщил, что тело мистера Блей-ка нашли в переулке.

Она замолчала, ломая руки.

– Хорошо. Теперь вы заснете. Закрывайте глаза, успокойтесь, расслабьтесь…

Дождавшись, пока Эшли отключится, доктор Келлер тихо позвал:

– Тони…

– Здесь я, здесь! Опять докапываетесь до правды?

– Что поделать, приходится.

– Так и быть. Эта идиотка Эшли не нашла ничего лучшего, кроме как пригласить Блейка к себе. Она же ни с кем не советуется! Считает себя умнее всех! Уж я могла бы ей порассказать, что ее ожидает!

Он услышал крики из спальни, вскочил и, сжав рукоятку пистолета, поспешил к двери и прислушался. Все тихо. Ему, должно быть, почудилось.

Сэм уже повернулся, чтобы отойти, но тут крик повторился. Он толкнул тяжелую створку. Эшли, голая, не позаботившись прикрыться даже простыней, крепко спала и тихо стонала во сне. Сэм подошел ближе. Она что-то пробормотала и свернулась клубочком. Такая красивая, такая соблазнительная и беззащитная. Кажется, ей снятся кошмары…

Сэму отчего-то страстно захотелось прижать ее к себе, утешить, укачать, как ребенка. Он прилег рядом и осторожно притянул ее ближе, но, ощутив жар ее тела, потерял голову.

Ее разбудил чей-то голос, твердивший одно и то же:

– Все хорошо. Ты в безопасности.

Жесткие губы прижались к ее губам, поползли ниже… Мужчина перевернул ее на спину, разомкнул бедра и оказался в ней…

– Нет, папа! – пронзительно вскрикнула она. Но он двигался все быстрее, все настойчивее, и жажда мести, дикая, примитивная, затопила душу. Она едва успела дотянуться до ножа, лежавшего на тумбочке у кровати, и несколько раз ударила отца…

– Что было после того, как вы его убили?

– Завернула труп в простыню, потащила в лифт и вынесла через гараж в переулок, – ехидно сообщила Тони.

– А потом, – рассказывал доктор Келлер Эшли, – Тони завернула труп в простыню, потащила в лифт и вынесла через гараж в переулок.

Эшли побледнела.

– Она чудо…, то есть я. Это я чудовище.

– Нет, Эшли, вам нужно постоянно помнить, что Тони – порождение ваших моральных травм, бессознательная попытка защититься от удара. То же самое можно сказать об Алетт. Пора вам встретиться. Без этого вы никогда не поправитесь.

Эшли отчаянно зажмурилась.

– Вы правы, доктор. Я постараюсь. Когда…, когда это будет?

– Завтра утром.

Эшли обреченно кивнула.

Назавтра, погрузив Эшли в забытье, доктор Келлер начал с Тони.

– Тони, я хочу, чтобы вы и Алетт поговорили с Эшли.

– А почему ты воображаешь, что она готова к этому?

– Я просто уверен. Мы должны попытаться.

– Ладно, доки, как скажешь.

– Алетт, вы согласны встретиться с Эшли?

– Если Тони разрешит.

– Валяй, Алетт. Кажется, пора. Доктор Келлер, немного помедлив, собрался с духом:

– Эшли, поздоровайтесь с Тони. Последовало долгое молчание. Потом послышалось застенчивое:

– Привет, Тони…

– Привет.

– А теперь поговорите с Алетт.

– Здравствуй, Алетт.

– Добрый день, Эшли… Келлер облегченно вздохнул.

– Вам необходимо получше узнать друг друга. Пришлось пройти через ужасные испытания, которые надолго вас разлучили. Но тяжелые времена кончились, и всем троим пора подружиться. Стать одной здоровой, цельной личностью. Считайте, что мы сделали первый шаг по длинной, но прямой дороге. Но даю слово, самый каменистый участок вы уже одолели.

С этого дня состояние Эшли начало улучшаться на глазах. Она и ее чужеродные “я” постоянно говорили друг с другом. Девушка узнавала про себя то, что было до сих пор надежно скрыто защитными резервами памяти и мозга.

– Мне приходилось оберегать тебя, – объясняла Тони. – Наверное, каждый раз, расправляясь с очередным мужчиной, я вновь и вновь убивала отца за то, что он сделал с тобой.

– Я тоже старалась отгородить тебя от этого кошмара, – добавила Алетт.

– Мне…, я так вам благодарна! Не знаю, что бы делала без вас, – призналась Эшли и, повернувшись к Гилберту, сухо осведомилась:

– Ведь я в действительности разговариваю сама с собой, не так ли? Вам не смешно?

– Но почему? – искренне удивился он. – Ваше сознание расколото, и вы общаетесь с двумя остальными частями собственной души. Давно пора слиться в единое целое и снова возродиться.

Эшли улыбнулась и кивнула:

– Вы правы, Гилберт. Наконец и я это осознала. Пора. Я готова.